Кровать была металлическая, с сеткой, ближайшая к Еве спинка в ногах кровати была низкой, а в изголовье высокой — с металлическими блестящими трубками и шишечками.
Она присела и стала медленно расшнуровывать кроссовку.
— Зачем ты пришла? — спросил Хрустов, усаживаясь повыше и успокоившись.
— Я пришла тебя убить — Ева распрямилась и помогла обутой ногой сдернуть расшнурованную кроссовку.
Хрустов не смог сдержать улыбку.
Ева медленно присела, развязывая другой шнурок.
«Раз!» — сказала она себе, начав отсчет, «два» — шнурок развязан, «три» — она бросилась на пол кувырком, расстегивая на животе защелки цепочки, «четыре» — еще один перекат, в этом месте Хрустов, продолжая улыбаться, поднял руки вверх и взялся за металлическую короткую — сантиметров двенадцать — перекладину-трубку, выдергивая ее из боковых стоек, «пять» — Ева оттолкнулась от пола и упала плашмя на отстрельщика. Он удивился странному звуку — лязгнуло что-то металлическое, — а когда захотел сделать резкое движение рукой и махнуть выдернутой и зажатой в правой руке металлической трубкой, чтобы обнажить спрятанное там лезвие, обнаружил, что руки его захвачены цепочкой, как наручниками, и пристегнуты к спинке кровати.
Он не успел испугаться или подумать о смерти. Просто несколько секунд соображал, как именно должен быть устроен этот ремешок-цепочка, чтобы стать наручниками. Элементарно, — он кивнул головой и с силой дернул руками, пытаясь порвать, — просто с двух сторон цепочки должны быть специальные захваты. Захваты крепишь в любое кольцо.
Ева расслабилась, позволила себе отдышаться. Он видел над собой ее напряженное лицо, капельки пота над верхней губой, между полуоткрытых губ светилась полоска зубов. Чуть шевельнулись тонкие ноздри, Ева нахмурилась. Отстрельщик почувствовал, что его обнюхивают. Он закрыл глаза и тоже совершенно откровенно глубоко вздохнул, втягивая в себя запах женщины.
Ева чуть шевельнулась на нем и вдруг удивленно уставилась в лицо мужчины, почувствовав телом его возбуждение.
— Встань, — процедил сквозь стиснутые зубы отстрельщик.
Ева опустила руку и провела по его животу и ниже.
— Я тебя убью, — сказал он, бледнея. — Ненавижу.
— Я тебя тоже убью, — задумчиво пробормотала Ева, стягивая вниз резинку его трусов.
Она встала над ним на колени и осмотрела седую поросль волос у него на животе и то, с чего сдернула цветные трусы.
Отстрельщик в это время, не открывая глаз, исступленно дергал руками, стараясь разорвать цепочку. Он слышал, как Ева возится над ним, но глаза открыть боялся, а когда она опять бросилась на него, вообще отключился, не веря в происходящее.
Когда Ева тихо застонала, из разжатой руки отстрельщика на пол упала металлическая трубка и покатилась, звеня и щелкая.
Ева сползла с него и легла на пол, глядя в потолок. Ее трясло.
— Ты не в моем вкусе, — пробормотал отстрельщик, когда смог говорить. — Какого черта ты выделываешь?! Ты меня достала!
— Заткнись, — пробормотала Ева, встала и оправила одежду.
Она прошлась по комнате, тронула ногой трубку, подняла ее и осмотрела. Потом подошла к кровати.
— Не подходи ко мне! — закричал Хрустов.
Ева засунула руку под подушку и нащупала оружие, но доставать не стала. Она села рядом с ним, задумавшись, и вертела трубку.
— Обхвати поудобней ладонью, — сказал Хрустов, — другим концом, потом резко взмахни, как будто хочешь что-то вытряхнуть.
Ева дернула рукой, и в линолеум пола, звеня, уткнулось длинное тонкое лезвие.
— А теперь убирайся. — Хрустов отворачивался.
— Извини, — Ева надевала рюкзак, — сама не знаю, как это все…
— Уберешься ты или нет?!
Ева ушла, не зашнуровав кроссовки.
Из шкафа вылез на четвереньках Пеликан. Он прошел в ванную, облил лицо холодной водой и спросил, есть ли у Хрустова ножовка.
Ножовки не было. Пеликан помог выдернуть из нижних углублений в спинке две металлические стойки-трубки, Хрустов отцепился от кровати и стал осматривать цепь.
Она была, конечно, толстовата, теперь-то отстрельщик отметил ее грубость. Две дужки, которые просунулись в кольца цепочки, сомкнулись замками. Минут десять они с Пеликаном пытались открыть их отверткой. Потом отстрельщик ругнулся и надел джинсы. Придется идти в майке.
Пеликан терся рядом с ним, боясь что-то спрашивать. Наконец, когда Хрустов взял деньги и ключи, он выдохнул, съежившись:
— Вы идете на дело?..
Хрустов смотрел несколько секунд в перепуганное молодое лицо, сдерживаясь изо всех сил. Потом он сглотнул свое раздражение, покачал головой и сказал медленно и тихо:
— Я. Иду. В мастерскую. Металлоремонта. — Подумал немного и добавил:
— Собери вещи, отключи все, что может загореться, и будь готов бежать отсюда через полчаса. Я вернусь.
— Металлоремонт, — пробормотал Пеликан, когда дверь закрылась, — в полдвенадцатого ночи?
Но отстрельщик пришел точно через полчаса. Он быстро помылся и оделся, не говоря ни слова. На его запястьях висели браслеты металлической цепочки. Он попросил соседа из мастерской на первом этаже оставить так. На память. Сосед не удивился. Но длинную часть цепочки, соединяющую браслеты, попросил себе.
— Очень хитро спаяно, — объяснил он. — А от замка я вообще балдею, это спецзаказ какой-то, вам его не открыть ни за что. Может, распилим один браслет? Я за день узнаю, как замок открывается.
Хрустов сказал «нет».
— Уберешься от меня сейчас? — спросил отстрельщик Пеликана на улице возле машины.
— А можно с вами? — Пеликан смотрел в землю.
Хрустов промолчал, но, заведя мотор, открыл ему переднюю дверцу.
Ева открывала дверь, замок не поддавался, она стала нервничать, а дверь распахнулась, — оказывается, это Илия с той стороны открывал ее, услышав возню с замком.
Она прятала глаза, стараясь не смотреть на него, но успела заметить улыбку на совсем не; детском лице.
Ева раздувала ноздри, вдыхая запах дома, где есть маленькие дети, хорошая еда и выстиранные пеленки. Она заперлась в ванной, не разрешая себе думать о том, что произошло, но как только закрывала глаза!.. Пришлось таращиться в рисунки цапель и лягушек на бледно-желтом кафеле. Она высунула руки из пены и держала их на весу. Руки тряслись. Это очень ее разозлило.
— Чуть не убила, идиотка, — пробормотала Ева, вставая в пене и заматываясь в простыню.
Она обошла квартиру, не зажигая света, и обнаружила, что Кеша и Илия устроились в одной комнате, возле детской кроватки разложена постель, а Муся и Далила разговаривают, лежа вместе на тахте. Близнецы дышали так тихо и легко, что Ева ничего не услышала, сколько ни старалась. Они были одеты в комбинезончики и лежали далеко друг от друга головами в разные стороны. Ева стала думать, как бы она себя чувствовала, если бы всегда видела перед собой свою копию, живое отражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Она присела и стала медленно расшнуровывать кроссовку.
— Зачем ты пришла? — спросил Хрустов, усаживаясь повыше и успокоившись.
— Я пришла тебя убить — Ева распрямилась и помогла обутой ногой сдернуть расшнурованную кроссовку.
Хрустов не смог сдержать улыбку.
Ева медленно присела, развязывая другой шнурок.
«Раз!» — сказала она себе, начав отсчет, «два» — шнурок развязан, «три» — она бросилась на пол кувырком, расстегивая на животе защелки цепочки, «четыре» — еще один перекат, в этом месте Хрустов, продолжая улыбаться, поднял руки вверх и взялся за металлическую короткую — сантиметров двенадцать — перекладину-трубку, выдергивая ее из боковых стоек, «пять» — Ева оттолкнулась от пола и упала плашмя на отстрельщика. Он удивился странному звуку — лязгнуло что-то металлическое, — а когда захотел сделать резкое движение рукой и махнуть выдернутой и зажатой в правой руке металлической трубкой, чтобы обнажить спрятанное там лезвие, обнаружил, что руки его захвачены цепочкой, как наручниками, и пристегнуты к спинке кровати.
Он не успел испугаться или подумать о смерти. Просто несколько секунд соображал, как именно должен быть устроен этот ремешок-цепочка, чтобы стать наручниками. Элементарно, — он кивнул головой и с силой дернул руками, пытаясь порвать, — просто с двух сторон цепочки должны быть специальные захваты. Захваты крепишь в любое кольцо.
Ева расслабилась, позволила себе отдышаться. Он видел над собой ее напряженное лицо, капельки пота над верхней губой, между полуоткрытых губ светилась полоска зубов. Чуть шевельнулись тонкие ноздри, Ева нахмурилась. Отстрельщик почувствовал, что его обнюхивают. Он закрыл глаза и тоже совершенно откровенно глубоко вздохнул, втягивая в себя запах женщины.
Ева чуть шевельнулась на нем и вдруг удивленно уставилась в лицо мужчины, почувствовав телом его возбуждение.
— Встань, — процедил сквозь стиснутые зубы отстрельщик.
Ева опустила руку и провела по его животу и ниже.
— Я тебя убью, — сказал он, бледнея. — Ненавижу.
— Я тебя тоже убью, — задумчиво пробормотала Ева, стягивая вниз резинку его трусов.
Она встала над ним на колени и осмотрела седую поросль волос у него на животе и то, с чего сдернула цветные трусы.
Отстрельщик в это время, не открывая глаз, исступленно дергал руками, стараясь разорвать цепочку. Он слышал, как Ева возится над ним, но глаза открыть боялся, а когда она опять бросилась на него, вообще отключился, не веря в происходящее.
Когда Ева тихо застонала, из разжатой руки отстрельщика на пол упала металлическая трубка и покатилась, звеня и щелкая.
Ева сползла с него и легла на пол, глядя в потолок. Ее трясло.
— Ты не в моем вкусе, — пробормотал отстрельщик, когда смог говорить. — Какого черта ты выделываешь?! Ты меня достала!
— Заткнись, — пробормотала Ева, встала и оправила одежду.
Она прошлась по комнате, тронула ногой трубку, подняла ее и осмотрела. Потом подошла к кровати.
— Не подходи ко мне! — закричал Хрустов.
Ева засунула руку под подушку и нащупала оружие, но доставать не стала. Она села рядом с ним, задумавшись, и вертела трубку.
— Обхвати поудобней ладонью, — сказал Хрустов, — другим концом, потом резко взмахни, как будто хочешь что-то вытряхнуть.
Ева дернула рукой, и в линолеум пола, звеня, уткнулось длинное тонкое лезвие.
— А теперь убирайся. — Хрустов отворачивался.
— Извини, — Ева надевала рюкзак, — сама не знаю, как это все…
— Уберешься ты или нет?!
Ева ушла, не зашнуровав кроссовки.
Из шкафа вылез на четвереньках Пеликан. Он прошел в ванную, облил лицо холодной водой и спросил, есть ли у Хрустова ножовка.
Ножовки не было. Пеликан помог выдернуть из нижних углублений в спинке две металлические стойки-трубки, Хрустов отцепился от кровати и стал осматривать цепь.
Она была, конечно, толстовата, теперь-то отстрельщик отметил ее грубость. Две дужки, которые просунулись в кольца цепочки, сомкнулись замками. Минут десять они с Пеликаном пытались открыть их отверткой. Потом отстрельщик ругнулся и надел джинсы. Придется идти в майке.
Пеликан терся рядом с ним, боясь что-то спрашивать. Наконец, когда Хрустов взял деньги и ключи, он выдохнул, съежившись:
— Вы идете на дело?..
Хрустов смотрел несколько секунд в перепуганное молодое лицо, сдерживаясь изо всех сил. Потом он сглотнул свое раздражение, покачал головой и сказал медленно и тихо:
— Я. Иду. В мастерскую. Металлоремонта. — Подумал немного и добавил:
— Собери вещи, отключи все, что может загореться, и будь готов бежать отсюда через полчаса. Я вернусь.
— Металлоремонт, — пробормотал Пеликан, когда дверь закрылась, — в полдвенадцатого ночи?
Но отстрельщик пришел точно через полчаса. Он быстро помылся и оделся, не говоря ни слова. На его запястьях висели браслеты металлической цепочки. Он попросил соседа из мастерской на первом этаже оставить так. На память. Сосед не удивился. Но длинную часть цепочки, соединяющую браслеты, попросил себе.
— Очень хитро спаяно, — объяснил он. — А от замка я вообще балдею, это спецзаказ какой-то, вам его не открыть ни за что. Может, распилим один браслет? Я за день узнаю, как замок открывается.
Хрустов сказал «нет».
— Уберешься от меня сейчас? — спросил отстрельщик Пеликана на улице возле машины.
— А можно с вами? — Пеликан смотрел в землю.
Хрустов промолчал, но, заведя мотор, открыл ему переднюю дверцу.
Ева открывала дверь, замок не поддавался, она стала нервничать, а дверь распахнулась, — оказывается, это Илия с той стороны открывал ее, услышав возню с замком.
Она прятала глаза, стараясь не смотреть на него, но успела заметить улыбку на совсем не; детском лице.
Ева раздувала ноздри, вдыхая запах дома, где есть маленькие дети, хорошая еда и выстиранные пеленки. Она заперлась в ванной, не разрешая себе думать о том, что произошло, но как только закрывала глаза!.. Пришлось таращиться в рисунки цапель и лягушек на бледно-желтом кафеле. Она высунула руки из пены и держала их на весу. Руки тряслись. Это очень ее разозлило.
— Чуть не убила, идиотка, — пробормотала Ева, вставая в пене и заматываясь в простыню.
Она обошла квартиру, не зажигая света, и обнаружила, что Кеша и Илия устроились в одной комнате, возле детской кроватки разложена постель, а Муся и Далила разговаривают, лежа вместе на тахте. Близнецы дышали так тихо и легко, что Ева ничего не услышала, сколько ни старалась. Они были одеты в комбинезончики и лежали далеко друг от друга головами в разные стороны. Ева стала думать, как бы она себя чувствовала, если бы всегда видела перед собой свою копию, живое отражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93