Гаражи располагались неподалеку от дома — только перейти дорогу и наискосок пересечь небольшую зеленую зону, тихую и обычно пустынную. Лишь иногда здесь можно было встретить собачников, прогуливавших любимых псов.
Тихое утро располагало к лирике. Сейчас бы тяпнуть сотку, закусить балычком и сидеть на даче, на берегу водохранилища с удочкой в руках, балдея от солнышка и легкого трымтения в хмельной голове. Но предстояло дело, и Лобанов не мог позволить себе стограммушечку. За рулем он не пил.
Несмотря на кажущуюся мирность утра, Лобанов держался настороженно.
Опытный барбос, особенно бродячий, хорошо чувствует людей. Он может зарычать или затявкать, если видит, что приближающийся человек его опасается и боится. Почему на такого не оскалить зубы? Он легко угадывает тех, кто даже головой не поведет в сторону гавкающей дворняги. Так на кой тратить на них голос и силы, если все пойдет впустую? Так же просто псы догадываются об агрессивном характере прохожего, который ради забавы, проходя мимо с незаинтересованным видом может неожиданно замахнуться и пнуть в бок носком башмака. От такого лучше заранее посторониться и даже, если лежишь, встать и убраться подальше.
Лобанов никогда и никому не позволил бы сравнить себя с псом. В крайнем случае — с волком. Для этого у него основания были — три срока, два побега и жизнь сначала — под чужим именем, под боком доброй вдовы. принявшей на себя звание его сожительницы.
И вот это волчье чутье заставило Лобанова напрячься. Ему не понравился парень в серой куртке из плащевой ткани и в белой летней кепочке, надвинутой на глаза.
Трудно сказать почему, но скорее всего из-за того, что куртка в теплый день была совсем не нужна. Повернуться и пойти в сторону Лобанов не захотел. Иногда он совершал такой маневр, когда на пути попадались собаки, встреч с которыми он не любил. Но уступать дорогу случайному встречному, даже если тот показался подозрительным, не позволяла мужская гордость.
Пистолет, который сейчас мог вселить чувство уверенности, был далеко. Он находился в машине в тайнике, который Лобанов оборудовал под передним сидением.
Впрочем, подозрения быстро прошли. Шагавший навстречу тип совсем не обращал внимания на Лобанова. Больше того, он вдруг остановился и стал прикуривать. Он достал из кармана зажигалку, высек огонь и поднес к сигарете, которую держал во рту.
Это будничное привычное для глаз действие успокоило Лобанова, и он ускорил шаг.
Прохожий чуть отступил, освобождая протоптанную дорожку Лобанову. И лишь в момент, когда тот оказался рядом, Кузьма, не вынимая левой руки из кармана, нажал на спуск. Выстрел хлопнул негромко, протяжно, с шипеньем…
Лобанов слегка развернулся и стал оседать на землю.
Кузьма быстрым шагом сошел вниз с невысокого бугра и сел в стоявшую на обочине машину. Она сорвалась с места и сразу рванула по Чапаевскому переулку в сторону Ленинградского проспекта…
* * *
Жетвин быстро понял, сколько удобств таило в себе сотрудничество с Богдановым. Полковник был расчетлив в делах и лаконичен в просьбах.
— Женя, возьмите на себя Профсоюзную. Там работает розничный торговец Голикова. Надо выявить его оптовика и убрать с доски. Розничника проверьте на своем товаре.
— Смысл?
Жетвин всегда старался точно понять маневр и знать его цели.
— Надо обложить и зажать в тиски Голикова. Он нам пригодится.
— Зачем?
— Он подгреб под себя военно-медицинскую лабораторию в Московском военном округе. И там начал гнать синтетические формы. У меня два выхода — накрыть его и засадить или включить в Систему.
— Второе лучше. — Жетвин понимающе засветился.
— Я тоже так думаю.
— Хорошо, я начну подрезать ему крылья…
Кому поручить работу — сомнений не возникало: только Сорокину.
Жетвину Кузьма нравился с каждым делом все больше и больше. Он чем-то походил на пистолет ТТ — никаких изысков в дизайне: ствол, рукоятка. Есть машинки куда красивее и элегантнее. Например австрийский «Глок-19». Это просто игрушка, когда возьмешь её в руки: ухватистая, с зайчиком лазера, которым можно пометить чей-то лоб. А вот надо же, понимающие киллеры присмотрели себе ТТ, рождения одна тысяча девятьсот тридцатого года, и до сих пор эта модель в цене и в употреблении.
Также и Кузьма — с виду вроде бы мирный представитель безмозглого российского электората — тупая рабоче-крестьянская косточка: мимо пройдешь и не подумаешь кто он на самом деле, а это прирожденный чистильщик — расчетливый, умный, безжалостный и удачливый.
Но ещё одно качество — предельная степень послушания — делало Кузьму исключительно ценным кадром в проведении деликатных операций. И понятливый — на лету схватывает.
— Главное, Сорокин, без шума. Чтобы тихо-тихо. Ты ведь у зоны стоял с наружной стороны колючки? Там и оставайся. Пусть громко стреляют те, кто привык видеть небо в решетку.
Кузьма в доброй улыбке открыл зубы. Так скалится злой пес, радуясь встрече с хозяином. А зубы у Кузьмы крепкие, ровные с большими острыми клыками. Он никогда не резал мясо ножом на кусочки — не вкусно. Он рвал его зубами и только в таких случаях чувствовал себя человеком. Рассуждения Жетвина Кузьме нравились. Так и надо — сильный должен работать без шума.
— Я понял.
— Больше ничего объяснять не надо?
— Дак оно все и так ясно.
— Вот и работай.
* * *
Два дня спустя, получив выходные после суточного дежурства, Алексей взял под плотную опеку полковника Голикова и сумел установить личность «бригадира», который курировал сеть розничных наркоторговцев по Калужско-Рижской линии метрополитена. Для этого Алексею пришлось полдня водить «бригадира» по столице. Иного способа выяснить нужное не имелось.
Большой город живет на разных этажах, хорошо соединенных между собой и в то же время надежно изолированных друг от друга.
Можно прожить в Москве семьдесят лет, получить право считаться старожилом, но не быть в курсе жизни и дел большинства этажей, с которыми ты непосредственно не связан.
Спросите у бабушки Дуси Тетериной, сидящей целыми летними днями у подъезда хрущевского дома в Черемушках, в котором она прожила полжизни, где удобнее всего купить травки к столу, и добрая бабуля объяснит вам, что лучше не спешить на знаменитый Черемушкинский рынок, где за пучок петрушки сдерут с вас как с белки, а лучше взять товар возле станции метро, где на корточках травку продают подмосковные огородницы.
После этого подойдите к парню у той же станции метро, которую вам рекомендовали. Он стоит с видом небожителя, смотрит счастливыми глазами на чудаков, спешащих в знаменитый на всю Москву «Дом обоев». Постойте возле, не дергаясь, не гоня волны, потом спросите негромко и не обязательно глядя в глаза:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83