Впрочем, у нас не было времени любоваться этими картинами. До наступления темноты мы должны были спуститься в долину и успеть добраться до юрт, поступивших в наше распоряжение по ходатайству начальника ошского гарнизона.
Из долины мы отправились дальше на юг. Наш отряд поднимался всё выше и выше, и вскоре мы достигли отметки 3500 метров. По пути мы встретили довольно много торговых караванов, иные из них насчитывали сотни верблюдов. Границу мы пересекли в самом отдалённом пограничном местечке российского государства — Иркештаме.
Первая встреча с китайскими официальными лицами произошла в пограничной крепости Улугчат, где иссушенный употреблением опиума шестидесятилетний комендант дружелюбно предоставил нам место для ночлега. Несколько десятков местных солдат тоже, как и их начальник, производили впечатление жертв опиума.
Мы добрались до Кашгара 30 августа. В этом городе переплетались сферы влияния двух великих государств, поэтому в городе расположились два генеральных консульства — России и Британии. Я получил приглашение остановиться в российском консульстве, где мне было оказано чрезвычайное гостеприимство. Генеральный консул Колоколов, прекрасно знакомый с местными обычаями, снабдил меня многими нужными сведениями. Со времён боксёрского восстания в консульстве было негласно размещено около полуэскадрона казаков. Присутствие русских солдат на территории Китая производило довольно странное впечатление, и вряд ли можно было ожидать, что пробуждающийся Китай станет долго терпеть такие нарушения суверенных прав. Генеральный консул Британии, сэр Джордж Маккартни, был также приятным и умным человеком. Он в совершенстве владел китайским языком — его мать была китаянкой. Сэр Джордж Маккартни оказал мне немало услуг, в частности, одолжил очень редкий, огромных размеров учебник китайского языка; к нему прилагался столик, на котором следовало держать эту книгу.
Мы оставались в Кашгаре в течение целого месяца, который я использовал с большой пользой для себя, собирая различные сведения и изучая китайский язык. Одной из причин нашей задержки служил тот факт, что мне следовало дождаться необходимых бумаг для проезда через территорию Китая, а получить их я должен был именно в Кашгаре. Разрешение на проезд для «финна Маннергейма, путешествующего под защитой правительства России», было давно запрошено в министерстве иностранных дел Китая, но ни этот документ, ни какие-либо другие инструкции из Пекина все не поступали, и в столь непростой ситуации генеральный консул посоветовал мне оформить паспорт у фаньтая. Как считал консул Колоколов, две первые буквы моей фамилии прекрасно подходили в качестве первой части китайского имени, и для получения разрешения это могло послужить веским аргументом. В китайском языке иероглиф «ма» означает лошадь, с него начинается уважительная форма имени многих дунганских генералов. По обычаю, китайцы прибавляют ещё два слова, чтобы в совокупности они отражали какую-то приятную мысль. Фаньтай пообещал оформить паспорт. Он немного подумал, а затем красивой кисточкой добавил два иероглифа к первому «ма». Теперь меня звали Ма-та-хан, что означало «Лошадь, скачущая через облака». Это имя вызывало благожелательную реакцию у тех официальных лиц, которые проверяли мои документы.
Моим намерением было проехать в Кульджу до наступления зимы, но поскольку меня уверили, что через Тянь-Шань можно перейти и в зимнее время, начиная с февраля, то я решил сначала отправиться на юг для более полного ознакомления с Кашгаром — прежде всего с городами в оазисах Яркенд и Хотан. В начале октября я отправил казака Луканина, а вместе с ним на повозках основную часть нашего снаряжения, в столицу Синьцзяна Урумчи. Дорога туда вела через Аксу и Карашар. Сам же через несколько дней отправился в сторону Яркенда и Хотана — по прямой это около 400 километров, путь пролегал по западной окраине пустыни Такла-Макан. Перед отправлением я нанял для своего маленького каравана повара и переводчика. Повар Исмаил был невероятно и неисправимо нечистоплотным существом, тем не менее, он оказался настоящим сокровищем. Временный переводчик тоже более или менее справлялся со своими обязанностями.
Наше путешествие в Яркенд можно смело назвать «великим исходом». Мы прибыли туда в середине мусульманского поста — месяца рамазан, поэтому питаться можно было только после захода солнца, когда становилось настолько темно, что нельзя было различить цвет подвешенной к потолку нитки. С рассветом, когда цвет нитки можно было различить вновь, запрет на еду возобновлялся. По ночам люди жадно ели, а между этими пирами молились Аллаху монотонными голосами. В сумерках бородатые мужчины, преклонившие колени на грубом сукне, разложенном во дворах, и возносящие молитвы среди цветочных клумб, выглядели очень живописно.
Во всех уголках Яркенда занимались азартными играми. Профессиональная игра полностью одобрялась. Я мог наблюдать за самыми разными группами людей, увлечённых игрой, — начиная от официальных лиц и кончая заключёнными. Руки и ноги заключённых были прикованы к толстым чурбанам, в иных случаях на шеях у них имелись деревянные обручи. Чурбаны были собраны из лакированных деревянных частей, на которые наклеивались бумажные полоски, поэтому заключённые должны были двигаться очень осторожно, чтобы эти «почтовые марки» оставались в целости. Заключённые были вольны в своих передвижениях, зачастую их сопровождали жены, которые преданно таскали чурбаны, ограничивавшие свободу мужей.
Другим впечатляющим зрелищем были зобы, принимавшие самые удивительные формы. Заболеваниям щитовидной железы, причина которых коренилась в употреблении местной воды, было подвержено практически все население, и зобы считались почти что нормальным явлением, поэтому с ними совсем не боролись. Как здесь шутливо говорили, у по-настоящему «удачливого яркендца» на шее обязательно должна быть приличная струма.
Значительным событием всегда были обеды у фугуаня — районного мандарина. Но самым любопытным было знакомство с местным военным мандарином, который был образцом старой китайской военной касты. Это был семидесятилетний необразованный и глухой старик, по мнению которого организация китайской армии и военное искусство Китая были лучшими в мире. Утверждалось, что он специально держит такой маленький гарнизон, но, по моему мнению, военный начальник имел гораздо большее пристрастие к курению опиума, чем к обороне страны. На солдатах также были видны следы употребления опиума, и они представляли собой жалкое сборище профессиональных игроков, ростовщиков и сутенёров.
29 ноября я прибыл в Хотан, который в Кашгаре мне обрисовали как самый любопытный и привлекательный город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164