ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Ботинок скафандра с чмоканьем приземлился на металлический пол отсека.
Взглянув под ноги, Петров неожиданно заметил, что пол у порога покрыт странной красной жидкостью. Но он не успел спросить себя, что это такое, — взгляд его зафиксировал лежавший у самого порога необычный предмет.
Это был кубик из разноцветного странного материала с прожилками такого же серебристого оттенка, как скафандр Петрова. Осторожно взяв его двумя пальцами, Петров поднял кубик. К его удивлению, он оказался гораздо тяжелее, чем представлялся на вид. Размером он был не больше двух сигаретных пачек.
Поднеся кубик ближе к стеклу шлема, чтобы получше рассмотреть его, Петров заметил, что стекло сильно запотело. Надышал, черт, теперь уже все: пытаться вытереть стекло изнутри — все равно что пробовать почесать через шлем подбородок.
Из кубика вытекла и упала на скафандр Петрова алая капля. Не похоже на кровь — слишком светлая... Нет, кровью это быть никак не может. На ощупь, однако, кубик был упругим, словно живая плоть. Петров чуть сильнее сжал его. Под упругой гранью чувствовалось что-то твердое...
Сейчас же исследую эту штуковину, решил Петров. В кабине. Как следует. А Глебов — черт с ним, пусть ждет.
Подойдя к двери шлюза, Петров набрал на панели управления нужную комбинацию. Но дверь не поддавалась. Попробуем открыть вручную. Он потянул рычаг.
Свет в шлюзе погас, плотная тьма окружила командира.
В этой тьме Петров не мог видеть, как ведущая в грузовой отсек дверь шлюза бесшумно закрылась у него за спиной. Свет включился.
Повернувшись, Алексей Петров увидел, что дверь закрыта. Он заперт. В маленькой тесной камере.
Снова Глебов. Ах, ты...
— Олег, это уже не смешно! — Петров старался, чтобы голос его звучал тверже. — Приказываю тебе открыть шлюз и немедленно выйти оттуда. Где ты прячешься, Олег? Ты меня слышишь? Космонавт Глебов, это приказ вашего непосредственного начальника. Вы обязаны немедленно подчиниться. Немедленно, ты слыхал?
Никакого ответа.
— А, ч-черт! — выругавшись, Петров со злостью швырнул в упрямую дверь шлюза тяжелый кубик.
Кубик отскочил от двери, словно резиновый мяч. Привычным движением поймав его, Петров заметил, что одна из серебристых прожилок отошла и развернулась в ленточку шириною не больше дюйма.
На ленточке было что-то написано.
Петров снова поднес кубик к глазам. Нет, это не надпись. Вышивка. Очень тонкая вышивка. Только одно слово: “О. Глебов”.
Фонтан рвоты ударил изо рта Петрова в стекло шлема, горячая жидкость потекла по его груди. Схватившись за рычаг двери шлюза, ведущей в грузовой отсек, он изо всех сил дернул. Нет, ему не хотелось возвращаться в грузовой отсек — просто он не мог оставаться в шлюзе, рядом с этим... Он без разбора тыкал пальцами во все кнопки, но дверь не поддавалась. Она словно примерзла к стене.
По щекам командира Алексея Петрова текли слезы, видеть мешала желтая пленка рвоты на стекле. Навалившись всем телом на рычаг ручного замка, он понял — бесполезно. Привалившись к двери, он плюнул на стекло, чтобы хоть немного очистить его.
И тут задвигались стены.
Командир Алексей Петров почувствовал, как пол уходит у него из-под ног. Пытаться удержать движущиеся на него стальные листы, кричать, плакать... Нет, он выше этого. Петров медленно сполз на пол шлюза рядом с лежавшим в углу разноцветным кубиком. Сейчас к этому кубику прибавится второй... А пока он сидит в углу и ждет своей участи...
Командир Петров почувствовал, как опустившийся потолок смял антенны на его шлеме. Сейчас головки болтов обшивки вонзятся в его мягкую, такую мягкую плоть...
Последнее, о чем успел подумать командир “Юрия Гагарина”, — что все это абсолютно невозможно. Он сам помогал строить этот корабль и точно знал — на нем нет никакого механизма, благодаря которому стены обыкновенной шлюзовой камеры на советском звездолете вдруг обрели бы свойства пресса, который янки используют для уничтожения старых автомашин...
* * *
В Центре управления Белого дома президент обеспокоенно внимал министру обороны, который с пулеметной скоростью считывал со стенограммы содержание переговоров экипажа советского “челнока”.
— Космоград требует, чтобы они немедленно вышли на связь, — сказал наконец министр. — Повторяют последние несколько минут сигнал вызова.
— Повреждение? — предположил президент.
— Не думаю. Кажется мне, что это как-то связано с неким предметом, о встрече с которым экипаж “Гагарина” недавно сообщил в Космоград. Более того, весьма возможно, что и экипаж и корабль уже можно вносить в списки потерь...
Президент кивнул. Конечно, если так, то это ужасно... Трагедия... Правда, не с американским кораблем. К тому же реальный шанс наконец-то наглядно разъяснить американскому обывателю опасность космических полетов.
В динамике монотонный мужской голос все повторял по-русски сигнал вызова. Но “Юрий Гагарин” молчал. Никто из членов экипажа не отзывался.
И вдруг... Металлический, лишенный каких бы то ни было интонаций голос, казалось, заполнил собой весь эфир. Он медленно произнес по-английски:
— Привет. Со мной все в порядке.
Глава 2
Его звали Римо — и лишенным крова он не мог отказать в помощи.
Внизу, залитый огнями, лежал ночной Вашингтон. Город, задуманный как произведение искусства. Ночью, надо отдать должное, он и был таковым. Подсвеченные белые громады зданий, казалось, парили в воздухе. Капитолий выглядел древнеиндийским храмом, Белый дом — гробницей египетских царей, а мемориал Линкольна — обломком Римской империи.
Днем, правда, все выглядело иначе. Здания — мрачные груды серого кирпича; сам город за пределами квартала, в котором обитало правительство самой могущественной в мире страны, напоминал подвергшееся погрому гетто. Но ночью... ночью словно воскрешались высокие идеалы, ради которых он некогда и строился.
Поморщившись, Римо отряхнул пальцы. Копоть. Этой дрянью, оказывается, зарос весь этот громадный обелиск, который здесь называют памятником Вашингтону. Понятно, обычные посетители этого не видят — они поднимаются наверх на лифте, что внутри монумента. Римо, однако, предпочел взойти туда прямо по северной грани, обращенной к реке. Особых усилий для этого ему не потребовалось.
Римо Уильямс представлял собой добротный экземпляр молодого американского индивида мужского пола. Просто одетый — серые брюки и черная майка, заправленная в них, темные волосы, карие глаза, кожа покрыта странного оттенка золотистым загаром, который был виден даже в лучах прожекторов ночной подсветки памятника. Нормальный экземпляр. Ничем не выдающийся. Даже средний. Единственное, что можно занести в разряд особых примет, — мощные запястья и кисти рук, находящиеся словно в постоянном движении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54