Затем был второй сон, который я назвал индейским. Бесполезно напоминать вам о моей встрече с доктором Толедано и о затронутых им вопросах.
Майзани согласно кивнула.
— Ночью, когда сломалась моя машина, я опять увидел во сне женщину. В этот раз вокруг виднелись развалины храма. Женщина вышла в коридор, где находилась фреска, изображающая принца с лилиями. В отличие от предыдущего сна она была одета не по-индейски, а вполне современно: сандалии, платье из барежа. Из этого мы вывели, вы и я, что действие происходило на Крите. Потом случилось это… совпадение в холле отеля в Мар-дель-Плата, где я наткнулся на афишку с надписью: «Grecta pais del mari». По сведениям, полученным от атташе по культуре, изображение это не что иное, как символ архипелага Киклады. Оно встречается практически на всех греческих островах. Позднее — эта история с изумрудом Янпы. — Не меняя тона, не спуская глаз с психоаналитика, он сказал: — Мы подошли к моему последнему сну, увиденному вчера вечером. Нет больше храма, нет индейской деревни, но зато есть кафе. Оно находится где-то в Греции.
— Из-за газеты?
— Не только. На столике, за которым сидела женщина, стоял стакан. В нем была беловатая жидкость. Не вы ли учили меня, что при анализе сна важны самые мельчайшие детали? Я опросил советника. Знаете, что он мне ответил? Одно только слово: узо. Это наиболее распространенный в Греции алкогольный напиток, изготовляемый в основном из аниса. Ну и в заключение у нас есть название этой ежедневной газеты: «Элефтерон Вима», существующей до сих пор.
— Вывод?
Рикардо слегка прищурился.
— Во все это мне верится с трудом. Я хорошо чувствую, что моя рациональная половина отказывается осознать происшедшее. Но, несмотря на неприятие, я могу лишь констатировать факты. Существует же история с началом и концом. Но пока известно, что было в середине.
Тиски, сжимавшие его грудь, похоже, ослабили хватку. Он глубоко вздохнул и продолжил:
— Жили-были мужчина и женщина, страстно влюбленные друг в друга. Они жили давно. Очень давно. Возможно, до нашей эры, и, возможно, на острове ар-хипелага Киклады, остров круглой формы. По невыясненным причинам их любви не хватило времени расцвести, а отсюда — отчаяние, прорывающееся в их диалогах. Они погибли в один вечер; какая-нибудь природная катастрофа, землетрясение, цунами… причина неизвестна. Позже, гораздо позже, они встретились, но в другой эпохе и в другом месте. Все говорит о том, что все произошло здесь, между Северной и Латинской Америкой, в месте, расположенном между Мексикой и севером Аргентины. Они были индейцами и принадлежали к древнему племени зуньи. Но и во второй раз их встреча окончилась трагически. Рок, преследовавший их, обрушился на них вновь. Они умерли. Почему? Как? Цикл их перевоплощений продолжился. Они появились снова. — Модуляция голоса выдавала его волнение. — Она — в Греции, он — в Аргентине. Его зовут Рикардо Вакаресса, ее имени я еще не знаю.
Майзани прикурила от первой сигареты. Воздух вдруг показался ей разреженным. «Я убеждена, — высказалась она однажды, — что субстанция любой вещи с незапамятных времен записана в нашем бессознательном и что иногда, в благоприятные моменты, открывается брешь». В данном случае речь шла уже не о бреши, а о настоящем прорыве в памяти и времени.
«Перевоплощение»… Миф, старый как мир. Ни одна тема не вызывала стольких комментариев.
На предыдущей неделе она получила письмо от Юнга с ответами на вопросы, которыми засыпал ее этот плантатор, едва они начали сеансы психоанализа. Она ясно помнила один комментарий, очень взволновавший ее.
Юнг вкратце объяснил: «Когда долго смотришь в черную дыру, кончается тем, что в глубине дыры вы замечаете глаз, внимательно рассматривающий вас».
Зловещее предчувствие овладевало ею, когда Вакаресса произносил свой монолог. «Она — в Греции, он — в Аргентине», — утверждал он. Нет сомнения, его захватил мощный поток. Майзани сделала новую попытку:
— Не могло бы так быть, что вы запускаете в будущее бессознательное желание? Представьте на мгновение, что вы перенесете видение этой женщины, вклинив его в воображаемое будущее…
Он безмятежно возразил:
— Будущее, в которое я впишу название греческого издания? Ежедневной газеты, о которой я никогда не слышал, которая даже не распространяется в Аргентине? Что вы, сеньора? Вы меня поражаете.
— Очень хорошо. И что же дальше? — раздраженно спросила она.
— Решение придет само собой, как мне кажется. Она ждала продолжения.
— С моей точки зрения, было бы кощунственным ничего не делать. Я должен идти до конца.
— До конца чего?
— Моей истории. Нашей истории. Ее и моей. Я должен ее вновь найти. Пока не слишком поздно. Пока рок еще раз не помешал нам. Осознаете ли вы необычную возможность, которая предоставляется мне? Сколько людей умирает в печали оттого, что не могут встретиться? А сколько хотело бы закончить начатое? Сколько стоящих на пороге смерти молят: «Только не сейчас, Господи, подари мне месяц, еще день, час, необходимые для завершения моей задачи». Судьба предоставляет мне единственную возможность. Кощунством было бы отказаться от нее.
Он впился в зрачки психоаналитика.
— Не об этом речь. Я уже пропустил множество поездов. Но на этот я сяду обязательно.
— Значит, вы уедете…
— В Грецию. Как только улажу некоторые дела.
— Предположим, эта женщина существует, предположим, она не плод вашего бреда, связанного с галлюцинациями. Греция — не деревня. Как вы ее там разыщете? Вам понадобятся месяцы, годы…
— Я найду ее, сеньора Майзани, потому что я чувствую ее сердцем, потому что мне знакомы мельчайшие ее черты. И потому еще, что она — часть меня, я знаю о ней то, что вам неизвестно.
— Киклады? Круглый остров? Думаете, этого достаточно? Слишком скудные сведения, вы не находите?
— У меня уже есть ориентир — разрушенный храм на Крите. Там наверняка ведутся археологические работы.
Она снисходительно посмотрела на него:
— Крит — не круглый остров.
— Я найду его, сеньора. Это все, что мне осталось в жизни. Кроме того, есть еще одна возможность, о которой не подумали ни вы, ни я.
— А? Какая?
Загадочно улыбаясь, он ответил:
— А если она тоже ищет меня?
17
Уходя в открытое море, судно «Ле Мальта» извергало черные клубы дыма из своих двух труб, сирена издавала знакомый прощальный рев. Рассыпавшись вдоль причала, белые пятна платочков кричали о последнем прощании.
Облокотившись о поручень, Рикардо Вакаресса без волнения смотрел на удаляющийся город. Церковь Сент-Мари-дю-Бон-Эр все уменьшалась по мере того, как пароход набирал скорость. Он не испытывал ничего, кроме безмерного облегчения. Страница перевернута; книга прочно застряла в его памяти. Рикардо приступал к новой повести, и никто уже не удерживал его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Майзани согласно кивнула.
— Ночью, когда сломалась моя машина, я опять увидел во сне женщину. В этот раз вокруг виднелись развалины храма. Женщина вышла в коридор, где находилась фреска, изображающая принца с лилиями. В отличие от предыдущего сна она была одета не по-индейски, а вполне современно: сандалии, платье из барежа. Из этого мы вывели, вы и я, что действие происходило на Крите. Потом случилось это… совпадение в холле отеля в Мар-дель-Плата, где я наткнулся на афишку с надписью: «Grecta pais del mari». По сведениям, полученным от атташе по культуре, изображение это не что иное, как символ архипелага Киклады. Оно встречается практически на всех греческих островах. Позднее — эта история с изумрудом Янпы. — Не меняя тона, не спуская глаз с психоаналитика, он сказал: — Мы подошли к моему последнему сну, увиденному вчера вечером. Нет больше храма, нет индейской деревни, но зато есть кафе. Оно находится где-то в Греции.
— Из-за газеты?
— Не только. На столике, за которым сидела женщина, стоял стакан. В нем была беловатая жидкость. Не вы ли учили меня, что при анализе сна важны самые мельчайшие детали? Я опросил советника. Знаете, что он мне ответил? Одно только слово: узо. Это наиболее распространенный в Греции алкогольный напиток, изготовляемый в основном из аниса. Ну и в заключение у нас есть название этой ежедневной газеты: «Элефтерон Вима», существующей до сих пор.
— Вывод?
Рикардо слегка прищурился.
— Во все это мне верится с трудом. Я хорошо чувствую, что моя рациональная половина отказывается осознать происшедшее. Но, несмотря на неприятие, я могу лишь констатировать факты. Существует же история с началом и концом. Но пока известно, что было в середине.
Тиски, сжимавшие его грудь, похоже, ослабили хватку. Он глубоко вздохнул и продолжил:
— Жили-были мужчина и женщина, страстно влюбленные друг в друга. Они жили давно. Очень давно. Возможно, до нашей эры, и, возможно, на острове ар-хипелага Киклады, остров круглой формы. По невыясненным причинам их любви не хватило времени расцвести, а отсюда — отчаяние, прорывающееся в их диалогах. Они погибли в один вечер; какая-нибудь природная катастрофа, землетрясение, цунами… причина неизвестна. Позже, гораздо позже, они встретились, но в другой эпохе и в другом месте. Все говорит о том, что все произошло здесь, между Северной и Латинской Америкой, в месте, расположенном между Мексикой и севером Аргентины. Они были индейцами и принадлежали к древнему племени зуньи. Но и во второй раз их встреча окончилась трагически. Рок, преследовавший их, обрушился на них вновь. Они умерли. Почему? Как? Цикл их перевоплощений продолжился. Они появились снова. — Модуляция голоса выдавала его волнение. — Она — в Греции, он — в Аргентине. Его зовут Рикардо Вакаресса, ее имени я еще не знаю.
Майзани прикурила от первой сигареты. Воздух вдруг показался ей разреженным. «Я убеждена, — высказалась она однажды, — что субстанция любой вещи с незапамятных времен записана в нашем бессознательном и что иногда, в благоприятные моменты, открывается брешь». В данном случае речь шла уже не о бреши, а о настоящем прорыве в памяти и времени.
«Перевоплощение»… Миф, старый как мир. Ни одна тема не вызывала стольких комментариев.
На предыдущей неделе она получила письмо от Юнга с ответами на вопросы, которыми засыпал ее этот плантатор, едва они начали сеансы психоанализа. Она ясно помнила один комментарий, очень взволновавший ее.
Юнг вкратце объяснил: «Когда долго смотришь в черную дыру, кончается тем, что в глубине дыры вы замечаете глаз, внимательно рассматривающий вас».
Зловещее предчувствие овладевало ею, когда Вакаресса произносил свой монолог. «Она — в Греции, он — в Аргентине», — утверждал он. Нет сомнения, его захватил мощный поток. Майзани сделала новую попытку:
— Не могло бы так быть, что вы запускаете в будущее бессознательное желание? Представьте на мгновение, что вы перенесете видение этой женщины, вклинив его в воображаемое будущее…
Он безмятежно возразил:
— Будущее, в которое я впишу название греческого издания? Ежедневной газеты, о которой я никогда не слышал, которая даже не распространяется в Аргентине? Что вы, сеньора? Вы меня поражаете.
— Очень хорошо. И что же дальше? — раздраженно спросила она.
— Решение придет само собой, как мне кажется. Она ждала продолжения.
— С моей точки зрения, было бы кощунственным ничего не делать. Я должен идти до конца.
— До конца чего?
— Моей истории. Нашей истории. Ее и моей. Я должен ее вновь найти. Пока не слишком поздно. Пока рок еще раз не помешал нам. Осознаете ли вы необычную возможность, которая предоставляется мне? Сколько людей умирает в печали оттого, что не могут встретиться? А сколько хотело бы закончить начатое? Сколько стоящих на пороге смерти молят: «Только не сейчас, Господи, подари мне месяц, еще день, час, необходимые для завершения моей задачи». Судьба предоставляет мне единственную возможность. Кощунством было бы отказаться от нее.
Он впился в зрачки психоаналитика.
— Не об этом речь. Я уже пропустил множество поездов. Но на этот я сяду обязательно.
— Значит, вы уедете…
— В Грецию. Как только улажу некоторые дела.
— Предположим, эта женщина существует, предположим, она не плод вашего бреда, связанного с галлюцинациями. Греция — не деревня. Как вы ее там разыщете? Вам понадобятся месяцы, годы…
— Я найду ее, сеньора Майзани, потому что я чувствую ее сердцем, потому что мне знакомы мельчайшие ее черты. И потому еще, что она — часть меня, я знаю о ней то, что вам неизвестно.
— Киклады? Круглый остров? Думаете, этого достаточно? Слишком скудные сведения, вы не находите?
— У меня уже есть ориентир — разрушенный храм на Крите. Там наверняка ведутся археологические работы.
Она снисходительно посмотрела на него:
— Крит — не круглый остров.
— Я найду его, сеньора. Это все, что мне осталось в жизни. Кроме того, есть еще одна возможность, о которой не подумали ни вы, ни я.
— А? Какая?
Загадочно улыбаясь, он ответил:
— А если она тоже ищет меня?
17
Уходя в открытое море, судно «Ле Мальта» извергало черные клубы дыма из своих двух труб, сирена издавала знакомый прощальный рев. Рассыпавшись вдоль причала, белые пятна платочков кричали о последнем прощании.
Облокотившись о поручень, Рикардо Вакаресса без волнения смотрел на удаляющийся город. Церковь Сент-Мари-дю-Бон-Эр все уменьшалась по мере того, как пароход набирал скорость. Он не испытывал ничего, кроме безмерного облегчения. Страница перевернута; книга прочно застряла в его памяти. Рикардо приступал к новой повести, и никто уже не удерживал его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57