ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Лицо азиата оставалось невозмутимым: не шелохнулся ни один волосок его бороды, не блеснули глаза. Он тоже казался вполне обычным человеком, этот старый, почти древний кореец.
Римо взглянул на экран – убедиться, что идет реклама. Увидев, как таз наполняется пеной и домашние поздравляют хозяйку дома с необычайно чисто выстиранным бельем, он принялся танцевать прямо перед телеэкраном.
– Свободен, наконец-то свободен, – пропел он.
– Свободен бывает только дурак, – сказал азиат, – да и тот только от мудрости.
– Свободен, папочка! Я свободен!
– Когда дурак радуется, мудрец дрожит от страха.
– Свободен! Ура-а-а! Я свободен!
Заметив, что реклама вот-вот сменится телесериалом «Пока вертится Земля», Римо поспешил отойти от телевизора, чтобы не загораживать экран Чиуну, последнему Мастеру Синанджу. Ибо когда показывали американские «мыльные оперы», никому не дозволялось мешать Чиуну наслаждаться любимым зрелищем.
Вне себя от радости, Римо выбежал наружу босиком, прямо в весеннюю вермонтскую грязь. Он получил долгожданный сигнал тревоги; все связанные с ним инструкции прочно засели у Римо в мозгу за десять лет, прошедшие с его первого задания.
Именно тогда эти ублюдки завербовали его, нью-аркского полицейского, сироту, не имевшего близких, которые бы стали о нем горевать. По сфабрикованному обвинению в убийстве его отправили на электрический стул, который не сработал. А когда Римо пришел в себя, ему объявили, что они организация, которой на самом деле как бы нет, и он, Римо, должен стать ее карающим мечом, которого на самом деле тоже как бы нет, потому что для всего света Римо только что умер на электрическом стуле. А на тот случай, если он вдруг столкнется с кем-то из прежних знакомых, ему с помощью пластической операции изменили внешность, и периодически продолжали проделывать это заново.
– Сигнал тревоги, – сказал Смит, отправляя его на первое задание, – это наиболее важная инструкция из всех, какие я вам даю.
Римо спокойно слушал. Он твердо знал, что сделает, как только покинет Фолкрофт. Он попытается выполнить задание – без особого рвения, – а потом исчезнет. Правда, все получилось иначе, но, по крайней мере, план у него был такой.
– Сигнал тревоги означает, – говорил Смит, – что КЮРЕ в опасности и находится на грани роспуска. Для вас же это значит, что вы должны эту опасность любым путем устранить. Если это не удастся, спасайтесь сами и не пытайтесь связаться со мной.
– Спасаться и не пытаться связаться с вами, – повторил Римо ему в тон.
– Или устранить угрозу.
– Или устранить угрозу, – послушно повторил Римо.
– Но обстоятельства могут сложиться так, что рискованно будет передавать вам сигнал тревоги открытым текстом. Тогда кодом для сигнала тревоги будет следующее: я вам позвоню, спрошу тетушку Милдред, а затем скажу, что неправильно набрал номер. Все ясно?
– Тетушку Милдред, – отозвался Римо. – Понял.
– Если вы услышите, что я спрашиваю тетушку Милдред, значит, последняя надежда КЮРЕ на вас, – повторил Смит.
– Ясно, – подтвердил Римо. – Последняя надежда. – Он мечтал поскорее убраться из Фолкрофта и исчезнуть. К черту Смита, к черту Фолкрофт, – пусть весь мир катится ко всем чертям.
Но вышло совсем по-другому, и у Римо началась новая жизнь. Шли годы.
Списки имен, люди, которых он не знал, люди, считавшие, что оружие может их защитить, и вдруг обнаруживавшие, что пистолеты плотно засели у них в глотке. Годы тренировок под руководством Чиуна, Мастера Синанджу, который постепенно преобразовывал тело, разум и нервную систему Римо в нечто сверхчеловеческое – в существо, лишенное будущего, ибо если слишком часто меняешь имя, место жительства и даже лицо, то уже перестаешь строить планы.
И вот сейчас все кончено, и Римо танцует под теплыми солнечными лучами. Воздух чист и свеж, с близлежащей горы доносится благоухание распускающихся почек. Возле сиденья подвесной канатной дороги, закрытой по случаю окончания сезона, стоит девчонка с собакой. Дорога закрыта на профилактику, но при вермонтском стиле работы ремонт начнется не раньше чем через два месяца.
Для трудолюбивой Новой Англии Вермонт – словно паршивая овца, которая портит все стадо. Каким-то загадочным образом ему удалось избежать укоренения протестантской трудовой этики. Люди, покупающие дома и землю в этом райском уголке, вдруг обнаруживают, что невозможно заставить сантехника или электрика выполнить заказ в положенный срок. Земля ждет застройки, дома ожидают обустройства, а народ работает так лениво, что по трудолюбию ему даст сто очков вперед любой полинезийский остров. Но это мало волновало Римо, так же, как необходимость хранить теперь какие-либо секреты.
– Привет, – сказала девочка. – Это Паффин, а меня зовут Нора. У меня есть брат Джей-Пи, а еще Тимми и тетя Гери, а как насчет тебя?
– Ты имеешь в виду, есть ли у меня тетя?
– Нет, как тебя зовут?
– Римо. Римо Уильямс, – ответил Римо, он же Римо Пелам, Римо Барри, Римо Бедник и много еще как. Но теперь он снова стал Римо Уильямс. Это было его настоящее имя, и ему было приятно, как оно звучит. – Римо Уильямс, – повторил он. – Хочешь, я покажу тебе такое, что мало кто умеет на всей нашей огромной земле?
– Возможно, – произнесла Нора.
– Я могу забраться вверх по подвесной канатной дороге.
– Ерунда. Это каждый может. Любой может подняться на гору.
– Нет. Я имею в виду пройти по проволоке, над сиденьями, – прямо по той стальной нити, что протянута между опорами.
– Не может быть. Этого не может никто.
– А вот я могу. Смотри!
И Римо подбежал к подвесному креслу, подпрыгнув, ухватился за него одной рукой, затем, не прерывая движения, подтянулся и встал на проволоку.
Нора засмеялась и захлопала в ладоши, а Римо побежал вверх, едва касаясь ногами металла, разодетого ярким весенним солнцем.
Это не было тренировкой, по крайней мере, в представлении Чиуна, поскольку Римо не задействовал рассудок, концентрируя все ресурсы своего организма. Он просто рисовался перед маленькой девочкой и все бежал и бежал вверх – над небольшой ложбиной, находящейся в сорока пяти метрах под ним, перепрыгивая через крепления сидений, – к самой вершине горы.
Добежав туда, он остановился, оглядывая недавно еще исчерченные лыжнями зеленеющие склоны под собой и соседние горы, зелеными громадами уходящие в синие небеса. Он мог бы купить здесь дом, если бы захотел. Или целую гору. Или даже целый остров где-нибудь, и всю оставшиеся жизнь есть упавшие с пальмы кокосы.
Он был свободен, как свободен мало кто из людей. Чем бы там ни был вызван сигнал тревоги, пусть это волнует Смита, но только не его. Возможно, это будет стоить Смитти жизни. Ну и что? Он знал, на что шел. Сам согласился на это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42