Это путешествие, коль вы на него решитесь, может принести множество открытий. Ведь и Христофор Колумб не предполагал, что, плывя к западу, он наткнется на Новый Свет.
Рикардо вымученно улыбнулся: — Бесспорно. Но вам известно, к чему это его привело…
7
Отсутствующим взглядом Рикардо смотрел на парочки, прогуливавшиеся по зеленым аллеям парка Палермо.
Пробило полдень на часах собора Метрополитана.
Влажность увеличилась. Деревья, фонтаны, искусственное озеро, обсерватория испускали тепло и негу. Недалеко отсюда, на ипподроме, лошади готовились к изнурительной тренировке на беговых дорожках.
До сего дня он жил словно в крепости, убежденный, что врагу ни за что не преодолеть защищающие его укрепления. Но вот уже несколько дней, как дезертировали часовые, открыв проход таинственному Троянскому коню, превратившемуся в женщину — полуиндианку-полубогиню. Какую угрозу она таит в себе?
Рикардо оглядел все вокруг, словно с минуты на минуту ожидал появления загадочного силуэта из своих кошмаров. Ему бы отступиться, больше не думать об этих сказках, об индейских племенах и прочем вздоре. Но он симпатизировал доктору Толедано, очень уважал его. Итак, в час, когда на небе пылал закат, этот человек, всегда считавший себя здравомыслящим, вдруг уверовал во все эти химеры.
Рикардо встал со скамьи и направился к машине. Шофер, должно быть, уже беспокоится.
А если все снова начнется сегодня ночью? Тоска, подкравшись незаметно, подступила к горлу. Так больной, страдая, знает, что врачи бессильны определить болезнь.
— Все в порядке, сеньор Вакаресса? — Луис Агуеро осторожно посмотрел на него.
— Мы возвращаемся.
Он опустился на заднее сиденье.
«Панхард-левассор» медленно тронулся к дому.
Была суббота, все старались уехать из столицы, где стояла угнетающая влажность, но тем не менее на авениде Коррьентес царило оживление. Эта городская артерия, долгое время не имевшая названия, с некоторых пор была охвачена странной лихорадкой. Застроенная кафе, ресторанами, книжными магазинами и театрами, она получила название «улица, которая никогда не спит».
Они подъехали к углу Хуан-Хусто.
Старик с прямыми волосами стоял на тротуаре. Рикардо почувствовал, как вдруг заколотилось сердце. Возможно ли это? Индеец! В Буэнос-Айресе? В патрицианском квартале города?
— Остановитесь, Луис! — Здесь?
— Да, остановитесь!
Он возбужденно выскочил из машины и бросился к старику, собиравшемуся перейти проезжую часть.
— Эй! Минуточку!
Ни тени удивления не отразилось на лице индейца. — Ты помнишь меня? Мы встретились в…
— Да. В трактире «Флорида». В тот день ты убежал от меня как от пожара.
Все это выглядело теперь смешным. Лучше бы вернуться в машину. Ему показалось, что это не он сам, а кто-то другой спросил старика:
— Мы можем поговорить?
— Почему бы и нет. Но прежде покажи мне дорогу в порт. Вот уже час я кружу по городу. Этот город — настоящий лабиринт, головоломка какая-то…
Рикардо чуть было не возразил, что тот ошибается, ориентироваться в Буэнос-Айресе — детская забава, поскольку весь город разделен на квадраты и все улицы проходят под прямыми углами, но предпочел ответить:
— Я провожу тебя в порт.
Он показал на Луиса, с любопытством смотревшего на них с переднего сиденья «панхарда»:
— Это мой шофер. На машине мы доедем быстрее.
— Зачем? Ты разве спешишь? — спросил индеец и, не ожидая ответа, произнес: — Я предпочитаю идти.
— Мы будем там через три четверти часа!
— Час, минута, день. Все это городские понятия, друг. Расскажи мне лучше о временах года. Тебе неизвестно, что время — иллюзия, придуманная живущими взаперти?
Рикардо сделал знак Луису медленно ехать за ними и попросил:
— Напомни мне свое имя.
— Янпа. Я тоже жил как по стрелкам. Это было в Нороесте, там, высоко, недалеко от Рио-Хондо. В лесах, где растут циратонии. Белые люди решили построить возле озера дома.
Рикардо решился прервать его:
— У меня к тебе вопрос. Почему ты подсел ко мне в кафе? Почему назвал меня шаманом? Почему говорил мне о большом путешествии?
Янпа рассмеялся:
— Ты сказал, что у тебя ко мне вопрос. Я насчитал три. Я подошел к тебе, потому что узнал тебя среди тысяч других. Ты обладаешь даром.
— Каким даром?
— Даром видеть дальше других. Каждая частица Вселенной доступна зрению духа. Да вот только люди-то слепы. У кого достаток, у кого честолюбие, у кого масса ничтожных повседневных дел. А ты можешь видеть. Следует только научиться этому. Я уже сказал тебе: ты шаман. Мостик между миром духов и миром живых. — И он повторил: — Ты можешь видеть.
— Видеть! Но что?
— Просто жизнь. Могучий поток жизни. Поток вчерашний, сегодняшний, завтрашний. Тот, кто сидит на берегу, способен наблюдать зарождение потока и его конец. Это нелегко. Этого может достичь только опытный шаман.
— Ты еще скажешь мне, что можно предсказывать будущее?
— Будущее и прошлое.
— О прошлом мы знаем. В чем здесь интерес?
— Прошлое, о котором я говорю, — это прошлое до прошлого и до всех других прошлых.
— Прошлое до прошлого? Что-то непонятно.
— Неужели ты так наивен, что считаешь, будто мы проживаем только одну жизнь? Мы рождаемся, умираем, и все?
— Я…
— Нет. Мы живем, умираем, живем, умираем… до бесконечности.
Вакаресса слегка пожал плечами:
— Реинкарнация, воскрешение… У нас только шарлатаны защищают подобные теории.
— Это не потому, что люди думают по-разному, а просто все люди неизбежно заблуждаются. Возьмем пример. Представим, что ты показываешь моим братьям один из ваших графиков, которые я видел на стройке. Ты понимаешь, о чем я? О тех цветных линиях, изгибающихся зигзагами на больших белых листах в клеточку со множеством цифр. Как ты думаешь, что они увидят? Ничего, кроме черточек, в которых нет смысла. Наоборот, человек из города — ты, быть может, — будет смотреть на то же самое с беспокойством, представляя, что это линии судьбы, означающие увеличение или уменьшение богатства. Тебе понятно, нет?
Рикардо не успел возразить.
— Возьмем другой случай. Оставь двух людей одних в лесу. Мои братья начнут прислушиваться к языку деревьев. Твои же начнут думать, как бы эти деревья срубить, чтобы построить из них тюрьмы и посадить туда всех ставших сумасшедшими, не разрешив им видеть деревья. Все здания — тюрьмы. Тебе это хорошо известно.
— Ты упомянул о стройках. Ты там работал?
— А разве я не упомянул о тюрьмах? Да. Я натрудил свои руки, строя каменные дома, больницы, рестораны.
Они прошли половину авениды Корриентес. В самом конце были лиман и порт.
— Стало быть, ты не веришь, что человек, животные — все, кто живет и умирает, — способны вернуться к жизни и снова умереть?
— Рискую принести тебе горе. Нет, все это вздор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Рикардо вымученно улыбнулся: — Бесспорно. Но вам известно, к чему это его привело…
7
Отсутствующим взглядом Рикардо смотрел на парочки, прогуливавшиеся по зеленым аллеям парка Палермо.
Пробило полдень на часах собора Метрополитана.
Влажность увеличилась. Деревья, фонтаны, искусственное озеро, обсерватория испускали тепло и негу. Недалеко отсюда, на ипподроме, лошади готовились к изнурительной тренировке на беговых дорожках.
До сего дня он жил словно в крепости, убежденный, что врагу ни за что не преодолеть защищающие его укрепления. Но вот уже несколько дней, как дезертировали часовые, открыв проход таинственному Троянскому коню, превратившемуся в женщину — полуиндианку-полубогиню. Какую угрозу она таит в себе?
Рикардо оглядел все вокруг, словно с минуты на минуту ожидал появления загадочного силуэта из своих кошмаров. Ему бы отступиться, больше не думать об этих сказках, об индейских племенах и прочем вздоре. Но он симпатизировал доктору Толедано, очень уважал его. Итак, в час, когда на небе пылал закат, этот человек, всегда считавший себя здравомыслящим, вдруг уверовал во все эти химеры.
Рикардо встал со скамьи и направился к машине. Шофер, должно быть, уже беспокоится.
А если все снова начнется сегодня ночью? Тоска, подкравшись незаметно, подступила к горлу. Так больной, страдая, знает, что врачи бессильны определить болезнь.
— Все в порядке, сеньор Вакаресса? — Луис Агуеро осторожно посмотрел на него.
— Мы возвращаемся.
Он опустился на заднее сиденье.
«Панхард-левассор» медленно тронулся к дому.
Была суббота, все старались уехать из столицы, где стояла угнетающая влажность, но тем не менее на авениде Коррьентес царило оживление. Эта городская артерия, долгое время не имевшая названия, с некоторых пор была охвачена странной лихорадкой. Застроенная кафе, ресторанами, книжными магазинами и театрами, она получила название «улица, которая никогда не спит».
Они подъехали к углу Хуан-Хусто.
Старик с прямыми волосами стоял на тротуаре. Рикардо почувствовал, как вдруг заколотилось сердце. Возможно ли это? Индеец! В Буэнос-Айресе? В патрицианском квартале города?
— Остановитесь, Луис! — Здесь?
— Да, остановитесь!
Он возбужденно выскочил из машины и бросился к старику, собиравшемуся перейти проезжую часть.
— Эй! Минуточку!
Ни тени удивления не отразилось на лице индейца. — Ты помнишь меня? Мы встретились в…
— Да. В трактире «Флорида». В тот день ты убежал от меня как от пожара.
Все это выглядело теперь смешным. Лучше бы вернуться в машину. Ему показалось, что это не он сам, а кто-то другой спросил старика:
— Мы можем поговорить?
— Почему бы и нет. Но прежде покажи мне дорогу в порт. Вот уже час я кружу по городу. Этот город — настоящий лабиринт, головоломка какая-то…
Рикардо чуть было не возразил, что тот ошибается, ориентироваться в Буэнос-Айресе — детская забава, поскольку весь город разделен на квадраты и все улицы проходят под прямыми углами, но предпочел ответить:
— Я провожу тебя в порт.
Он показал на Луиса, с любопытством смотревшего на них с переднего сиденья «панхарда»:
— Это мой шофер. На машине мы доедем быстрее.
— Зачем? Ты разве спешишь? — спросил индеец и, не ожидая ответа, произнес: — Я предпочитаю идти.
— Мы будем там через три четверти часа!
— Час, минута, день. Все это городские понятия, друг. Расскажи мне лучше о временах года. Тебе неизвестно, что время — иллюзия, придуманная живущими взаперти?
Рикардо сделал знак Луису медленно ехать за ними и попросил:
— Напомни мне свое имя.
— Янпа. Я тоже жил как по стрелкам. Это было в Нороесте, там, высоко, недалеко от Рио-Хондо. В лесах, где растут циратонии. Белые люди решили построить возле озера дома.
Рикардо решился прервать его:
— У меня к тебе вопрос. Почему ты подсел ко мне в кафе? Почему назвал меня шаманом? Почему говорил мне о большом путешествии?
Янпа рассмеялся:
— Ты сказал, что у тебя ко мне вопрос. Я насчитал три. Я подошел к тебе, потому что узнал тебя среди тысяч других. Ты обладаешь даром.
— Каким даром?
— Даром видеть дальше других. Каждая частица Вселенной доступна зрению духа. Да вот только люди-то слепы. У кого достаток, у кого честолюбие, у кого масса ничтожных повседневных дел. А ты можешь видеть. Следует только научиться этому. Я уже сказал тебе: ты шаман. Мостик между миром духов и миром живых. — И он повторил: — Ты можешь видеть.
— Видеть! Но что?
— Просто жизнь. Могучий поток жизни. Поток вчерашний, сегодняшний, завтрашний. Тот, кто сидит на берегу, способен наблюдать зарождение потока и его конец. Это нелегко. Этого может достичь только опытный шаман.
— Ты еще скажешь мне, что можно предсказывать будущее?
— Будущее и прошлое.
— О прошлом мы знаем. В чем здесь интерес?
— Прошлое, о котором я говорю, — это прошлое до прошлого и до всех других прошлых.
— Прошлое до прошлого? Что-то непонятно.
— Неужели ты так наивен, что считаешь, будто мы проживаем только одну жизнь? Мы рождаемся, умираем, и все?
— Я…
— Нет. Мы живем, умираем, живем, умираем… до бесконечности.
Вакаресса слегка пожал плечами:
— Реинкарнация, воскрешение… У нас только шарлатаны защищают подобные теории.
— Это не потому, что люди думают по-разному, а просто все люди неизбежно заблуждаются. Возьмем пример. Представим, что ты показываешь моим братьям один из ваших графиков, которые я видел на стройке. Ты понимаешь, о чем я? О тех цветных линиях, изгибающихся зигзагами на больших белых листах в клеточку со множеством цифр. Как ты думаешь, что они увидят? Ничего, кроме черточек, в которых нет смысла. Наоборот, человек из города — ты, быть может, — будет смотреть на то же самое с беспокойством, представляя, что это линии судьбы, означающие увеличение или уменьшение богатства. Тебе понятно, нет?
Рикардо не успел возразить.
— Возьмем другой случай. Оставь двух людей одних в лесу. Мои братья начнут прислушиваться к языку деревьев. Твои же начнут думать, как бы эти деревья срубить, чтобы построить из них тюрьмы и посадить туда всех ставших сумасшедшими, не разрешив им видеть деревья. Все здания — тюрьмы. Тебе это хорошо известно.
— Ты упомянул о стройках. Ты там работал?
— А разве я не упомянул о тюрьмах? Да. Я натрудил свои руки, строя каменные дома, больницы, рестораны.
Они прошли половину авениды Корриентес. В самом конце были лиман и порт.
— Стало быть, ты не веришь, что человек, животные — все, кто живет и умирает, — способны вернуться к жизни и снова умереть?
— Рискую принести тебе горе. Нет, все это вздор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57