«Не настала ли пора снять кавычки и назвать по именам тех, кто в преддверии XIX Всесоюзной партконференции тщится объединить силы на борьбу против идей XXVII съезда партии, этапных Пленумов ее ЦК? Оправившись от шока первых послеапрельских лет, адепты концепции „твердой руки“ пытаются… посеять в наших рядах неуверенность».
Как видите, ни одного факта, ни единого конкретного аргумента. Но зато какой стиль! Вполне в духе тридцать седьмого года, когда «явные и скрытые враги народа поднимали головы, смелели, тщились и сеяли неуверенность».
И еще очень забавно было читать, как радикалы бросились защищать идеи XXVII съезда. Вскоре эти же самые радикалы вышли из КПСС, нападали на коммунистов, обвиняя во всех смертных грехах именно тех, кто и раньше и потом отстаивал идеи XXVII съезда, проложившего курс перестройке. Действительно, идеологические перевертыши! Политические прихвостни!
Между прочим, тон и стиль каждодневно муссировавшегося тезиса о «нарастании сопротивления перестройке» и ее «врагах» был задан статьей в «Правде» от 5 апреля 1988 года, к которой приложил руку Яковлев.
Начались они с того, что внезапно было созвано незапланированное заседание Политбюро. На это заседание был вынесен один-единственный вопрос: обсуждение письма Нины Андреевой.
Здесь я должен отметить, что заседания Политбюро всегда проходили у нас в раскованном стиле. Шел непринужденный обмен мнениями, и даже в случаях разногласий общая атмосфера не нарушалась, оставалась демократичной, свободной. Мы действительно обсуждали вопросы, а не «выносили решения» под диктовку Генерального секретаря. Однако в тот раз все было иначе. Обстановка установилась очень напряженная, нервная, я бы даже сказал, гнетущая.
Дело еще и в том, что некоторые члены Политбюро и секретари ЦК, обмениваясь мнениями перед заседанием, весьма позитивно оценивали статью Нины Андреевой — именно в плане диалектического отношения к истории. К тому же ее письмо ведь было помещено в газете под рубрикой «Полемика», а это значит, выражало всего лишь один из возможных подходов, не носило категоричного, установочного характера. Поэтому мнения о нем высказывались такого рода: хорошо, что на фоне всеобщего очернительства прозвучал и другой голос, это проявление гласности, демократизма.
С таким настроением и начали обсуждение. Однако сразу же стало ясно, что впервые за все годы перестройки на заседании Политбюро вдруг возобладал не рассудительный, а совсем другой — расправный стиль. Тон задал Яковлев, который в крайне резких выражениях обрушился на письмо Нины Андреевой и газету «Советская Россия». Здесь-то и были пущены в ход обороты: «манифест антиперестроечных сил», «сопротивление перестройке», «силы торможения» — в общем, весь тот набор ярлыков, которыми затем принялась манипулировать антисоветская пресса. Яковлеву вторил Медведев. Они хотели навязать всему Политбюро свое мнение. А оно состояло в следующем: статья Андреевой — не рядовое выступление, речь идет о рецидиве сталинизма, о главной угрозе перестройке. Тот факт, что опубликована статья была под рубрикой «Полемика», они полностью игнорировали. А ведь сколько раз : они же призывали к плюрализму, дискуссиям!
Стало ясно, что на уровне высшего партийного руководства предпринята попытка увести перестройку от реальной опасности поднявшего голову национал-сепаратизма. А помимо этого, выдвинута задача найти крупную политическую фигуру, которая якобы стоит за спиной Нины Андреевой и направляет, координирует действия «врагов перестройки», задумавших «заговор», «переворот» или еще что угодно.
И ищут не кого-нибудь — ищут именно Лигачева.
Андрееву хотят превратить в жупел сталинщины, затем пристегнуть к ней Лигачева и объявить его главным сторонником возврата к временам культа личности. Яковлев настойчиво, целеустремленно поворачивал разговор на Политбюро в эту сторону, не отваживаясь на последний решающий шаг — назвать мою фамилию. Но всячески подталкивал, побуждал к этому других, как говорится, наводил на мысль.
Когда вспоминаю то заседание ПБ, мне и сегодня становится не по себе. Нет, не чувство страха или растерянности испытывал я тогда. Совесть моя была чиста, и я был готов к тому, чтобы в случае необходимости решительно защитить свое имя. Но сильно угнетали сама атмосфера, те методы, какие были пущены в ход. Поневоле вспоминалось заседание бюро ЦК ВЛКСМ, когда в 1949 году меня обвинили в «троцкизме», и в стиле Яковлева я находил немало общего с тогдашними расправными настроениями, действиями. «Охота на ведьм»!
Увы, столь беззастенчивая тактика типична для Яковлева. В те годы, когда он возглавлял отдел агитации и пропаганды ЦК КПСС, Яковлев, не зная устали, прославлял марксизм-ленинизм и социализм, буквально предавая анафеме капитализм. О его былой непримиримости и категоричности в борьбе с буржуазной идеологией свидетельствуют многие прежние статьи. Он, в частности, писал, что борьба с буржуазной идеологией во всех «ее даже внешне привлекательных проявлениях не допускает компромисса. Никаких уступок…».
А с каким гневом обрушивался Яковлев именно на те идеи, какие позднее горячо отстаивали он сам и Горбачев! В свое время он писал: «Сегодня приходится часто встречаться с активными попытками ревизионистов объявить марксистский классовый подход к социальным явлениям односторонним, „дополнить“ или заменить его абстрактным, „общечеловеческим“… Абстрактная неклассовая постановка вопросов о социализме, демократии, гуманности, свободе выражает в сущности интересы буржуазии… Опыт убедительно свидетельствует, что именно последовательная классово-пролетарская позиция — и лишь она — несет в себе прогрессивное содержание, наполнена созидательным смыслом».
Вот так в недавнем прошлом писал нынешний идеолог приоритета общечеловеческих ценностей, как говорится, вывернувшийся наизнанку. Конечно, я не исключаю того, что с годами взгляды (но не принципы, не мировоззрение) политиков могут меняться. Однако, во-первых, необходимо честно и прямо сказать о своих былых заблуждениях, а не делать вид, будто их вовсе не было. А во-вторых… Потому-то я и вспоминаю здесь некоторые из былых яковлевских идеологических пассажей, что на том памятном для меня заседании Политбюро Яковлев гневно громил Нину Андрееву именно за те мысли, которые в прошлом отстаивал сам. Вот в чем дело!
Да, на том заседании Политбюро шла «охота на ведьм», это несомненно!
Однако другие члены Политбюро и секретари ЦК, за исключением Медведева, не шли на поводу у Яковлева. Хотя повестка дня была сформулирована четко и состояла всего из одного вопроса — о статье в «Советской России», разговор выливался в широкое обсуждение всех проблем перестройки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Как видите, ни одного факта, ни единого конкретного аргумента. Но зато какой стиль! Вполне в духе тридцать седьмого года, когда «явные и скрытые враги народа поднимали головы, смелели, тщились и сеяли неуверенность».
И еще очень забавно было читать, как радикалы бросились защищать идеи XXVII съезда. Вскоре эти же самые радикалы вышли из КПСС, нападали на коммунистов, обвиняя во всех смертных грехах именно тех, кто и раньше и потом отстаивал идеи XXVII съезда, проложившего курс перестройке. Действительно, идеологические перевертыши! Политические прихвостни!
Между прочим, тон и стиль каждодневно муссировавшегося тезиса о «нарастании сопротивления перестройке» и ее «врагах» был задан статьей в «Правде» от 5 апреля 1988 года, к которой приложил руку Яковлев.
Начались они с того, что внезапно было созвано незапланированное заседание Политбюро. На это заседание был вынесен один-единственный вопрос: обсуждение письма Нины Андреевой.
Здесь я должен отметить, что заседания Политбюро всегда проходили у нас в раскованном стиле. Шел непринужденный обмен мнениями, и даже в случаях разногласий общая атмосфера не нарушалась, оставалась демократичной, свободной. Мы действительно обсуждали вопросы, а не «выносили решения» под диктовку Генерального секретаря. Однако в тот раз все было иначе. Обстановка установилась очень напряженная, нервная, я бы даже сказал, гнетущая.
Дело еще и в том, что некоторые члены Политбюро и секретари ЦК, обмениваясь мнениями перед заседанием, весьма позитивно оценивали статью Нины Андреевой — именно в плане диалектического отношения к истории. К тому же ее письмо ведь было помещено в газете под рубрикой «Полемика», а это значит, выражало всего лишь один из возможных подходов, не носило категоричного, установочного характера. Поэтому мнения о нем высказывались такого рода: хорошо, что на фоне всеобщего очернительства прозвучал и другой голос, это проявление гласности, демократизма.
С таким настроением и начали обсуждение. Однако сразу же стало ясно, что впервые за все годы перестройки на заседании Политбюро вдруг возобладал не рассудительный, а совсем другой — расправный стиль. Тон задал Яковлев, который в крайне резких выражениях обрушился на письмо Нины Андреевой и газету «Советская Россия». Здесь-то и были пущены в ход обороты: «манифест антиперестроечных сил», «сопротивление перестройке», «силы торможения» — в общем, весь тот набор ярлыков, которыми затем принялась манипулировать антисоветская пресса. Яковлеву вторил Медведев. Они хотели навязать всему Политбюро свое мнение. А оно состояло в следующем: статья Андреевой — не рядовое выступление, речь идет о рецидиве сталинизма, о главной угрозе перестройке. Тот факт, что опубликована статья была под рубрикой «Полемика», они полностью игнорировали. А ведь сколько раз : они же призывали к плюрализму, дискуссиям!
Стало ясно, что на уровне высшего партийного руководства предпринята попытка увести перестройку от реальной опасности поднявшего голову национал-сепаратизма. А помимо этого, выдвинута задача найти крупную политическую фигуру, которая якобы стоит за спиной Нины Андреевой и направляет, координирует действия «врагов перестройки», задумавших «заговор», «переворот» или еще что угодно.
И ищут не кого-нибудь — ищут именно Лигачева.
Андрееву хотят превратить в жупел сталинщины, затем пристегнуть к ней Лигачева и объявить его главным сторонником возврата к временам культа личности. Яковлев настойчиво, целеустремленно поворачивал разговор на Политбюро в эту сторону, не отваживаясь на последний решающий шаг — назвать мою фамилию. Но всячески подталкивал, побуждал к этому других, как говорится, наводил на мысль.
Когда вспоминаю то заседание ПБ, мне и сегодня становится не по себе. Нет, не чувство страха или растерянности испытывал я тогда. Совесть моя была чиста, и я был готов к тому, чтобы в случае необходимости решительно защитить свое имя. Но сильно угнетали сама атмосфера, те методы, какие были пущены в ход. Поневоле вспоминалось заседание бюро ЦК ВЛКСМ, когда в 1949 году меня обвинили в «троцкизме», и в стиле Яковлева я находил немало общего с тогдашними расправными настроениями, действиями. «Охота на ведьм»!
Увы, столь беззастенчивая тактика типична для Яковлева. В те годы, когда он возглавлял отдел агитации и пропаганды ЦК КПСС, Яковлев, не зная устали, прославлял марксизм-ленинизм и социализм, буквально предавая анафеме капитализм. О его былой непримиримости и категоричности в борьбе с буржуазной идеологией свидетельствуют многие прежние статьи. Он, в частности, писал, что борьба с буржуазной идеологией во всех «ее даже внешне привлекательных проявлениях не допускает компромисса. Никаких уступок…».
А с каким гневом обрушивался Яковлев именно на те идеи, какие позднее горячо отстаивали он сам и Горбачев! В свое время он писал: «Сегодня приходится часто встречаться с активными попытками ревизионистов объявить марксистский классовый подход к социальным явлениям односторонним, „дополнить“ или заменить его абстрактным, „общечеловеческим“… Абстрактная неклассовая постановка вопросов о социализме, демократии, гуманности, свободе выражает в сущности интересы буржуазии… Опыт убедительно свидетельствует, что именно последовательная классово-пролетарская позиция — и лишь она — несет в себе прогрессивное содержание, наполнена созидательным смыслом».
Вот так в недавнем прошлом писал нынешний идеолог приоритета общечеловеческих ценностей, как говорится, вывернувшийся наизнанку. Конечно, я не исключаю того, что с годами взгляды (но не принципы, не мировоззрение) политиков могут меняться. Однако, во-первых, необходимо честно и прямо сказать о своих былых заблуждениях, а не делать вид, будто их вовсе не было. А во-вторых… Потому-то я и вспоминаю здесь некоторые из былых яковлевских идеологических пассажей, что на том памятном для меня заседании Политбюро Яковлев гневно громил Нину Андрееву именно за те мысли, которые в прошлом отстаивал сам. Вот в чем дело!
Да, на том заседании Политбюро шла «охота на ведьм», это несомненно!
Однако другие члены Политбюро и секретари ЦК, за исключением Медведева, не шли на поводу у Яковлева. Хотя повестка дня была сформулирована четко и состояла всего из одного вопроса — о статье в «Советской России», разговор выливался в широкое обсуждение всех проблем перестройки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131