.. - презрительно кривил губы Гриша. - Жили без него столько лет, проживем и дальше.
- А что - он вам ничего не присылал?
- Ни копейки. Даже строчки не написал. Думали, и в живых уже нет...
Мы замолчали. Витя задумчиво почесывал подбородок. Спросил, ни к кому не обращаясь:
- Интересно, а взрослые перевоспитываются или нет?
Молчание...
Скрытный какой Чаратун... Наверное, он немало переживал все эти годы, страдал в душе... И вот не выдержал сегодня!
Теперь нам ясно, почему он тогда и в контору колхоза побежал на Стахея жаловаться. Он просто становится сам не свой, если увидит в человеке какой-нибудь недостаток...
- Ленька... это... Я приду к тебе сегодня ночевать, - неожиданно сказал Чаратун. - Не прогонишь?
И что за поганая привычка у человека! Еще спрашивает!
- Можешь у него жить, а можешь и у меня... Сколько захочешь, столько и живи... - Хмурец встал и начал бросать по воде камешки: сколько раз подпрыгнут?
- Ладно, давайте купаться... - повеселевший Гриша начал раздеваться.
Но никакого наслаждения от купания мы не почувствовали. То ли вода была холодной, то ли еще почему...
Чтобы убить время, ходили на стоянку монтажников к самому Студенцу. Вагончика верхолазов уже не было. На том месте - исполосованная гусеницами трава, бурые пятна мазута, ненужные железки. Мы подобрали несколько кусков алюминиевой проволоки - авось сгодится на что-нибудь...
Перевезли свой "дом" монтажники куда-то к самому городу. Уехал и наш дружок - Володя Поликаров...
Возвратились назад. И скучно, и грустно...
- Ты... это... Я постою здесь, а ты спроси у своих, можно ли... остановился у наших ворот Чаратун. - Да не кипятись, так нужно... - слабо улыбнулся Гриша и кивнул дружески: - Ну, иди...
Мать только что подоила корову, разливала молоко по кувшинам. Налила мне.
- На, выпей тепленького...
Я не стал пить, рассказал о Грише.
Мать почему-то нахмурила брови, вздохнула, потом налила молока и в другой стакан.
- Иди, зови... - И опять вздохнула. - Эх-ха, подумать только! Это ведь прошло уже... Ну да - лет восемь где-то прошлялся.
Я понял - об отце Чаратуна.
Спать легли вдвоем на моей кровати. Легли пораньше - завтра на стройку ехать... Но еще долго шептались, пока не начали дремать. Вдруг Гриша насторожился. Пропал сон и у меня.
На улице слышно было женское причитание, громкий разговор.
- Мать идет... - Гриша повернулся к стенке, накрылся с головой.
А голос тетки Феклы уже тут, под нашим окном:
- Где он? Где этот бандит? Он меня живьем в гроб загонит... Полдеревни обежала, хотела уже в милицию звонить...
- Тише, Фекла, нигде он не пропал - спать лег с моим хлопцем... Не береди ему душу, дай успокоиться. Ты и сама еще не все обдумала...
Это уже голос моей мамы.
- Так ведь он... - заплакала, запричитала опять тетка Фекла.
- Тише, тебе говорят!.. Иди домой, я его накормила, напоила - все как следует. И знаешь, что тебе скажу? Не перегибай палку... Ненароком и сломаться может... С Иваном как хочешь - твое дело, а сына не тревожь. Не маленький он, разбирается, что к чему...
Женщины еще о чем-то поговорили шепотом и разошлись.
Мы обнялись с Чаратуном и, успокоенные, крепко заснули.
ВЕЛИКИ ЛИ У СТРАХА ГЛАЗА!
На красном трехэтажном здании, которое стояло по эту сторону стены, укреплено длинное полотнище - "Ударная комсомольская стройка". Когда в прошлый раз мы подъезжали с Витей к химкомбинату, полотнища еще не было.
- Вот здесь свою лошадку и оставим... - Антон Петрович повернул мотоцикл на большую заасфальтированную площадку справа от ворот, где уже стояла шеренга легковых машин и мотоциклов, мотороллеров и велосипедов.
Витя и Гриша еле выбрались из коляски - затекли ноги.
- Слышите гул? - с гордостью сказал Хмурец-старший.
Мы прислушались.
Густой и тяжелый рокот словно вырывался из-под земли. Нам казалось, что содрогается почва, дрожит воздух.
- Живет наш комбинат, дышит... Дыхание стройки... Ну, куда мы направимся сначала?
Дядька Антон поскреб пальцами подбородок. Мне стало весело: так вот откуда и у Вити такая привычка!
- Антон Петрович! А где того летчика нашли и самолет? - спросил Гриша.
- А-а... Это корпус 343... Там я работаю... Ну, мы туда еще дойдем...
Охраннику в воротах Антон Петрович кивнул, как хорошему знакомому, указал на нас:
- Это со мной...
Привел к небольшому домику из досок - прорабской.
- Обождите немного...
Пробыл там несколько минут, вышел в желтой приплюснутой ребристой каске, в руках держал еще три.
- Вооружайтесь!
Ух ты!.. Мы расхватали каски мигом, одели на головы, застегнули ремешки. Немного великоваты, но ничего...
Прямо перед нами было большущее здание, рядом с ним сверкали на солнце пять гигантских, поставленных торчком, башен-баллонов. Если бы заострить немного верхушки - точно космические ракеты... Недалеко от них металлическая вышка, очень похожая на телевизионную. В тот раз, кажется, ее тоже не было. Приближались к вышке, а она росла, надвигалась на нас. Четыре опоры-ноги вышки расставлены широко, на улице Грабовки ей не хватило бы места...
Гул и грохот вокруг нас все нарастал. Что-то выло, шипело, свистело, тяжело вздыхало, бомкало по железу, дудело... Рев автомашин, журчание, щелканье, перезвон подъемных кранов, людские голоса...
У подножия вышки стоял только один монтажник, смотрел вверх. Антон Петрович поздоровался с ним, мы - тоже. Рабочий на нас и не посмотрел даже. Лицо у него строгое-строгое. Следит, не моргнет, за тем, что делается там, на верхотуре, оттягивает в сторону веревку...
Веревка подымается на самый верх вышки, она кажется нам тоненькой, как нитка, выгибается под ветром дугой. А вон и люди на вышке - маленькие, как жучки.
Придерживаем руками каски, стоим, задрав головы... Сколько надо поставить одну на другую таких сосен, как на нашем кладбище, чтоб достать до монтажников? А люди работают там, и им все нипочем...
На верхотуре сверкали огоньки - что-то приваривали электросварщики. Маленькие, еле заметные на фоне ясного неба огоньки... Искры летят в сторону, а раскаленные капли металла падают чуть-чуть косо, почти отвесно, как падающие звезды...
- Ф-фу... Дай, браток, папиросу... - наконец обратил внимание на Антона Петровича монтажник, сдвинул на затылок каску, но веревку из рук не выпускал, все смотрел вверх. - Тяжеленько... Больше ста метров!
Антон Петрович сунул рабочему в рот папиросу, щелкнул зажигалкой:
- Мои молодцы интересуются, что это такое...
- Каркас... Внутри его трубу вытяжную смонтируем... На сто четыре метра...
Около монтажника на бетонной плите зазвонил телефон. Рабочий подхватил трубку одной рукой, а из другой так и не выпустил веревку.
- Так! Да-а! Так я же туда и оттягиваю! Ах, черт...
Он бросил трубку, ухватился за веревку обеими руками, мгновенно забыв о нашем существовании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40