— Я воин, а не оратор. Поэтому я буду краток. Белое Облако в опасности. Разве позволят Кривые Копья, чтобы дочь шайенов была обесчещена паршивыми собаками мескалеро? Разве они позволят это?
Протяжный вопль негодования вырвался из глоток воинов и не затихал до тех пор, пока Римский Нос не поднял руку.
— Я знал ваш ответ. Великий Дух и Отец Солнце следят за нами, и они будут на нашей стороне.
Он развернул жеребца и хотел было пустить его вскачь, но один из воинов, Бегущий Ворон, своими словами приостановил движение:
— Вокуини говорил о Великом Духе и Отце Солнце, которые всегда хранят наш народ. Я думаю, они не одобрят отправления на военную тропу без священной пляски — Танца Войны.
Римский Нос смерил взглядом чересчур религиозно настроенного бойца.
— Если Бегущий Ворон нуждается в том, чтобы Танец Войны придал ему смелости, то пусть он останется в лагере. У нас нет времени. Храбрые воины понимают, что надо спешить… Или Бегущий Ворон старая женщина, а не бесстрашный шайен? Или звон шаманской погремушки для него важнее чести девушек нашего племени?
Бегущий Ворон заметно смутился.
— Я просто хотел сказать, что священный танец нам бы не помешал, — попытался оправдаться он.
Римский Нос отвернулся от него, не удостоив ответа. Я мысленно поздравил лидера Кривых Копий за благоразумную речь. Даже в цивилизованных странах люди не очень-то любили отправляться в поход без благословения священника. А что же говорить об индейцах, чья жизнь буквально спутана густой паутиной религиозных запретов и вмешательством шаманов? Я прожил с ними недолго, но и этого времени хватило, чтобы хорошо ознакомиться с индейскими табу и поверьями. Это была раса глубоко верующих людей, ревностно чтящих свои обычаи и богов. Как оказалось, при определенных обстоятельствах и они могли действовать быстро и решительно, если того требовало дело. Замечание Бегущего Ворона было проигнорировано Римским Носом, и его твердая решимость пришлась мне по сердцу.
Издав боевой клич шайенов, Вокуини возглавил погоню без дальнейших колебаний.
Найдя след мескалеро, мы к своему огорчению обнаружили, что они были хитры и предусмотрительны. Они знали о неизбежной погоне и, кроме трех лошадей, везших их и пленницу, прихватили из большого шайенского табуна еще столько же запасных. Меняя лошадей, негодяи могли скакать целыми днями. Поэтому преследование обещало быть долгим и утомительным.
След беглецов, не петляя, вел сначала на юго-восток, а за Норт-Платт повернул к югу. Мескалеро без передышки меняли лошадей и сумели оторваться от нас на многие и многие мили. Но затем появились первые признаки того, что они стали чувствовать себя более раскованно. Стремительный бег их лошадей сменился неторопливой рысцой, кое-где они даже позволяли себе делать короткие привалы. Видно было, что, приближаясь к родным местам, мескалеро утратили первоначальную бдительность. На пятый день преследования у истоков Симаррон-Ривер воины нашего отряда внезапно притормозили лошадей и стали принюхиваться к утреннему воздуху. Я вопросительно взглянул на Римского Носа. Тот как-то странно улыбнулся и произнес только два слова, но эти слова заставили мою кровь струиться по жилам в два раза быстрей.
— Дым костра!
Высланные на разведку двое шайенов вернулись скоро, однако показались мне сильно взволнованными. Я терялся в догадках о причине их озабоченности, пока один из них не заговорил. Его новости можно было сравнить со стаканом ледяной воды, вылитой за шиворот. Да, впереди находились беглецы. Да, это был дым их костра. Но кто мог предположить, что это была и стоянка двадцати верховых липанов, дальних родственников мескалеро?! Нет надобности говорить об охватившей нас растерянности. Все мы оказались не подготовленными к подобного рода новостям. Все, кроме одного. Вокуини был не тем человеком, чтобы поддаваться панике и колебаниям. Не даром шайены считали его своим не превзойденным военным предводителем.
Спрыгнув с гнедого и присев на корточки, он знаком показал нам последовать его примеру. Дав возможность желающим высказаться, он затем сам взял слово:
— Если мы нападем на стоянку липанов сейчас, когда еще не разгорелся свет утра, у нас будет преимущество во внезапности,
Вокуини говорил не утвердительно, а как бы высказывал предположение. Один из воинов, все тот же Бегущий Ворон, перебил течение его мысли:
— Как погибший во тьме шайен найдет дорогу в Счастливые Охотничьи Угодья?
Не глядя на воина, Римский Нос сухо бросил:
— Я слышу робкого койота. Дух храброго шайена найдет путь в самую темную ночь. Химавихийо, Правящий Наверху, проведет его туда за руку.
Это был обезоруживающий выпад. Больше Римского Носа не перебивали.
Я подозревал, что у такого опытного прерийного волка, как Вокуини, уже созрело решение. Просто он делал нужную паузу. Мнение воина становится веским, если он не спешит с ответом.
— Но мы не будем атаковать сейчас, — наконец твердо произнес он. — Тетивы шайенских луков отсырели за ночь, и шайены не совы, чтобы охотиться во тьме. Когда наступает утро, крапчатый орел взмывает с гнезда и поднимается в небо до тех пор, пока не увидит все вокруг. Заметив добычу, птица парит в вышине, выбирая момент для быстрого броска. Затем она складывает крылья и обрушивается на добычу стремительнее молнии, расщепляющей одинокое дерево… Так поступит Вокуини! Так поступят Кривые Копья!
Что может сравниться с подобным красноречием?! Римский Нос, мне кажется, лукавил, когда говорил, что он не оратор. Сам Логан, ирокезский любитель красивых слов, мог позавидовать подобной искрометной речи.
Дожидаясь рассвета, мы подкрепились «индейским хлебом» — пеммиканом, состоявшим из сушеного бизоньего мяса, жира и толченой земляники.
С первыми лучами солнца, Римский Нос отправился в разведку, прихватив с собой меня и Чарли Бента.
Стоянка липанов и мескалеро располагалась в узкой лощине, и мы постарались подползти к ней так, чтобы ветер дул нам в лицо.
В лощине, покрытой легкими полосами утреннего тумана, горело несколько небольших костров. Явственно слышался запах приготовляемой пищи — жареной оленины.
Я напряг зрение, отыскивая взглядом ту женщину, за которой готов был отправиться хоть на край света. Она сидела возле ближнего костра, закутавшись в цветное одеяло. Это было отрадным фактом. Обычно пленнику или пленнице приходилось не легко. Летом их истязали жарой, зимой — холодом, им не давали ни пить, ни есть. Словом, они подвергались всяким лишениям и неудобствам.
Когда же один из мескалеро дал Лауре кусок мяса, я вовсе перестал за нее беспокоиться. Если воин решил приобрести себе жену, можно было смело надеяться на то, что с ее головы не упадет и волосок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Протяжный вопль негодования вырвался из глоток воинов и не затихал до тех пор, пока Римский Нос не поднял руку.
— Я знал ваш ответ. Великий Дух и Отец Солнце следят за нами, и они будут на нашей стороне.
Он развернул жеребца и хотел было пустить его вскачь, но один из воинов, Бегущий Ворон, своими словами приостановил движение:
— Вокуини говорил о Великом Духе и Отце Солнце, которые всегда хранят наш народ. Я думаю, они не одобрят отправления на военную тропу без священной пляски — Танца Войны.
Римский Нос смерил взглядом чересчур религиозно настроенного бойца.
— Если Бегущий Ворон нуждается в том, чтобы Танец Войны придал ему смелости, то пусть он останется в лагере. У нас нет времени. Храбрые воины понимают, что надо спешить… Или Бегущий Ворон старая женщина, а не бесстрашный шайен? Или звон шаманской погремушки для него важнее чести девушек нашего племени?
Бегущий Ворон заметно смутился.
— Я просто хотел сказать, что священный танец нам бы не помешал, — попытался оправдаться он.
Римский Нос отвернулся от него, не удостоив ответа. Я мысленно поздравил лидера Кривых Копий за благоразумную речь. Даже в цивилизованных странах люди не очень-то любили отправляться в поход без благословения священника. А что же говорить об индейцах, чья жизнь буквально спутана густой паутиной религиозных запретов и вмешательством шаманов? Я прожил с ними недолго, но и этого времени хватило, чтобы хорошо ознакомиться с индейскими табу и поверьями. Это была раса глубоко верующих людей, ревностно чтящих свои обычаи и богов. Как оказалось, при определенных обстоятельствах и они могли действовать быстро и решительно, если того требовало дело. Замечание Бегущего Ворона было проигнорировано Римским Носом, и его твердая решимость пришлась мне по сердцу.
Издав боевой клич шайенов, Вокуини возглавил погоню без дальнейших колебаний.
Найдя след мескалеро, мы к своему огорчению обнаружили, что они были хитры и предусмотрительны. Они знали о неизбежной погоне и, кроме трех лошадей, везших их и пленницу, прихватили из большого шайенского табуна еще столько же запасных. Меняя лошадей, негодяи могли скакать целыми днями. Поэтому преследование обещало быть долгим и утомительным.
След беглецов, не петляя, вел сначала на юго-восток, а за Норт-Платт повернул к югу. Мескалеро без передышки меняли лошадей и сумели оторваться от нас на многие и многие мили. Но затем появились первые признаки того, что они стали чувствовать себя более раскованно. Стремительный бег их лошадей сменился неторопливой рысцой, кое-где они даже позволяли себе делать короткие привалы. Видно было, что, приближаясь к родным местам, мескалеро утратили первоначальную бдительность. На пятый день преследования у истоков Симаррон-Ривер воины нашего отряда внезапно притормозили лошадей и стали принюхиваться к утреннему воздуху. Я вопросительно взглянул на Римского Носа. Тот как-то странно улыбнулся и произнес только два слова, но эти слова заставили мою кровь струиться по жилам в два раза быстрей.
— Дым костра!
Высланные на разведку двое шайенов вернулись скоро, однако показались мне сильно взволнованными. Я терялся в догадках о причине их озабоченности, пока один из них не заговорил. Его новости можно было сравнить со стаканом ледяной воды, вылитой за шиворот. Да, впереди находились беглецы. Да, это был дым их костра. Но кто мог предположить, что это была и стоянка двадцати верховых липанов, дальних родственников мескалеро?! Нет надобности говорить об охватившей нас растерянности. Все мы оказались не подготовленными к подобного рода новостям. Все, кроме одного. Вокуини был не тем человеком, чтобы поддаваться панике и колебаниям. Не даром шайены считали его своим не превзойденным военным предводителем.
Спрыгнув с гнедого и присев на корточки, он знаком показал нам последовать его примеру. Дав возможность желающим высказаться, он затем сам взял слово:
— Если мы нападем на стоянку липанов сейчас, когда еще не разгорелся свет утра, у нас будет преимущество во внезапности,
Вокуини говорил не утвердительно, а как бы высказывал предположение. Один из воинов, все тот же Бегущий Ворон, перебил течение его мысли:
— Как погибший во тьме шайен найдет дорогу в Счастливые Охотничьи Угодья?
Не глядя на воина, Римский Нос сухо бросил:
— Я слышу робкого койота. Дух храброго шайена найдет путь в самую темную ночь. Химавихийо, Правящий Наверху, проведет его туда за руку.
Это был обезоруживающий выпад. Больше Римского Носа не перебивали.
Я подозревал, что у такого опытного прерийного волка, как Вокуини, уже созрело решение. Просто он делал нужную паузу. Мнение воина становится веским, если он не спешит с ответом.
— Но мы не будем атаковать сейчас, — наконец твердо произнес он. — Тетивы шайенских луков отсырели за ночь, и шайены не совы, чтобы охотиться во тьме. Когда наступает утро, крапчатый орел взмывает с гнезда и поднимается в небо до тех пор, пока не увидит все вокруг. Заметив добычу, птица парит в вышине, выбирая момент для быстрого броска. Затем она складывает крылья и обрушивается на добычу стремительнее молнии, расщепляющей одинокое дерево… Так поступит Вокуини! Так поступят Кривые Копья!
Что может сравниться с подобным красноречием?! Римский Нос, мне кажется, лукавил, когда говорил, что он не оратор. Сам Логан, ирокезский любитель красивых слов, мог позавидовать подобной искрометной речи.
Дожидаясь рассвета, мы подкрепились «индейским хлебом» — пеммиканом, состоявшим из сушеного бизоньего мяса, жира и толченой земляники.
С первыми лучами солнца, Римский Нос отправился в разведку, прихватив с собой меня и Чарли Бента.
Стоянка липанов и мескалеро располагалась в узкой лощине, и мы постарались подползти к ней так, чтобы ветер дул нам в лицо.
В лощине, покрытой легкими полосами утреннего тумана, горело несколько небольших костров. Явственно слышался запах приготовляемой пищи — жареной оленины.
Я напряг зрение, отыскивая взглядом ту женщину, за которой готов был отправиться хоть на край света. Она сидела возле ближнего костра, закутавшись в цветное одеяло. Это было отрадным фактом. Обычно пленнику или пленнице приходилось не легко. Летом их истязали жарой, зимой — холодом, им не давали ни пить, ни есть. Словом, они подвергались всяким лишениям и неудобствам.
Когда же один из мескалеро дал Лауре кусок мяса, я вовсе перестал за нее беспокоиться. Если воин решил приобрести себе жену, можно было смело надеяться на то, что с ее головы не упадет и волосок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91