Несмотря на природную лень, он тем не менее испытывал потребность в активной и разнообразной деятельности.
Ставя машину в гараж Южного управления, Колльберг вдруг вспомнил, что Мартин Бек по субботам выходной.
«Отсюда следует, что, во-первых, придется проторчать здесь целый день, а во-вторых, поблизости не будет ни одного толкового человека, с которым можно отвести душу», — подумал Колльберг, и настроение у него сразу испортилось.
Чтобы как-то себя подбодрить, он в ожидании лифта снова начал насвистывать.
XII
Колльберг не успел даже снять пальто, как зазвонил телефон.
— Да, да, Колльберг слушает… Что?
Он стоял за своим столом, заваленным бумагами, и смотрел в окно невидящим взглядом. Переход от прелестей семейной жизни к мерзостям службы не совершался у него так просто и естественно, как у других, у Мартина Бека например.
— В чем дело? Так, так. Нет, значит? Хорошо, скажите, я буду.
Снова вниз к машине, и на сей раз уже нечего даже надеяться избежать «пробок».
На Кунгсхольмсгатан он прибыл без четверти девять. Машину поставил во дворе. В ту минуту, когда он вылезал из машины, Гюнвальд Ларссон сел в свою и уехал.
Они молча кивнули друг другу. В коридоре он встретил Рённа. Тот сказал:
— А, и ты здесь.
— В чем дело?
— Кто-то прирезал Стига Нюмана.
— Прирезал?
— Да, штыком, — озабоченно сказал Рённ. — В Саббатсберге.
— Я Ларссона встретил. Он что, туда поехал?
Рённ кивнул.
— А Мартин где?
— Сидит в кабинете Меландера.
Колльберг окинул Рённа критическим взглядом.
— У тебя такой вид, будто ты уже совсем дошел.
— Так оно и есть, — сказал Рённ.
— Чего же ты не едешь домой и не ляжешь спать?
Рённ ответил тоскливым взглядом и побрел дальше по коридору. В руках он держал какие-то бумаги и явно шел по делу.
Колльберг громыхнул кулаком в дверь и открыл ее. Мартин Бек даже не поднял головы от своих бумаг. На появление Колльберга он реагировал только одним словом:
— Привет.
— О чем это толкует Рённ?
— А вот о чем. Погляди-ка.
Мартин Бек придвинул к нему два отпечатанных на машинке листа. Колльберг присел боком на край стола и углубился в чтение.
— Ну? — спросил Мартин Бек. — Что ты об этом думаешь?
— Я думаю, что Рённ составляет слишком уж мрачные донесения.
Но отвечал он, понизив голос и вполне серьезно, а пять секунд спустя продолжал:
— Жутковатая картина.
— Да, — отозвался Мартин Бек. — И у меня такое же ощущение.
— А как это выглядело?
— Хуже, чем ты можешь себе представить.
Колльберг покачал головой. Воображения у него хватало.
— Того, кто это сделал, надо брать, и как можно скорей.
— Вот именно, — сказал Мартин Бек.
— С чего начнем?
— Со многого. Мы зафиксировали кое-какие следы. Следы башмаков, а может, и отпечатки пальцев. Но, к сожалению, никто ничего не видел и не слышал.
— Скверно, — начал Колльберг. — Может уйти много времени. А убийца из опасных.
Мартин Бек кивнул.
В комнату, деликатно кашлянув, вошел Рённ.
— Пока сведения неутешительные. И с отпечатками пальцев тоже плохо.
— Отпечатки пальцев — это пустяки. — сказал Колльберг.
Рённ удивленно взглянул на него.
— У меня есть очень хороший слепок, — продолжал он. — След лыжного ботинка или очень грубого башмака.
— Тоже пустяки, — сказал Колльберг. — Только не поймите меня превратно. Все это может пригодиться потом, как улика. А сейчас важно только одно: схватить того, кто убил Нюмана. Доказать, что убил именно он, мы всегда успеем.
— Не вижу логики, — сказал Рённ.
— Верно, но нам пока не до логики. А кое-какие важные детали у нас есть.
— Ну да, орудие убийства, — задумчиво произнес Мартин Бек. — Старый штык.
— И еще у нас есть причина убийства…
— Причина? — переспросил Рённ.
— Разумеется, — отвечал Колльберг. — Месть. Единственно возможная причина.
— Но если это месть… — начал Рённ и не довел свою мысль до конца.
— …то нетрудно вообразить, что тот, кто убил Нюмана, намерен отомстить еще многим, — продолжил за него Колльберг. — А поэтому…
— …его надо схватить как можно скорей, — завершил Мартин Бек.
— Точно, — сказал Колльберг. — А вы как, собственно говоря, рассуждали?
Рённ с несчастным видом посмотрел на Мартина Бека, а тот отвернулся к окну.
Колльберг поглядел на обоих с вызовом.
— Минуточку, — сказал он. — Задавались ли вы вопросом, кто такой был Нюман?
— Кто такой был Нюман?
У Рённа сделался растерянный вид, Мартин Бек молчал.
— Именно. Кто такой был Нюман или, точнее говоря, кем он был?
— Полицейским, — откликнулся наконец Мартин Бек.
— Ответ неполный, — сказал Колльберг. — Вы оба его знали. Итак, кем он был?
— Ну, комиссаром полиции, — пробормотал Рённ.
Потом он устало моргнул и сказал неопределенным тоном:
— Мне еще позвонить надо кой-куда.
— Ну-с, — сказал Колльберг, когда за Рённом закрылась дверь. — Так кем же был Нюман?
Мартин Бек поглядел ему в глаза и с видимой неохотой произнес:
— Он был плохим полицейским.
— Неверно. — сказал Колльберг. — А теперь послушай меня. Нюман был самым плохим полицейским, какого только можно себе представить. Он был подлец и негодяй, последний из негодяев.
— Это твое личное мнение. — сказал Мартин Бек.
— Да, мое личное, но ты должен признать, что я прав.
— Я не очень близко его знал.
— Ну, ну, не увиливай. Ты знал его достаточно, чтобы согласиться со мной. Я понимаю, что из-за ложно толкуемой лояльности Эйнар со мной не согласится. Но уж ты, будь добр, не увиливай.
— Ладно, — произнес Мартин Бек. — То, что я слышал о нем, звучало не слишком лестно. Но сам я никогда с ним вместе не работал.
— Неточная формулировка, — сказал Колльберг. — С Нюманом и нельзя было работать вместе. От него можно было только получать приказы и делать, что приказано. Те, кому положение разрешало, могли, разумеется, приказывать и ему. А спустя некоторое время убедиться, что приказ выполнен неправильно или вообще не выполнен.
— Ты выступаешь как эксперт по делу Стига Нюмана, — сказал Мартин Бек кислым тоном.
— Да, потому что я знаю о нем много такого, чего не знают другие. Но об этом мы поговорим позднее. А сейчас надо твердо установить, что он был подлец. И негодный работник. Даже в наши дни он позорил свою корпорацию. Поверишь, мне стыдно, что я служил полицейским в одном городе с ним. И в одно время.
— Ну, если так рассуждать, стыдиться надо многим.
— Вот именно. Но только у очень немногих на это хватает ума.
— А любой лондонский полицейский должен бы стыдиться из-за Чэлленора.
— Опять не то говоришь, — сказал Колльберг. — Чэлленор и его подручные, прежде чем предстали перед судом, успели натворить много бед. А это свидетельствует о том, что существующая система намерена и впредь попустительствовать полиции.
Мартин Бек рассеянно потирал лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48