За меньшие козыри в куда меньших делах отдавали не только женщин, но и друзей. А тут и сам Бог велит... Гляди, любенький, гляди. Лопай, лопай, равняй рыло с мягким местом».
Вслух он произнес нарочито обычным голосом:
— Та? Да что... Магдалина... Лилия долин. Не трудится и не прядёт. Но и Соломон во всей славе своей не одевался, как она. Хочешь? Возьми её.
И чуть испугался, увидев оскал Христовых зубов:
— Э-э, кардинал. Не бреши. По целой собаке у тебя изо рта прыгает. На такую чистоту брешешь.
Народ, увидев, что Бог говорит, неистово закричал.
— Слышишь? — проговорил Лотр, показывая на него. — Вот триумф Церкви. Жизнь мы тебе дали. Женщину ту дадим. Служи.
Крик начал затихать: люди хотели послушать, о чём это говорят на башне. А вдруг для них.
И внезапно в этой относительной тишине загремели выкрики, которых раньше нельзя было расслышать:
— Эй, Лотр! Ты что это рядом с Христом встал, хамуйло?
— Место знай, зачуха!
— Опустись ступенек на пять! Мышей вспомни! Хлеб!
— А то мы тебя подвесим, кот шкодливый!
— М-мяу!!! В-ваа-у! Ва-а-а!
Начинались кошачьи песни, дикие, многоголосые, пронзительные. Лотр побледнел и спустился ниже. Совсем немного.
— Красивая, — вздохнул Юрась.
Он так упорно смотрел на явление, тянущее к нему руки, что не заметил, как больно ударил по гордости Лотра народ.
Униженный и слегка напуганный, сразу отрезвевший, Лотр понял: всё было ошибкой, этот человек почувствовал силу. Он согласен сейчас даже на плохие поступки, ибо что-то сломалось в его душе. И он, даже если и будет работать, то ради собственного успеха, а не ради них.
Поняв, какое чудовище породил и выпустил на свет, Лотр похолодел. И тут его ждал ещё один удар. Машинально он глянул в ту сторону, куда смотрел Христос, и увидел, что под гульбищем стоит одна Анея.
«Магдалины» и слуги с конём не было.
И тогда, понимая, что куда уж ему строить высокие планы, что всё сорвалось, что теперь лишь бы сохранить то место, какое у него есть, остаться на нём и ещё помешать этому плуту угнездиться в сердце девушки, которую он, Лотр, последние дни так безумно и безмерно желал, нунций начал неистово думать.
Он, Лотр, хотел эту девку. До сей минуты он сам не понимал, как сильно её хочет. И значит, она должна принадлежать ему. Ему, и никому другому, покуда он этого хочет. Завтра же он попробует добиться своего. Завтра же окружит жулика сотней глаз. Завтра же потолкует с доминиканцем, попробует удалить опасного человека из города. Пусть ходит, пусть плутует, как и раньше, лишь бы в городе был покой, лишь бы этот школяр шлялся подальше от Мечниковой дочки, упорство которой так разжигает его, Лотра, лишь бы, как и ранее, он, кардинал, стоял на кафизме выше всех. Сдержав потаённый гнев, он промолвил с зевотой:
— Пора тебе. Боже, возноситься. Денег дадим. Девку красивую дадим. Ту — лилию.
И осёкся — так внезапно рыкнул на него Христос:
— Сам возьму. Ишь, осчастливили. Сам найду свою Деву Марию... И — пошёл ты со своим вознесением!..
Бекеш в покое закрыл окно. Шум словно отрезало.
— Жулики. Сыны симонии. Исчадия ада. Смотрел — и вспоминалось: «Видишь эти большие дома? Всё это будет разрушено, так что не останется здесь камня на камне...». Торговцы правдой... Только бы скорей разнесли тут всё вдрызг... Торговцы Богом... Сука! Великая блудница.
И он сжал кулаки.
Глава 14
«ФИЛОСОФ ВЕЛИКИЙ, КНИГОЛЮБ...».

Христианину, чтоб не помутиться в разуме, Библию читать самому не надлежит, а только слушать из уст пастыря.
Совет сыновьям духовным.

Смотрит в книгу, видит фигу.
Присказка.
И сел он в ту ночь изучать святые книги.
Светлица его была в верхнем этаже постоялого двора на Старом рынке, небольшая, с белеными голыми стенами, с ложем, с ковром на полу, с низенькой подставкой для книг. И слабый светильник рассеивал мрак. И он радовался тому, что в его покой имеется отдельный вход, к которому ведет наружная лестница.
Со смятением в душе приступил он к делу. Он, может, и сбежал бы, но апостолы вчистую рассобачились. Даже Фому только что мучила честь, а так он был доволен. Даже Раввуни, всю жизнь надрывавший живот, радовался покою и сытости.
А бросить их он не мог, ибо привёл их, и впутал в это дело, и теперь чувствовал ответственность.
И не было ясности в душе его, и потому он, в поисках её, взял пудовый, переплетённый в кожу том, положил его на наклонную крышку подставки и, сбросив хитон, сел перед книгой по-турецки.
Всё равно. Теперь ему нужно было знать это. Он был — Христос. И отсюда он должен был черпать нормы своего поведения. И он должен был найти истину, ибо неизвестность мучила его. Истину, общую для людей и народов этой тверди. Он приблизительно знал основную, главную заповедь, которую дал им — так они верили — Бог. Его интересовало, что сами они добавили за века к этой заповеди, что теперь должен знать он, один из них, бывший мирский школяр и плут. Он решил не вставать, пока не поймёт этого.
Он читал уже несколько часов. Лунный свет падал в оконце. Приближалась полночь, давно уже стража приказала гасить огни, а он был не ближе к истине, чем тогда, когда сел.
Он прочитал Бытие и оскорбился на Бога, на злость и кровожадность — и не понял ничего. И он прочитал Исход — и оскорбился ещё и на людей (потому что к характеристике Бога нечего было добавить). Оскорбился как на фараона, так и на Моисея, и на людей их также, и на блуждания в пустыне, но главное — на то, что из этих бредней сделали вечный, неизменный закон.
И прочитал он Книгу Левит — и вообще не понял, зачем это и какое кому бы то ни было дело до того, куда бросать зоб жертвенного голубя?
И чем дальше он читал, тем меньше понимал, покуда не впал в отчаяние. А понял он только одно: Книга проповедует любовь к ближнему, если он, понятно, не еретик, не иноверец и не иноплеменник. И он знал, что и все люди поняли в Книге только это одно.
И тогда он подумал, что с его стороны это самоуверенность — надеяться вот так, сразу найти правильный путь. И он подумал, что, может, Бог или судьба покажут этот путь, если, отдавшись на их волю, раскрывать Книгу наугад.
Ну, понятно же, покажут. Они любят, когда на них надеются.
Он раскрыл Книгу с закрытыми глазами и ткнул в одну страницу пальцем.
«И приступил я к пророчице, и зачала, и родила она сына».
Э-эх. Не то это было. Хорошо, понятно, но почему нужно было выбирать именно пророчицу? И какое это имело отношение к нему? И была ли в том правда, нужная не для него, злодея, а для всех?
И он ещё раз раскрыл том.
«Вот Я дозволяю тебе вместо человеческого кала коровий помёт, и на нём готовь хлеб свой».
И тут у него вообще полезли на лоб глаза. Однако он не склонен был чересчур верить себе и сомневался.
— Ерунда, кажется, — тихо сказал он сам себе и посмотрел, чьё это. — Да нет, не может быть ерундой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130