ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Он, конечно же, не был неофитом в лучшем человеческом деле, но это... Бесконечен ум людской.
- Выбирай, - у нее дрожали руки. - Что выберешь - то и совершим в полноте и упоении! Только условие: пять открыток - и все до конца! По каждой! Одну исделали, отдохнули и дале! Согласен ли ты?
- Да... То есть... Ты спятила! Я че, слон? Или тигр? Или число зверя? У кого же хватит сил пять раз сначала? Это только юноша с девушкой в первую брачную ночь способны! А уж во вторую - подвиньтесь! Не-е... Я, конечно, не отвергаю, потому давненько не имел я... контакта. Но такое... Нет. Уволь.
- Слабый и короткий ты и у тебя, я поняла... - Она обвила руками его торс, да так, что хрустнуло, и впилась алчным поцелуем в губы. Ильюхин застонал, пронеслось вспышкой из главного калибра - в мозгу - "а ведь она может быть подсадной. Запросто, на картах, вине и бабах совершается в нашем деле все!" - но было уже поздно. Под платьем на ней не было ничего, оно разорвалось с треском и плавно упорхнуло в угол (кто рвал - помилуй бог, он лично даже пальцем не успел пошевелить), потом почувствовал, как с утлым звуком отлетают пуговицы от главного места на брюках и ее ищущие, умелые пальцы впиваются в подвяленное еще естество, и оно вдруг обретает давно забытую мощь и силу, и шепчут губы нелепые слова - "туда, туда...". Куда "туда"? Да черт с ним, умелая какая, еще не успел осмыслить, а уже все там, где и должно, и нарастает, нарастает ритм и становится безумным, и вот уж хриплый звериный рык вырывается из ее нутра...
- Это - раз, - усмешливо взглянула. - Теперь - два. - Взяла открытку, вгляделась: дворянка - на диване, дворянин около. - Конечно, у них приспособлено, диван - высокий, а мой матрац - куда там... Но в погребе ящики от снарядов. Я на дрова собирала. Принеси. Мы их сложим, а матрац поверху. И станет похоже...
Чертыхаясь и проклиная тот день, когда угораздили его воспоминания заявиться к бывшей Плате, принес требуемое и составил основание дворянского ложа. Она улеглась, подняла ноги:
- Подходи...
И вдруг он ощутил такое непреодолимое желание, что заскрипели стиснутые зубы. Надо же... Каковы эти дворяне, оказывается...
Пятый условленный раз, он же - способ, длился долго. У нее распухли губы, он, глянув невзначай в настенное зеркало, едва не упал: почерневший, иссохший, покойник, да и только... Но славно все было, славно и упо... Как его? Питательно? И, словно угадав его мысли, она прошептала:
- Упоительно, да?
Он только плечами повел. Верно. Вышло оно самое. Число зверя. Человеку такое недоступно...
- У меня к тебе просьбица будет... - проворковала. - Но нынче ты утомлен. Потом.
- Какая еще... - взглянул ошалело. - О... Опять?
- Не о том. Но ты ступай, помыйся, холодная, правда, да ведь греть некогда... - Поиграла глазами. - "Американская" гостиница. Да?
Обмер: "Ч-черт... Ей-то что? Чего это она?"
- Потом... - повторила загадочно. - Потом. - Улыбнулась. - А я была обманута. Насчет твоей бяки, а?
И рассмеялась скрипуче. От вдруг охватившей нервенности он тоже расхохотался.
Ночью ворочался, вскрикивал и несколько раз вставал пить воду. Ледяная, из ведра в сенях, она взбадривала, и вроде бы мозги вставали на место, но под утро увидел сон: стрельчатое украшение над высоким городским домом столичной архитектуры, в нем - окошко без стекла, украшение это видно и снаружи (а ведь этого быть не может: воздушного шара нет, и аэроплан мимо не пролетал), и с чердака, изнутри. И какой-то человек в невзрачной, словно стертой одежде - не рабочий и не барин, так, ерунда какая-то устанавливает в проеме "максим" без щитка, а внизу, по Невскому, прет изрядная толпа - шумная и ликующая. А с Садовой вливается в нее другая молчаливая, покойницкая. Даже лица видны: синие, невсамделишные. А человек, присмотревшись, начинает поливать и тех и других свинцом. Они разбегаются, роняя сумки, портфели, падая и пытаясь уползти под стены домов, но настигает, настигает их огневой вихрь. Стреляют со всех чердаков. И голос: "Они будут думать, что это полиция Временного правительства, та же царская, вот в чем дело... Откуда у большевиков пулеметы на чердаках? Чепуха..."
Голос становится знакомым, слышанным совсем недавно...
Какого черта... Кто это? Вставать? Куда, зачем, отстань, морковка прелая, не до тебя!
- Вставай, милый... Вставай.
С трудом разодрал слипшиеся веки.
- Ты? А... ты... кто?
Захихикала:
- Все вы одинаковые... Как на нас - восторг, как наелся - забыл. Татьяна я, не вспомнишь? - В голосе звучала не просто издевка - угроза странная, непостижимая...
Вскочил, тараща непонимающие глаза.
- А-а... Ладно.
- Садись, поешь, поговорим...
На столе потертая фаянсовая миска с кислым молоком, горбушка ржаная.
- Ешь.
Давясь, начал глотать. Господи, как же это невкусно!
Она подтянула гири ходиков.
- Восемь по-нашему. Пойдешь в храм...
- Ты охренела? Какой еще "храм"? Я на бога твоего...
- Заткнись, - перебила. - К тебе подойдет человек. Служба уже закончилась, народу немного, он легко тебя найдет. Выслушай внимательно и намотай на... - Захохотала с подвывом. - Наматывать, я так понимаю, уже не на что. Ладно. Прими совет: для тебя этот человек - якорь.
Начал громко икать, должно быть, сказывалось ночное...
- Я что, линкор?
- Ты ввязался в дело, дурак. Оно уже подкосило многих и тебя усечет, как голову Иоанна Крестителя. Я стараюсь токмо для тебя и для себя. Продолжения жажду...
И удалилась с каменным лицом.
- Какой хоть этот... церковь?
Высунула голову:
- Вознесения, на соответствующем проспекте.
Вышел на проспект. Против столичных - так, пшик один, но - ничего. Дома со вкусом, один хоть и нагроможденный без смысла, но красивый, как в Петрограде. А в глубине - колокольня. Ускорил шаг, вошел, какая-то бабка прошипела в спину:
- Перекрестился бы, нехристь...
Оборачиваться не стал, чего с нее, отрыжки, взять? В главном нефе уже убирали, о чем-то разговаривали два священника на солее. "Тоже мне, конспирация..." - подумал раздраженно и вдруг ощутил на плече тяжелую ладонь и голос, вроде бы знакомый, проговорил негромко:
- Не зыркай, споро на улицу, направо, к вокзалу. Я пойду следом - нет ли хвоста. В новый вокзал не ходи - зайдешь в старый. Прикорнешь на скамеечке, если ничего - я рядом сяду. Ступай...
Сделал, как велено, оглядываться не стал - чутье, пусть еще и совсем не оперативное, подсказало: шутки кончились.
Одноэтажный вокзал красного кирпича нашел сразу, в зале посапывали по лавкам ожидающие поезда пассажиры, пахло сортиром и какой-то неуловимой дрянью. Сел, в зал вели еще две двери, стал гадать - в какую именно войдет неизвестный гад. В том, что гад, - не сомневался. Доброму человеку все эти хитрости - горчица в задницу...
"Гад" появился ниоткуда. Сел рядом, поерзал, устраиваясь поудобнее:
- Слушай и запоминай...
Это был Кудляков, собственной персоной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153