И не говори ему, что я был здесь.
Донован пожал руку Марку, потом выскочил в окно и исчез в темноте.
Лора обняла мужа за талию.
— Он ведь на самом деле напуган? — спросила она.
— Слабо сказано.
— Господи, надеюсь, он не наделает глупостей.
— Думаю, уже слишком поздно. — Марк обнял жену за плечи и прижал к себе.
* * *
Засунув руки в карманы куртки и опустив голову, Донован шел по противоположной от его дома стороне. Шел медленно, уверенно, глаза из-под козырька кепки внимательно осматривали все вокруг. Ему не встретились никакие машины или фургоны, где могли укрыться наблюдатели. В подворотне обнималась молодая пара, но они были слишком молоды, чтобы служить в полиции. Старая дама выгуливала кокер-спаниеля красно-коричневого окраса, что-то нашептывая ему и шурша пластиковым пакетом для мусора.
Донован осмотрел дом. Ничего не бросилось в глаза. Однако если засада сделана профессионально, ничто и не должно привлекать внимания. Он двинулся дальше, а в конце дороги свернул направо. Его дом граничил с площадью. Все постройки выходили в большой сад или, скорее, в маленький парк с довольно просторной игровой площадкой. На ней можно было бы играть в футбол, если бы садовое общество не запрещало игры с мячом. Собак в саду тоже не разрешалось выгуливать. Комитет жильцов установил строгие правила, запрещающие музыку, организованные игры, крики, распитие спиртного, курение. Донован всегда удивлялся, почему они просто не запретят всем вообще приближаться к саду.
Часть стоящих здесь домов была переделана в многоквартирные. К жильцам, снимающим верхние этажи, всемогущий комитет относился как к бедным родственникам. Поэтому у них было право пользоваться исключительно центральными входными дверями. Один ключ в той связке, которую дала ему Лора, был от черного хода, ведущего в сад.
Донован остановился, делая вид, что завязывает шнурок. Нагнувшись, бросил быстрый взгляд назад. Мимо, сверкнув фарами, проехало такси. Улица была пуста.
Донован открыл ворота и вошел внутрь.
Минуту постоял, прислушиваясь к звуку собственного дыхания, пока глаза привыкали к темноте. В нескольких домах горел свет, но большая часть сада погрузилась во тьму. Донован пошел по траве, глядя по сторонам и проверяя, не вышел ли кто-нибудь на вечернюю прогулку. Никого. Насколько Доновану было известно, комитет запрещал посетителям находиться на территории сада после наступления темноты.
Он быстро прошел к дому. Большой внутренний двор отделяли от сада живая изгородь высотой до колен и сад камней. Донован вошел во двор, и тут же зажглась галогенная подсветка. Он не мог отключить ее, поэтому снял кепку. Если кто-то из соседей случайно увидит его, пусть лучше убедятся, что это хозяин, а не вор. Как только Донован переступил порог дома, сработала сигнализация. Он закрыл дверь, подошел к щитку под лестницей и ввел четырехзначный код, который дала ему Лора. Сигнализация отключилась. Донован не стал зажигать свет на случай, если за домом следят.
Он прошел в кухню, взял из холодильника бутылку «Сан Мигеля», открыл и отхлебнул прямо из горлышка.
— Дом, милый дом, — пробормотал он.
Ден никогда не чувствовал себя здесь по-настоящему дома. За последние три года он провел тут от силы восемь недель. Вики купила всю мебель и домашнюю технику, с помощью дизайнера-гея, которого подцепила к спортивном клубе, обставила комнаты. Донован забыл его имя, но хорошо помнил коротко стриженную голову, серьгу в ухе, обтягивающие джинсы, Этот урод совершил с домом чудо. Он учился дизайнерскому искусству в каком-то старинном университете, и его впечатлила художественная коллекция Донована. Поэтому, к большому огорчению Вики, несколько комнат он обставил, вдохновленный картинами.
Донован вошел в кабинет и проверил сейф, хотя Лора предупредила его, что тот пуст. Он посмотрел на голые металлические полки и выругался. Был ли с ней Шарки, когда она опустошала сейф? Вики нужен был паспорт, в конце концов, она могла посчитать своими лежащие в сейфе деньги. Вряд ли она знала значение книжек со шпарбух-чеками, находившихся в конверте. Зато Шарки прекрасно осведомлен, что это за книжки и какова их ценность.
Донован с грохотом захлопнул дверцу и повесил картину на место. Он провел пальцами по позолоченной раме, улыбнулся. Какая удача, что Шарки, как и Вики, равнодушен к искусству. Картине, на которой художник маслом написал две яхты, было более сотни лет, и в комплекте с другой, висящей на противоположной стене, она тянула на полмиллиона долларов. Это были работы Джеймса Эдварда Баттерсуорта, американского художника, который обожал яхты и закаты.
Донован прошелся по первому этажу и с удовлетворением отметил, что ни одна из картин не пропала. Все на своих местах. В том числе и гордость его коллекции — три работы Ван Дейка, написанные пером и коричневыми чернилами — первоначальные эскизы, сделанные немецким мастером для большого полотна, которое сейчас выставлялось в Лувре. На них были изображены мать с дочерью, и Донован купил их сразу после рождения Робби.
Донован медленно поднимался наверх, держась за перила. Он представлял, как Робби делал то же самое. Примчался из школы домой, взбежал наверх, чтобы увидеть мать. И застал ее в постели. Донован не мог вообразить, что почувствовал Робби. Сам Ден никогда не видел даже, как мать целует отца, а что уж говорить о сексе. Секс — совсем не то, чем занимаются родители. Мать в постели с кем-то другим — такое было недоступно его воображению. Губы Донована сжались, пальцы свободной руки непроизвольно сложились в кулак. Вики должна заплатить. И Шарки.
Он толкнул дверь в супружескую спальню. Шкаф Вики распахнут. Внутри множество пустых вешалок, исчез один из чемоданов. Донован подошел к кровати и посмотрел на смятые простыни. Представил, как здесь кувыркались его жена и Шарки. Вики была девственницей, когда встретила Дена, и три месяца берегла свою невинность — до семнадцатилетия. Они поженились через год, и на протяжении всех лет брака она ему не изменяла. Вики говорила, что он ее первый и единственный любовник. Признания эти были редкими и произносились тогда, когда она подозревала, что у Донована появился кто-то на стороне, тем самым вызывая у него чувство вины. Так или иначе, Ден никогда не сомневался, что жена верна ему и что он единственный, кто к ней прикасается. До Шарки.
Донован схватил одеяло и швырнул на пол. А может, Шарки и не первый ее любовник? Что, если были и другие и она годами крутила хвостом у него за спиной? Сердце заколотилось; он пнул ногой кровать, проклиная Вики за предательство.
Донован обошел весь верхний этаж, проверяя комнаты и сам не вполне понимая, что ищет. Это его территория его дом, и он хотел проверить каждый дюйм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Донован пожал руку Марку, потом выскочил в окно и исчез в темноте.
Лора обняла мужа за талию.
— Он ведь на самом деле напуган? — спросила она.
— Слабо сказано.
— Господи, надеюсь, он не наделает глупостей.
— Думаю, уже слишком поздно. — Марк обнял жену за плечи и прижал к себе.
* * *
Засунув руки в карманы куртки и опустив голову, Донован шел по противоположной от его дома стороне. Шел медленно, уверенно, глаза из-под козырька кепки внимательно осматривали все вокруг. Ему не встретились никакие машины или фургоны, где могли укрыться наблюдатели. В подворотне обнималась молодая пара, но они были слишком молоды, чтобы служить в полиции. Старая дама выгуливала кокер-спаниеля красно-коричневого окраса, что-то нашептывая ему и шурша пластиковым пакетом для мусора.
Донован осмотрел дом. Ничего не бросилось в глаза. Однако если засада сделана профессионально, ничто и не должно привлекать внимания. Он двинулся дальше, а в конце дороги свернул направо. Его дом граничил с площадью. Все постройки выходили в большой сад или, скорее, в маленький парк с довольно просторной игровой площадкой. На ней можно было бы играть в футбол, если бы садовое общество не запрещало игры с мячом. Собак в саду тоже не разрешалось выгуливать. Комитет жильцов установил строгие правила, запрещающие музыку, организованные игры, крики, распитие спиртного, курение. Донован всегда удивлялся, почему они просто не запретят всем вообще приближаться к саду.
Часть стоящих здесь домов была переделана в многоквартирные. К жильцам, снимающим верхние этажи, всемогущий комитет относился как к бедным родственникам. Поэтому у них было право пользоваться исключительно центральными входными дверями. Один ключ в той связке, которую дала ему Лора, был от черного хода, ведущего в сад.
Донован остановился, делая вид, что завязывает шнурок. Нагнувшись, бросил быстрый взгляд назад. Мимо, сверкнув фарами, проехало такси. Улица была пуста.
Донован открыл ворота и вошел внутрь.
Минуту постоял, прислушиваясь к звуку собственного дыхания, пока глаза привыкали к темноте. В нескольких домах горел свет, но большая часть сада погрузилась во тьму. Донован пошел по траве, глядя по сторонам и проверяя, не вышел ли кто-нибудь на вечернюю прогулку. Никого. Насколько Доновану было известно, комитет запрещал посетителям находиться на территории сада после наступления темноты.
Он быстро прошел к дому. Большой внутренний двор отделяли от сада живая изгородь высотой до колен и сад камней. Донован вошел во двор, и тут же зажглась галогенная подсветка. Он не мог отключить ее, поэтому снял кепку. Если кто-то из соседей случайно увидит его, пусть лучше убедятся, что это хозяин, а не вор. Как только Донован переступил порог дома, сработала сигнализация. Он закрыл дверь, подошел к щитку под лестницей и ввел четырехзначный код, который дала ему Лора. Сигнализация отключилась. Донован не стал зажигать свет на случай, если за домом следят.
Он прошел в кухню, взял из холодильника бутылку «Сан Мигеля», открыл и отхлебнул прямо из горлышка.
— Дом, милый дом, — пробормотал он.
Ден никогда не чувствовал себя здесь по-настоящему дома. За последние три года он провел тут от силы восемь недель. Вики купила всю мебель и домашнюю технику, с помощью дизайнера-гея, которого подцепила к спортивном клубе, обставила комнаты. Донован забыл его имя, но хорошо помнил коротко стриженную голову, серьгу в ухе, обтягивающие джинсы, Этот урод совершил с домом чудо. Он учился дизайнерскому искусству в каком-то старинном университете, и его впечатлила художественная коллекция Донована. Поэтому, к большому огорчению Вики, несколько комнат он обставил, вдохновленный картинами.
Донован вошел в кабинет и проверил сейф, хотя Лора предупредила его, что тот пуст. Он посмотрел на голые металлические полки и выругался. Был ли с ней Шарки, когда она опустошала сейф? Вики нужен был паспорт, в конце концов, она могла посчитать своими лежащие в сейфе деньги. Вряд ли она знала значение книжек со шпарбух-чеками, находившихся в конверте. Зато Шарки прекрасно осведомлен, что это за книжки и какова их ценность.
Донован с грохотом захлопнул дверцу и повесил картину на место. Он провел пальцами по позолоченной раме, улыбнулся. Какая удача, что Шарки, как и Вики, равнодушен к искусству. Картине, на которой художник маслом написал две яхты, было более сотни лет, и в комплекте с другой, висящей на противоположной стене, она тянула на полмиллиона долларов. Это были работы Джеймса Эдварда Баттерсуорта, американского художника, который обожал яхты и закаты.
Донован прошелся по первому этажу и с удовлетворением отметил, что ни одна из картин не пропала. Все на своих местах. В том числе и гордость его коллекции — три работы Ван Дейка, написанные пером и коричневыми чернилами — первоначальные эскизы, сделанные немецким мастером для большого полотна, которое сейчас выставлялось в Лувре. На них были изображены мать с дочерью, и Донован купил их сразу после рождения Робби.
Донован медленно поднимался наверх, держась за перила. Он представлял, как Робби делал то же самое. Примчался из школы домой, взбежал наверх, чтобы увидеть мать. И застал ее в постели. Донован не мог вообразить, что почувствовал Робби. Сам Ден никогда не видел даже, как мать целует отца, а что уж говорить о сексе. Секс — совсем не то, чем занимаются родители. Мать в постели с кем-то другим — такое было недоступно его воображению. Губы Донована сжались, пальцы свободной руки непроизвольно сложились в кулак. Вики должна заплатить. И Шарки.
Он толкнул дверь в супружескую спальню. Шкаф Вики распахнут. Внутри множество пустых вешалок, исчез один из чемоданов. Донован подошел к кровати и посмотрел на смятые простыни. Представил, как здесь кувыркались его жена и Шарки. Вики была девственницей, когда встретила Дена, и три месяца берегла свою невинность — до семнадцатилетия. Они поженились через год, и на протяжении всех лет брака она ему не изменяла. Вики говорила, что он ее первый и единственный любовник. Признания эти были редкими и произносились тогда, когда она подозревала, что у Донована появился кто-то на стороне, тем самым вызывая у него чувство вины. Так или иначе, Ден никогда не сомневался, что жена верна ему и что он единственный, кто к ней прикасается. До Шарки.
Донован схватил одеяло и швырнул на пол. А может, Шарки и не первый ее любовник? Что, если были и другие и она годами крутила хвостом у него за спиной? Сердце заколотилось; он пнул ногой кровать, проклиная Вики за предательство.
Донован обошел весь верхний этаж, проверяя комнаты и сам не вполне понимая, что ищет. Это его территория его дом, и он хотел проверить каждый дюйм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102