ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Он лег далеко за рекой. Мгновенно краснофлотцы сломали строй и облепили рубку. Молча и по видимости неторопливо, соблюдая очередь, они хватались за скобы и рывком взлетали на мостик, чтобы тотчас провалиться в рубочный люк.
Следующий снаряд, визгнув, обрушился на прибрежные строения Выборгской стороны. На лодке затрещали звонки.
Третий снаряд пробил лед в нескольких метрах от носа лодки. Туровцев услышал страшный хруст — что именно хрустело, он не разобрал, корабль качнуло, вероятно, не сильно, но Митя не сумел удержаться на обледеневших досках и скатился на лед; его хлестнуло снежным вихрем, и где-то совсем близко от его головы звонко забарабанили по корпусу мелкие осколки — вероятно, это были всего лишь кусочки невского льда, но гремели они не хуже железных. Митя почти не ушибся, он был только слегка оглушен; движимый более инстинктом, чем рассуждением, он ухватился за чью-то протянутую руку и вскарабкался обратно. По реке стелился туман, цветом похожий на табачный дым, пахло какой-то незнакомой взрывчаткой, чужой омерзительный запах ударил в ноздри.
— Вы целы, штурман? — услышал он голос Горбунова. — Тогда помогите перенести минера на стенку.
— А что он — ранен? — испугался Митя.
— Не задавайте вопросов. Выполняйте.
Чтоб перейти с кормы на нос, где стояло орудие, надо было обойти рубку по узенькому, в ширину ступни, стальному карнизу. Обжигая ладони об металл поручней и скользя подошвами, Туровцев перебрался на бак и увидел Каюрова. Минер сидел, привалившись к орудийной тумбе, ноги были вытянуты и широко раскинуты, около него хлопотали Граница и доктор Гриша.
— Что, что? — набросился Митя на доктора.
— Осколок.
— Это серьезно?
— Теперь все серьезно. Носилки.
— Достану.
Через полминуты он был на берегу. В рупорах гремел голос диктора — в районе объявили угрожаемое положение. Набережная опустела, в воротах толпились люди, Митя услышал голос Кречетовой. Она не кричала, а говорила, но слышно было ее одну. Протискавшись между створками, Митя пошел на голос, как на радиомаяк, и нашел начальницу объекта в состоянии крайнего раздражения: она отчитывала Николая Эрастовича, стоявшего перед ней навытяжку и даже не пытавшегося возражать. Заметив Туровцева, она бросила свою жертву.
— Что-нибудь случилось?
— Нужны носилки, — сказал Митя нетерпеливо.
— Санпост, носилки! — крикнула Кречетова. Услышав, что ранен Каюров, она на секунду закрыла ладонью глаза. — Это серьезно?
— Теперь все серьезно, — ответил Митя словами доктора. — Если можно, поскорее…
— Сюда, Тамара! — крикнула Юлия Антоновна.
Митя вздрогнул. Прямо на него стоймя бежали носилки, а между рукоятками сияли глаза Тамары. Подбежав, Тамара с размаху воткнула носилки в снег и остановилась. Она улыбалась и с трудом переводила дыхание.
Как могло случиться, что Митя не поздоровался? Конечно, у него и в мыслях не было обидеть Тамару. Когда она, похожая на девочку в своем коротком, подпоясанном ремешком пальтишке, улыбнулась ему, его сердце зашлось от жалости и нежности. Он не видел ее целых пять дней, и за это время в Тамаре изменилось то, что он считал неизменным, — глаза. Пропал жестковатый аквамариновый блеск, исчезла победительная усмешка, они стали глубже, мягче, темнее, вопросительнее. Если б над Митей не нависала необходимость решительного объяснения, вероятно, он сумел бы улыбнуться и откозырять, как доброй знакомой, но, увидев эти измученные глаза, в которых радость нечаянной встречи постепенно сменялась растерянностью, он вдруг оцепенел и стоял, враз разучившись всем словам, стыдясь сказать «здравствуйте» и не решаясь сказать «здравствуй»; в конце концов он пропустил время сказать что-либо и в безмолвном отчаянии видел, как улыбающиеся губы сморщились от унижения, Тамара легонько ахнула, выпустила ручки носилок и, не оглядываясь, побежала куда-то в глубь двора. Мите пришлось подхватить падающие носилки — это вывело его из столбняка. Не решившись взглянуть на Юлию Антоновну, он поволок носилки к лодочному трапу.
Верная своей методике изматывания, осадная артиллерия выпустила по квадрату, в котором находились дом и корабль, всего четыре снаряда. Горбунов не стал дожидаться отбоя арттревоги в районе и объявил готовность номер один. Засвистала боцманская дудка, и шесть краснофлотцев начали осторожно спускаться с корабля, они подвигались еле-еле, боясь потревожить раненого. Время от времени шедший впереди боцман тихонько произносил нечто вроде «эп!», процессия останавливалась, шло какое-то шевеление, затем боцман опять бурчал «эп!», и движение продолжалось. Вдруг поскользнулся Граница, замыкавший шествие. Нелепо взмахнув руками, он тяжело плюхнулся вбок, но сразу вскочил и пошел вприпрыжку, посасывая разбитые об лед пальцы, вид у него был сияющий, и по этому сиянию Митя понял, что Граница нарочно упал с мостков, чтоб не подбить своими длинными ногами шедшего впереди товарища, он хватался руками за воздух, но не посмел ухватиться за соседа.
— Эп! — сказал боцман.
Каюрова осторожно опустили на носилки. Он был по-прежнему без сознания, лицо, очень бледное, казалось застывшим, и только в уголке рта надувался и опадал маленький пузырек кровавой слюны.
Подошел Горбунов. Он стал в ногах раненого и с минуту простоял, всматриваясь в его лицо, — это было похоже на прощание, и, глядя на командира, Туровцев впервые ощутил острую тревогу.
— Помощник!
— Есть.
Горбунов оторвался от Каюрова и внимательно посмотрел на Митю. Так, как будто видел его в первый раз.
— Поручаю вам Василия Никитича, — сказал он медленно. — В ваше распоряжение поступают доктор, Соловцов и Граница. Когда они перестанут быть вам нужны, вы их отпустите. Сами же не возвращайтесь, пока не исчерпаете всех средств, чтоб его спасти. Вопросы?
— Нет.
— Выполняйте.
Носилки тронулись.
По пути на «Онегу» Туровцев дважды предлагал Границе подменить его, но Граница только яростно мотал головой. Стало совсем светло, и, шагая за носилками, Митя все время видел лицо раненого. Сомкнутые веки не шевелились, и только прикрывавшая рот залубеневшая марля вздувалась и опадала.
Божко выбежал к трапу без шинели, перепуганный. Он едва взглянул на носилки и, не поздоровавшись с Туровцевым, сразу напустился на Гришу:
— Глупости делаете, военфельдшер! Зачем вы его сюда притащили? Почему не направили в цевеэмге?
Гриша промолчал — как-никак Божко был военврач и до некоторой степени начальство, — но на лице его было хорошо знакомое Мите выражение тихого упрямства.
— Соловцов, — сказал Митя.
— Есть, Соловцов.
— Не забыли, где лазарет?
— На бакборте, товарищ лейтенант?
— Несите.
Носилки тронулись. Божко замахал руками и даже сделал попытку остановить Соловцова, но Митя, похолодев от бешенства, схватил его за руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152