ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


— А вы откуда будете, кто ваши родители?
Но тут из-за дедовской спины выглянула Любка:
— У них родители погибли на фронте.
Дед дипломатично покосился на внучку и спросил ребят:
— Баржу ждать Гарновский велел?
— Да, — не моргнув, ответил Петька. — Мы со вчерашнего дня ждём. Тут ночью солдат один нас накормил и свою шинель нам отдал и вещмешок.
Капитан повернулся к Любкиной маме:
— Ну и проныра Гарновский, узнал даже, когда мы здесь будем.
Капитан почесал затылок, зажал окладистую бороду в кулак, вытянул, снова зажал:
— Что же мне с вами делать, у меня спецгруз.
Опять вмешалась Любка:
— Как будто не знаешь. Записывай их в судовой журнал младшими матросами, и концы в воду, как будто впервой…
— Цыц! — дед топнул разбитым сапогом. — Как звать-то вас?
— Таня Котельникова и Пётр Жмыхин.
— Молодец! — похвалил капитан. По уставу отвечаешь. — Он вынул из кармана карандаш с металлическим наконечником и приказал:
— Младший матрос Любка, — неси судовой журнал,
— Счас.
Младший матрос Любка Часовитина принесла тетрадь в коленкоровом переплёте. Тетрадь была настолько замусоленная, что страницы уже не шелестели, а перекладывались, как мягкие тряпочки. Федор Иванович отыскал нужную страницу и записал: «Приняты на баржу „Таёжница“ младшими матросами Пётр Жмыхин и Татьяна Котельникова».
— А теперь слушайте мою команду. Судно наше из дерева, и все тут деревянное, поэтому с огнём обращайтесь осторожно. И ещё: что везём, куда путь держим — никому ни слова.
— Понятно, товарищ капитан!
Таня покосилась на команду. Любина мама заплетала себе косы и посматривала на Петьку. Любка, балуясь, скашивала глаза к носу и тёрла одну босую ногу о другую. Капитан встал в боевую позу:
— Судно, повторяю, деревянное, а дисциплина у меня железная. Я тебе, Любка, пофыркаю.
Любка мгновенно сделала невинное лицо.
Федор Иванович вынул из кармана большие часы, открыл медную крышку:
— Через десять-пятнадцать минут мы поднимаем якорь, то есть отчаливаем. А пока можете быть свободными. — Он захлопнул крышку часов и пошёл в свою капитанскую будку.
Любкина мама загорелой ладошкой коснулась Таниного плеча:
— Вы, ребята, на деда не обижайтесь, он любит пофасонить. Но человек он сердечный, малого и слабого в обиду не даст. Меня зовут Нина, тётя Нина, а фамилия Часовитина.
Из дверей каюты выглянула Любка:
— Эй, команда, уха остывает.
Солдатскую шинель Петька положил на люк трюма, а с вещевым мешком спустился в кубрик. И оторопел: чистота, сверкающие белой краской переборки, фонарь под потолком, начищенный до блеска, яркая клеёнка на столе, в углу крохотная железная печка, покрытая белыми кафельными плитками.
— Петька, — сказала тётя Нина, — зачем мешок сюда прёшь, на палубе его никто не возьмёт.
— Я знаю, — спокойно ответил Петька. — Но там гостинцы к чаю, пирожки, пряники и конфеты.
Любка посмотрела на раздутые бока вещмешка и заёрзала. Развязывать мешок Федор Иванович не разрешил:
— Поедим сначала ухи, а потом уж сладкое. Тётя Нина разливала уху по алюминиевым мискам, а Федор Иванович принимал их и расставлял на столе.
Было двенадцать ноль-ноль, когда «Таёжница» снялась с якоря. Или попросту говоря, когда тётя Нина отвязала толстую верёвку от столбика. Судно, подхваченное течением, поплыло вниз. Тётя Нина опустилась в машинное отделение, и вскоре затарахтел мотор, баржа пошла на фарватер реки. С правого берега из громкоговорителя, прикреплённого на водонапорной башне, вдруг донеслись слова: «Сегодня войска фашистской Германии полностью и безоговорочно капитулировали… С Днём Победы, дорогие соотечественники». Грянул гимн. В голубом небе блеснула тройка самолётов. Они прошли над городом в боевом развороте, чётко выполнили вираж и появились над рекой со стороны солнца. Выбросили парашютистов. Словно ромашки на синем лугу, в небе расцвели парашюты.
Федор Иванович разрешил Любке принести бинокль. Команда «Таёжницы» по очереди всматривалась в правый, берег. По улице шли демонстранты. Развивались знамёна. Блестели трубы духовых оркестров. Шагали колонны пионеров. Ударил артиллерийский залп. Вместе с эхом по реке покатилось «ура!».
— Любка! — закричал Федор Иванович. — Тащи свой пионерский галстук и быстро его на мачту.
— Есть! — звонко ответила Любка.
По правому борту плыл ликующий город. Над «Таёжницей» от встречного ветра щёлкал на мачте Любкин галстук.
ГЛАВА 3
По обеим сторонам баржи уже давно шли скалистые горы. Маленькие островки, заросшие кустарником, походили на ежей, плывущих навстречу «Таёжнице». Когда появились волны, Любка, зная свои обязанности, забралась на крышу капитанской рубки, села в привинченный белый ящик, ладонью прикрыв глаза от солнца, пристально смотрела вперёд.
Мотор баржи работал с тяжким придыханием. Ветер относил струю дыма далеко за корму. Кричали чайки, выхватывая из воды оглушённых винтом рыбок. Старый капитан, широко расставив ноги, работал штурвалом. «Таёжница», кренясь на поворотах, обходила острова. Холодные брызги летели в лицо.
Когда судно водой выдавливало из главного русла и несло к скалам, Федор Иванович кричал в переговорную трубку: «Нина, полный вперёд». И сразу же тяжкое придыхание двигателя сменялось клокочущим рёвом. Дрожа корпусом, баржа снова входила в главное русло. Ошалело кудахтал в курятнике петух.
— Вижу пороги, — закричала сверху Любка.
— Малый ход, — приказал Федор Иванович.
Палуба перестала дрожать. Петька увидел пороги.
Словно живые шевелились на порогах сугробы белой пены. Бешеный рёв воды содрогал берега. Посредине реки Петька заметил узкий проран. Вода в нём клокотала, как в котле. Туда и направил Федор Иванович свой старый корабль.
— Держись, Любка!
— …жусь, — донеслось сверху.
Баржа закивала носом. Затем встала боком к течению реки. Ладони у Петьки вспотели. Но напрасно беспокоился младший матрос Жмыхин. Тяжёлый холм воды ударил баржу по левой скуле и развернул её носом вперёд. Она ринулась в проран и понеслась на скалу. Федор Иванович прокрутил штурвал в левую сторону до отказа.
— Рынду — три удара, — приказал капитан.
Петька не понял. Тогда дед Федор положил Петькины руки на штурвал:
— Так держать! — и выскочил из рубки.
Деревянное колесо Петька придавил всем телом. Бум-бум-бум! — послышался за стенкой колокольный звон. Здесь, в узкой горловине реки, сигнал подавался обязательно, чтоб вылетевшая из-за поворота моторная лодка не врезалась в судно. Бум-бум! Будь осторожен!
Горловину прошли удачно. Теперь река изменилась — стала широкой и спокойной. И отражала закатное солнце, как ровное зеркало.
— Вперёдсмотрящий, Любка, доложи обстановку! — приказал капитан.
— Фарватер чист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53