«Восемь»: Домино, Эксмо; Санкт-Перербург, Москва; 2005
ISBN 5-699-12994-4
Аннотация
В стенах старинного монастыря на юге Франции сокрыто древнее знание. Сила, таящаяся в нем, выходит за пределы законов природы и понимания человека. Оно зашифровано в старинных шахматных фигурах, и за обладание ими начинается кровавая борьба между зловещими деятелями эпохи Великого террора.
Через двести лет после этого специалист по компьютерам Кэтрин Велис получает от таинственной гадалки предупреждение об угрожающей ей опасности и зашифрованное предсказание судьбы. Вскоре Кэтрин оказывается на шахматном турнире, и вокруг нее начинает происходить что-то непонятное: гибнут люди, в саму Кэтрин стреляют, ее преследует загадочный человек в белом. Постепенно она начинает понимать, что ведется какая-то большая игра и ей в этой игре отведена роль пешки…
Мировой бестселлер Кэтрин Нэвилл впервые выходит на русском языке.
Мощнее, увлекательнее, загадочнее «Кода да Винчи».
Кэтрин Нэвилл
Восемь
Шахматы — это жизнь.
Бобби Фишер
Жизнь подобна шахматной игре.
Бенджамин Франклин
Защита
Персонажи, как правило, делятся на тех, кто содействует благополучному достижению поставленной сюжетом цели, и тех, кто этому препятствует. Первых идеализируют как героев исключительно благородных и отважных, вторые предстают читателю как личности исключительно неприглядные и трусливые. Таким образом, каждому типическому персонажу соответствует персонаж, чей образ с точки зрения морали и этики являет собой его полную противоположность, подобно тому как в шахматах белым фигурам противостоят черные.
Нортроп Фрай. Анатомия критики
Аббатство Монглан, Франция, весна 1790 года
Вереница монахинь двигалась по дороге, их хрустящие апостольники хлопали на ветру, словно крылья огромных чаек. Когда Христовы невесты величаво проплыли под большими каменными воротами города, гуси и цыплята прыснули у них из-под ног в разные стороны, шлепая по грязным лужам. Молчаливыми парами шагали монахини сквозь пелену утреннего тумана, окутавшего долину, влекомые глубоким звоном колокола, который разносился с холмов.
Нынешнюю весну называли le Printemps sanglant— «кровавая весна». Вишни в тот год зацвели рано, задолго до того, как на высоких горных пиках растаял снег. Хрупкие ветви деревьев гнулись до самой земли под тяжестью влажных красных бутонов. Говорили, что это добрый знак, что раннее цветение вишни знаменует возрождение после долгой жестокой зимы. Но затем начались холодные дожди и погребли долину под толстым слоем красных цветов, побитых коричневыми пятнами мороза. Будто раны со следами засохшей крови. Теперь говорили, что это знамение другого рода.
Словно огромный утес, возвышалось на гребне горы над Долиной аббатство Монглан. Без малого тысячу лет стояла здесь твердыня монастыря, и за все эти годы внешний мир не оставил на ней следов. Толстые стены ее состояли из шести или семи слоев камня. Когда старые стены, простояв века, становились ненадежными, с внешней стороны от них при помощи временных опор возводили новые. В результате Монглан превратился в пеструю мешанину архитектурных стилей, которая сама по себе способствовала появлению слухов об этом месте. Аббатство было старейшим церковным сооружением Франции и таило древнее проклятие, которое должно было вновь пробудиться в скором времени.
Звук, вылетавший из темного зева колокола, разносился над долиной, напоминая монахиням, что пришла пора оторваться от трудов, отложить в сторону тяпки и грабли, пройти между ровными рядами вишневых деревьев и подняться по дороге, ведущей к аббатству.
В конце длинной процессии, топча дорогу грязными ботинками, плелись рука об руку две молодые послушницы, Валентина и Мирей. Они выделялись из строгого строя монахинь. Высокая рыжеволосая Мирей с длинными ногами и широкими плечами была больше похожа на здоровую крестьянскую девушку, чем на монахиню. Поверх одежды послушницы на ней был надет плотный глухой фартук, а рыжие кудри выбивались из-под апостольника. Рядом с ней Валентина выглядела хрупкой, хотя ростом почти не уступала Мирей. Бледная кожа ее казалась полупрозрачной, эта белизна подчеркивалась каскадом белокурых волос, откинутых назад. Она засунула свой апостольник в карман одежды и непринужденно шагала по грязи рядом с Мирей.
Молодые женщины, самые юные послушницы в аббатстве, приходились друг дружке кузинами по материнской линии и
обе осиротели в раннем возрасте из-за чумы, которая опустошила Францию. Престарелый граф де Реми, дедушка Валентины, желая быть уверенным в их благополучии, вверил обеих попечению церкви, до того как смерть смогла помешать его планам.
Условия воспитания обеих девушек, искрящихся необузданным весельем юности, создали между Валентиной и Мирей нерушимые узы. Аббатиса часто слышала, как монахини постарше жаловались, что подобное поведение не подобает послушницам, но она понимала, что будет лучше, если она обуздает юные души, а не попытается сломить их.
К тому же аббатиса питала некоторое сочувствие к осиротевшим кузинам, что вообще-то было совершенно не в ее характере да и не пристало при ее положении. Старшие монахини были бы удивлены, узнав, что в раннем детстве у аббатисы тоже была близкая подруга, но девочек разлучили много лет назад, и ныне их разделяли тысячи километров.
Стоя на крутом склоне, Мирей заправила непокорные пряди волос под апостольник и дернула свою кузину за руку, пытаясь вразумить ее: опоздание к молитве — тяжкий грех.
— Если ты будешь продолжать отлынивать, мать-настоятельница снова наложит на нас епитимью, — сказала Мирей.
Валентина вырвалась на свободу и закружилась.
— Земля утопает в цвету, — закричала она, размахивая руками, и чуть не упала с обрыва.
Мирей оттащила ее подальше от предательского склона.
— Почему мы должны прозябать в этом затхлом аббатстве, когда вокруг все наполнено жизнью? — посетовала Валентина.
— Потому что мы монахини. — Мирей поджала губы, подошла к подруге и сильно сжала ей руку. — Наш долг — молиться за весь род человеческий.
В это время поднимающийся со дна долины теплый туман принес с собой такой сладкий аромат, что все вокруг сразу пропиталось запахом цветущей вишни. Мирей постаралась не обращать внимания на сладостный трепет, который пробудил запах весны в ее собственном сердце.
— Хвала Господу, мы еще не монахини, — отозвалась Валентина. — Мы всего лишь послушницы, до того времени, пока не дадим обетов. Еще не поздно избежать этой доли. Я слышала, как старшие монахини шепчутся о том, что по всей Франции бродят солдаты, грабят монастыри, хватают священников и препровождают их в Париж. Может быть, кто-нибудь из солдат доберется сюда и препроводит в Париж и меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188