Навести порядок в душе. Потом когда-нибудь.
— Не когда-нибудь, а в ближайшие дни.
В общежитии Вадим бывал ежедневно, и девушки, которые прежде беспощадно критиковали каждого её поклонника, приумолкли. Одни нашёптывали: «Марина, счастье в твоих руках. Держи крепко». Другие завидовали.
Марина думала. Вадим не оставлял её в покое. Нужно было решать. И она решила сделать пока первый шаг — познакомиться с его родителями.
Однажды вечером, придя домой со свидания, Вадим объявил матери, что у него есть девушка, на которой он женится.
Екатерина Львовна работала на кухне. Услышав это известие, она бросила крошить капусту и повернулась к сыну. Солидная блондинка с красивыми кудрями стояла огорошенная, моргала глазами и молчала.
— Ты что, недовольна? — спросил Вадим. Она попыталась рассмеяться.
— Что за шутки?
— Я серьёзно говорю. Завтра готовься встречать невесту.
— Малюля, ты шутишь.
— Ну, мама! Ну кто этим шутит? И потом, я уже десять лет тебя прошу: не называй меня как ребёнка. У меня у самого скоро будет малюля.
Екатерине Львовне вдруг трудно стало говорить. Она еле промолвила:
— Господи… Кто? Инна, да?
— Нет, не Инна, — ответил Вадим. — Другая. Где папа? Он дома? Иди к нему и объясни обстановку.
Екатерина Львовна, наконец, Начала понимать, что сын задумал серьёзно. Она смотрела на него, как смотрит подсудимый на судью, когда тот неожиданно зачитывает суровый приговор. Она верила и не верила тому, что слышала собственными ушами; думала, прежде, что он у неё самый умный и самый лучший на свете, что никогда не поступит так, как поступают многие современные молодые люди, опрометчиво, без родителей решая жизненно важный вопрос. Ему ли спешить? Живи и наслаждайся молодостью. У него есть всё, о чём может мечтать человек его возраста. И это всё будет принадлежать неизвестно кому. Кто она? Какая? Откуда? В один миг эти вопросы возникли у Екатерины Львовны, и, поскольку ни на один из них не было ответа, они громоздились один на дугой, и в голове у неё был туман. Екатерина Львовна тут же до боли в сердце приревновала Вадима. Он, её единственный сын, самый любимый человек, теперь принадлежит не ей. Он даже ни разу не показал эту девушку ей, и сразу — невеста.
— Боже мой! — воскликнула она. — Ты ещё ребёнок, и так самовольно и безалаберно поступаешь.
Сильнее всего Екатерину Львовну огорчило то, что она, эта невеста, оказалась не Инна, не дочка крупного инженера Николая Даниловича Борзенко, с семьёй которого они поддерживали дружеские отношения, не та Инна, которую так хорошо знает Екатерина Львовна, с которой Вадим дружил и на которой, все так думали, он женится, а какая-то другая, неизвестная. Екатерина Львовна не знает даже её имени. Удар был нанесён жестокий. Моргая мокрыми от слёз ресницами, Екатерина Львовна схватилась за сердце и пошла, шлёпая тапочками, в комнату, где находился отец семейства.
— Георгий! — позвала она. — Жорж! Ох! Ох! Вадик-то наш! Ох! Ох!
Отец семейства, Георгий Антонович Пономарёв, уже седой, лохматый, румяный, длиннолицый мужчина, сидел на диване в пижаме и в очках и читал газету. Услыхав вопли жены, он уставился на неё вопросительно.
— Что случилось? — спросил он, отложив газету.
— Нет, это невозможно! Ещё дитя! Ох! Ох! — стонала Екатерина Львовна и беспокойно ходила по комнате, ломая руки и утирая платком глаза.
Георгий Антонович внимательно, сквозь очки, посмотрел на жену.
— Мне уже двадцать три года, — сказал Вадим, входя в залу. — А я у вас все дитя.
Георгий Антонович смотрел то на жену, то на сына.
— В чём дело? — спросил он уже более строго.
— Я хочу завтра пригласить домой девушку, — сказал Вадим.
— Ну и что ж тут такого? Приглашай, — сказал отец.
— Он, видишь ли, вздумал на ней жениться, — вмешалась Екатерина Львовна, которая, наконец, перестала ходить и села в мягкое кресло у стола. — Даже не познакомил, ничего не говорил о ней.
— Мама, неужели ты мне не веришь? — сказал Вадим, вздохнув. — Вот увидишь её и убедишься, что… В общем, она тебе понравится.
Екатерина Львовна махнула на — него платочком.
— Мама, уверяю тебя.
— Ах, не уверяй, пожалуйста! Инна какая девушка! Куда ещё лучше?
Георгий Антонович вспомнил Николая Даниловича и то, как они однажды, порядочно выпив у кого-то в гостях, говорили уже о предстоящем родстве. Взволнованный, он встал с дивана, схватил зачем-то газету, и зашагал по комнате, шурша газетой.
— Как же так, Вадим? — проговорил он.
— Папа, — умоляюще произнёс Вадим. — Пойми меня!
— Я понимаю, — сказал Георгий Антонович и снял очки и положил их вместе с газетой на стол. — Прекрасно понимаю. Но зачем спешить? Поскольку так складываются обстоятельства, так делай все разумно. Делай так, чтоб не было нам больно и стыдно за тебя. Неужели нельзя было как-то подготовиться. Ей-богу, ты бестолковый парень. Сколько я тебя учил: никогда не руби с плеча…
— Папа, все помню, — прервал Вадим.
— Кто она?
— Марина, — ответил Вадим, счастливо улыбаясь. Екатерина Львовна, услышав имя девушки, подняла глаза, но увидев его улыбку, опять махнула платочком.
— Я спрашиваю, кто она? — нажимая на «кто», повторил Георгий Антонович. — Где работает или учится? И вообще, откуда она взялась?
— Ну, как кто? Студентка. Историк, на третьем курсе. Неплохо учится, живёт в общежитии. Родители в Красноярске. Отец инженер. Ну, чего ещё? И вообще, это все не имеет значения.
Екатерина Львовна сделала недовольное движение.
— Господи! Только общежитских тут не хватало. Распутная какая-нибудь.
— Ну, знаешь, мама, ты заговариваешься. Наступила неприятная пауза, все помолчали.
— Посмотрим, — сказал Георгий Антонович, решив прервать этот разговор, бесполезность которого для родителей была очевидна. — Посмотрим, что за сокровище ты раскопал — просто любопытно.
Отец вышел в соседнюю комнату. Сын тоже вышел. Екатерина Львовна осталась одна. Лицо её приняло глубокомысленное выражение.
«Как противны эти разговоры с папами и мамами, — подумал Вадим, улёгшись в постели и раскрывая томик Хемингуэя. — Эх, Мариша, Мариша! Любовь моя. Если бы знала, что и как о тебе сегодня говорили…»
Читать он не мог. Положив книгу, он задумался, воображая себя в предстоящей семейной жизни.
На другой день вечером состоялось знакомство родителей Вадима с Мариной. Екатерина Львовна встретила сына и гостью в прихожей. Вадим представил Марину. Пока, она раздевалась, Екатерина Львовна разглядывала её. Чёрное шёлковое платье в талию, чёрные бусы, тёмные капроновые чулки и чёрные туфли на высоком — все на ней было великолепно. Георгий Антонович вышел в прихожую. Он был как всегда добродушный, румяный и лохматый, курил трубку. Выставив живот вперёд и вынув трубку изо рта, он тряс гостье руку и, улыбаясь, говорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
— Не когда-нибудь, а в ближайшие дни.
В общежитии Вадим бывал ежедневно, и девушки, которые прежде беспощадно критиковали каждого её поклонника, приумолкли. Одни нашёптывали: «Марина, счастье в твоих руках. Держи крепко». Другие завидовали.
Марина думала. Вадим не оставлял её в покое. Нужно было решать. И она решила сделать пока первый шаг — познакомиться с его родителями.
Однажды вечером, придя домой со свидания, Вадим объявил матери, что у него есть девушка, на которой он женится.
Екатерина Львовна работала на кухне. Услышав это известие, она бросила крошить капусту и повернулась к сыну. Солидная блондинка с красивыми кудрями стояла огорошенная, моргала глазами и молчала.
— Ты что, недовольна? — спросил Вадим. Она попыталась рассмеяться.
— Что за шутки?
— Я серьёзно говорю. Завтра готовься встречать невесту.
— Малюля, ты шутишь.
— Ну, мама! Ну кто этим шутит? И потом, я уже десять лет тебя прошу: не называй меня как ребёнка. У меня у самого скоро будет малюля.
Екатерине Львовне вдруг трудно стало говорить. Она еле промолвила:
— Господи… Кто? Инна, да?
— Нет, не Инна, — ответил Вадим. — Другая. Где папа? Он дома? Иди к нему и объясни обстановку.
Екатерина Львовна, наконец, Начала понимать, что сын задумал серьёзно. Она смотрела на него, как смотрит подсудимый на судью, когда тот неожиданно зачитывает суровый приговор. Она верила и не верила тому, что слышала собственными ушами; думала, прежде, что он у неё самый умный и самый лучший на свете, что никогда не поступит так, как поступают многие современные молодые люди, опрометчиво, без родителей решая жизненно важный вопрос. Ему ли спешить? Живи и наслаждайся молодостью. У него есть всё, о чём может мечтать человек его возраста. И это всё будет принадлежать неизвестно кому. Кто она? Какая? Откуда? В один миг эти вопросы возникли у Екатерины Львовны, и, поскольку ни на один из них не было ответа, они громоздились один на дугой, и в голове у неё был туман. Екатерина Львовна тут же до боли в сердце приревновала Вадима. Он, её единственный сын, самый любимый человек, теперь принадлежит не ей. Он даже ни разу не показал эту девушку ей, и сразу — невеста.
— Боже мой! — воскликнула она. — Ты ещё ребёнок, и так самовольно и безалаберно поступаешь.
Сильнее всего Екатерину Львовну огорчило то, что она, эта невеста, оказалась не Инна, не дочка крупного инженера Николая Даниловича Борзенко, с семьёй которого они поддерживали дружеские отношения, не та Инна, которую так хорошо знает Екатерина Львовна, с которой Вадим дружил и на которой, все так думали, он женится, а какая-то другая, неизвестная. Екатерина Львовна не знает даже её имени. Удар был нанесён жестокий. Моргая мокрыми от слёз ресницами, Екатерина Львовна схватилась за сердце и пошла, шлёпая тапочками, в комнату, где находился отец семейства.
— Георгий! — позвала она. — Жорж! Ох! Ох! Вадик-то наш! Ох! Ох!
Отец семейства, Георгий Антонович Пономарёв, уже седой, лохматый, румяный, длиннолицый мужчина, сидел на диване в пижаме и в очках и читал газету. Услыхав вопли жены, он уставился на неё вопросительно.
— Что случилось? — спросил он, отложив газету.
— Нет, это невозможно! Ещё дитя! Ох! Ох! — стонала Екатерина Львовна и беспокойно ходила по комнате, ломая руки и утирая платком глаза.
Георгий Антонович внимательно, сквозь очки, посмотрел на жену.
— Мне уже двадцать три года, — сказал Вадим, входя в залу. — А я у вас все дитя.
Георгий Антонович смотрел то на жену, то на сына.
— В чём дело? — спросил он уже более строго.
— Я хочу завтра пригласить домой девушку, — сказал Вадим.
— Ну и что ж тут такого? Приглашай, — сказал отец.
— Он, видишь ли, вздумал на ней жениться, — вмешалась Екатерина Львовна, которая, наконец, перестала ходить и села в мягкое кресло у стола. — Даже не познакомил, ничего не говорил о ней.
— Мама, неужели ты мне не веришь? — сказал Вадим, вздохнув. — Вот увидишь её и убедишься, что… В общем, она тебе понравится.
Екатерина Львовна махнула на — него платочком.
— Мама, уверяю тебя.
— Ах, не уверяй, пожалуйста! Инна какая девушка! Куда ещё лучше?
Георгий Антонович вспомнил Николая Даниловича и то, как они однажды, порядочно выпив у кого-то в гостях, говорили уже о предстоящем родстве. Взволнованный, он встал с дивана, схватил зачем-то газету, и зашагал по комнате, шурша газетой.
— Как же так, Вадим? — проговорил он.
— Папа, — умоляюще произнёс Вадим. — Пойми меня!
— Я понимаю, — сказал Георгий Антонович и снял очки и положил их вместе с газетой на стол. — Прекрасно понимаю. Но зачем спешить? Поскольку так складываются обстоятельства, так делай все разумно. Делай так, чтоб не было нам больно и стыдно за тебя. Неужели нельзя было как-то подготовиться. Ей-богу, ты бестолковый парень. Сколько я тебя учил: никогда не руби с плеча…
— Папа, все помню, — прервал Вадим.
— Кто она?
— Марина, — ответил Вадим, счастливо улыбаясь. Екатерина Львовна, услышав имя девушки, подняла глаза, но увидев его улыбку, опять махнула платочком.
— Я спрашиваю, кто она? — нажимая на «кто», повторил Георгий Антонович. — Где работает или учится? И вообще, откуда она взялась?
— Ну, как кто? Студентка. Историк, на третьем курсе. Неплохо учится, живёт в общежитии. Родители в Красноярске. Отец инженер. Ну, чего ещё? И вообще, это все не имеет значения.
Екатерина Львовна сделала недовольное движение.
— Господи! Только общежитских тут не хватало. Распутная какая-нибудь.
— Ну, знаешь, мама, ты заговариваешься. Наступила неприятная пауза, все помолчали.
— Посмотрим, — сказал Георгий Антонович, решив прервать этот разговор, бесполезность которого для родителей была очевидна. — Посмотрим, что за сокровище ты раскопал — просто любопытно.
Отец вышел в соседнюю комнату. Сын тоже вышел. Екатерина Львовна осталась одна. Лицо её приняло глубокомысленное выражение.
«Как противны эти разговоры с папами и мамами, — подумал Вадим, улёгшись в постели и раскрывая томик Хемингуэя. — Эх, Мариша, Мариша! Любовь моя. Если бы знала, что и как о тебе сегодня говорили…»
Читать он не мог. Положив книгу, он задумался, воображая себя в предстоящей семейной жизни.
На другой день вечером состоялось знакомство родителей Вадима с Мариной. Екатерина Львовна встретила сына и гостью в прихожей. Вадим представил Марину. Пока, она раздевалась, Екатерина Львовна разглядывала её. Чёрное шёлковое платье в талию, чёрные бусы, тёмные капроновые чулки и чёрные туфли на высоком — все на ней было великолепно. Георгий Антонович вышел в прихожую. Он был как всегда добродушный, румяный и лохматый, курил трубку. Выставив живот вперёд и вынув трубку изо рта, он тряс гостье руку и, улыбаясь, говорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122