– Так это вы, – уважительно продолжил лютнист, – тот человек, что изготовил прекрасную фигурную решетку, ограждающую каменную статую Иржи Подебрада в соборе святого Витта?
– Эх, вот какого короля нам бы надо теперь! – воскликнул один из сидящих за соседним столом. – Такого же чеха, как Иржи Подебрад, должны мы иметь во главе страны! Только тогда настанут лучшие времена.
Старый камердинер печально покачал головой.
– Нет, – сказал он. – Не надейтесь на лучшие времена. Вы что, забыли, что Его Величество, мой всемилостивый государь, перед смертью проклял свой неверный город Прагу и призвал на него гнев Господень? А то, что Бог его услышал, показал сегодняшний день. О, Иезус Мария, сколько крови! Господи, будь милостив к бедным грешникам! Нет, лучшие дни для нас больше не настанут, и никогда мы не увидим богемского короля из чехов!
– Вот и я это всегда говорил, – обратился Броуза к слушателям и подчеркнул свои слова значительным кивком.
– О, Иезус, да замолчите вы оба! – раздался испуганный голос седельщика Вотрубы из дальнего угла столовой.
– Известно, – заметил кто-то с соседнего столика, – что покойный император не любил чехов, а больше уважал все итальянское или уж вовсе чужестранное.
– Будь даже это правда, что он проклял Прагу, – предположил другой, – так он сделал это в помрачении духа.
– Нет, говорю вам, он был в здравом рассудке, а кому же знать его лучше меня, столько раз пускавшего ему кровь из вен, – заявил цирюльник. – Я и сейчас вижу, как он стоит у окна и смотрит на город, и весь-то он бледный, дрожит, а на глазах у него слезы. Это было в тот день, когда протестантские представители сословий заблокировали его в замке. «Прага не подала мне никакой помощи, – сказал он пану Зденко фон Лобковицу, своему канцлеру, который пришел испросить у него отставки. – Она оставила меня в беде и ничего не сделала для меня. Да-да, ни одного коня они не оседлали для того, чтобы помочь мне». А потом мой царственный господин, обуреваемый гневом и печалью, так бросил об пол свою шляпу, что большой карбункул, которым крепилось на шляпе перо, отскочил и закатился неведомо куда, и сколько его ни искали потом, так и не смогли найти.
– Что это вы на меня смотрите? – взвился Броуза. – Если вы этим хотите сказать, что я нашел камень и тайком сбыл его, то это голимое вранье! Каждый знает, что многочисленные труды по должности, в которой я служил Его Величеству римскому императору, не оставляли мне времени заниматься такими пустяками, как поиски какого-то дурацкого камня!
И, разобидевшись на всех присутствующих, он сделал большой глоток из пивной кружки своего соседа Яроша.
– Кабы только нашему высочайшему господину, – взял слово лютнист Каспарек, – давали лучшие советы! Если бы он только осознавал опасность, не тратил времени зря и не завязывал слишком туго свой кошелек! Большая игра требует больших ставок. Имел бы я тогда доступ и возможность поговорить с моим всемилостивейшим господином, он наверняка открыл бы мне свои уши, ибо всегда глубоко чувствовал музыку. Но нет, я уже был в опале и не смел появляться на глаза императору – и все из-за Диоклетиана, будь он проклят!
– Да он и так проклят, твой Диоклетиан, чем ты и можешь утешиться, – сказал камердинер. – Он же был закоснелым язычником и к тому же преследовал святую церковь.
– Известно, что Его Величество был большим любителем древних римских монет, – объяснил цирюльник слесарю и остальным собравшимся вокруг стола. – Он составил из них прекрасную коллекцию и называл их не иначе как «мои языческие головки». Со всего света к нему ездили ученые и антиквары осматривать его собрание. Он не пренебрегал даже плохоньким медяком, а Каспарек взял да и поднес ему большую серебряную монету с портретом римского императора Диоклетиана…
– Это была редкая штука! – подхватил Каспарек – И Его Величество должен бы только радоваться ей, да, на мою беду, Диоклетиан в свое время отрекся от престола. Вот и пришла нашему царственному господину в голову фантастическая мысль, будто я подарил ему эту монету с целью склонить его поступить так же, как Диоклетиан. А значит, я служу его брату Матиасу Австрийскому!
– При каждом княжеском дворе живет демон, имя которому подозрительность, – заметил придворный слесарь, когда Каспарек умолк, сокрушенный своими горестными воспоминаниями.
– Да, это верно, но я все же надеялся на лучшую память о моей верной службе, – горько возразил Каспарек. – Я уже был в немилости у императора, когда вспыхнул мятеж в Новом Граде. Вы все вспомните, как мятежные протестантские сословия собрались и во главе с графом Шликом и паном Будовецом заняли новоградскую ратушу, как они выбрали доктора Есениуса верховным дефенсором, а Вацлав Кинский ходил по городу и говорил всем, кто хотел его слушать, что этот король не годится и что мы должны поставить другого. Кончилось тем, что в деревушке Либен пошли переговоры с герцогом Матиасом. Но дело Его Величества еще не было проиграно – в то время в Праге было полно уволенных и обиженных солдат; они шумели на улицах, искали дела и только и ждали, чтобы император принял их на службу. Если бы только мой высочайший господин не поскупился и запустил руку в свой кошелек, если бы сколотил войско…
– Если бы да кабы! – перебил его Червенка. – Денег-то ведь не было! Ни разу недостало денег на самые неотложные расходы. «Мой делатель золота умер, – жаловался император. – Он унес свою тайну в могилу, и мне из его золота не досталось и пол-унции».
– Кто же был столь несвоевременно умершим делателем золота у Его Величества? – поинтересовался слесарь.
– Об этом бы вам спросить, – отозвался Червенка, – у Филиппа Ланга, пока тот еще не ускользнул в преисподнюю с петлей на шее. Он был доверенным Его Величества в этом деле. Я же ничего не знаю.
– Его Величество держал в замке множество всяческих делателей золота и адептов тайной науки, но чего-нибудь путного не достиг ни один из них, – возразил лютнист императора. – Что же касается этого последнего золотоделателя, о котором столько болтали, так мне кажется, что его вовсе не было! Кто видел его в лицо? Никто! Это был только призрак, сотворенный фантазией нашего высочайшего господина, образ из его сновидений…
– Нет! – убежденно сказал Броуза. – Этот делатель золота не был ни призраком, ни сном. Я знаю, кто был делателем золота у императора. Да, знаю, и не смотрите на меня так. Я, Броуза, узнал этот секрет. И если бы я назвал вам его имя, вы все были бы страшно удивлены и уж немало покачали бы головами!
– Ты знаешь, кто это был? – спросил камердинер таким тоном, что можно было предположить, что и он знает эту тайну.
– Знаю, но об этом нельзя говорить, – ответил Броуза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101