ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Народ не может быть мусором, даже если его правительство вовсе не заботится о населении своей страны. Дара вместе с родителями занималась миссионерской работой в Африке, и тамошний народ показался ей добрым и милым. Она вообще любила людей и, чтобы помочь им, готова была на все. Она видела, как страдают страны, опустошенные смертоносным нашествием насекомых. Она видела гордых и достойных африканских фермеров, в отчаянии смотревших на поля, где в течение многих лет упорно трудились их семьи, но насекомые первыми добрались до урожая, и людям остались лишь жалкие, бесполезные обглодыши.
В более развитых странах такое несчастье означало лишь, что фермер потеряет деньги, в худшем случае, вынужден будет сменить род занятий. Но в Третьем мире это означало то же, что и всегда с тех самых времен, когда человек впервые вышел из пещеры: смерть.
Именно поэтому Дара Вортингтон начала работать на МОЗСХО. Поэтому она с легкостью готова была примириться с махинациями и унижением, которому неизменно подвергались члены научного подразделения МОЗСХО. Дару не заботили сотни миллионов долларов, потраченных на частные самолеты, и состояния, выданные на роскошные особняки. По крайней мере, хоть немного денег шло на помощь людям, крайне нуждавшимся в ней — и это было важно для Дары. За это она отвечала в своем подразделении, а вот теперь она потеряла голову и слишком дерзко выступила на заседании комитета МОЗСХО, заявила, что надо начинать действовать до начала сезона дождей — и проиграла. Если б только она не была в таком отчаянии, не переживала так сильно смерть доктора Ревитса, она никогда бы не посмела высказаться столь прямо и открыто. Вместо этого надо было подыскать благожелательного делегата, пригласить его на дорогостоящий ужин и убедить самому выдвинуть предложение о борьбе с вредителем. Разумеется, он приписал бы себе все заслуги, выдал работу за очередное достижение Третьего мира. Но это уже было бы неважно, главное — так средство доктора Ревитса заработало бы.
Но на этот раз Дара проиграла, и она плакала всю дорогу до Вашингтона. В лаборатории она обнаружила, что новые исследователи, видимо, вовсе не обеспокоены смертью своего коллеги. Пожилой азиат только поинтересовался, почему она плакала. А привлекательный физически, но такой несносный американец, похоже, еще более расхвастался, распространяясь о своем величайшем открытии, которое затмит скромные достижения бедного доктора Ревитса.
— Я расстроена, потому что по собственной глупости, кажется, приговорила к смерти тысячи людей.
— С каких это пор вы стали выпускником Вест-Пойнта или Аннаполиса? — поинтересовался Римо.
— Вы просто животное, — отрезала Дара.
— Приходится привыкать к его поведению, — заметил Чиун.
— Как вам это удается? — спросила Дара.
— Должен признаться, что иногда и сам не знаю, как, — ответствовал Чиун.
— Я ведь до сих пор так и не ношу кимоно, — сказал Римо.
— Он отказывается носить кимоно? — спросила Дара у Чиуна.
Чиун сдержанно кивнул.
— Как печально, — заметила Дара.
— Вы мудры не по летам, — сказал ей Чиун.
— Нет. Если бы я и правда была умной, мне бы удалось заставить МОЗСХО принять открытие доктора Ревитса и начать его применение.
— А почему это так сложно? — спросил Римо.
— Вам не понять, — отмахнулась Дара.
— Может, да, — согласился Римо, — а может и нет.
Дара объяснила им, какую политику проводят страны Третьего мира внутри МОЗСХО.
— Вы совершенно правы, — согласился Римо. — Мне этого не понять. Но послушайте. Нам бы тоже хотелось, чтобы открытие было проверено на деле. По-моему, это должно привлечь к нам внимание огромного количества людей.
— Но хоть не убийц? — переспросила Дара. — У нас тут уже было достаточно убийц.
— А может и недостаточно, — заметил Римо, думая о тех убийцах, которые все еще были живы.
— Да как только у вас язык поворачивается произносить такие вещи?
— Я еще и губами шевелю, — ответил Римо.
— Мы бы хотели помочь, — произнес Чиун.
— Вы так добры.
— Человек учится доброте, ежедневно сталкиваясь с неблагодарностью, — ответствовал Чиун.
— Но вы не можете тут помочь. Ведь вы не знаете всех хитросплетений Третьего мира и его политики, а уж тем более на международном уровне.
— А с кем нам следовало бы поговорить? — спросил Римо.
— Вам до них не добраться. Это высокопоставленные международные шишки. У них дипломатическая неприкосновенность. И они все богаты, так как кормятся на своих постах. Купить их нельзя. Да и вообще ничего нельзя сделать.
— А кто самый влиятельный и могущественный человек в МОЗСХО?
— Амабаса Франсуа Ндо. Он генеральный директор.
— Где он находится?
— Предполагалось, что сегодня вечером он должен прилететь из Парижа, — ответила Дара.
— Из какого он племени? — спросил Чиун.
— Но ведь не станете же вы обращаться к генеральному директору, как к рядовому члену племени, — ответила Дара.
— И все же, из какого он племени? — настаивал Чиун.
— Я действительно не знаю.
— Мы это выясним, — сказал Чиун.
— Вы никогда не должны обращаться к генеральному директору, как к представителю племени, — сказала Дара. — Таким путем вы ничего не добьетесь. Он просто велит своим телохранителям вышвырнуть вас из комнаты и, что вполне возможно, даже через окно. Он очень гордый человек.
— Вы просто приготовьте нам материалы открытия доктора Ревитса, а о том, чтобы убедить Ндо, мы позаботимся сами, — сказал Римо.
— Вы имеете в виду антииммунные молекулы феромона? — переспросила Дара.
— Верно. Именно их, — ответил Римо.
— Совершенно верно, — подтвердил и Чиун.
В конце концов, предполагалось, что они — ученые.
Амабаса Франсуа Ндо услышал, как его пилот с гнусавым английским акцентом объявил, что дипломатический самолет МОЗСХО идет на посадку в Международном аэропорту Кеннеди. Амабаса сжег тонкий ломтик шатобриана перед изображением бога Га, деревянной статуэткой, изготовленной из первой ивы, поваленной первой бурей сезона дождей. Добрый Га защищал человека в опасные времена. Добрый Га обратил взгляд на мальчика племени инути и сделал его большим человеком, сделал его генеральным директором международной организации.
Ндо всегда имел при себе изображение Га. Он взял его и в Сорбонну, когда был юным и бедным и жил на нищенское пособие, выделяемое французским колониальным правительством.
Его послали учиться в школу, и там он присоединился к революционному движению за изгнание Франции с земель инути. Французы проложили для инути дороги, учредили для инути полицию, построили больницы для инути и дали законы и право землям инути. Но французы жили в больших домах, а инути — подавали им напитки на прохладных белых верандах, и неприкасаемые, холодные, белые дамы присматривали за прислугой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61