И сбежать куда-нибудь в теплый климат не представлялось возможным, потому что Беатрис была не в состоянии, а серьезная болезнь Уильяма могла перейти к его сыну.
«Кто может сказать, как повлияет погода на невинное существо – новорожденного? – опасалась Беатрис. – Или он просто унаследует хрупкость своего отца?» Но так или иначе, а первые шесть недель у Эдвина были борьбой за выживание, и когда он почувствовал себя более уверенным существом, появившимся на земле, его дедушку, неосмотрительного старого человека, постиг второй удар. Это не означало ничего другого, как то, что Беатрис должна идти в магазин.
– Ты никогда не отрывалась от него, если говорить правду, – сказал Уильям не то чтобы разгневанный, но несколько более раздраженный, что было обычно для него. Он был еще полуинвалид от этого скверного приступа астмы, и следовало простить его вспыльчивость.
Беатрис ослабела после вторых трудных родов. (Казалось, все ее уютное окружение не помогло ей создать облик идеальной женщины, предназначенной рожать детей.) Она пыталась установить мирное течение дел в доме.
У Нэнни с появлением нового хрупкого ребенка забот было по горло, потребовалось взять помощницу няни, чтобы она ответственно относилась к прогулкам Флоренс, и теперь дом действительно стал маловат. Зеркальную комнату, предложила Беатрис, на дневные часы надо превратить в детскую. Это жалко, но зеркальная комната всегда была очаровательной глупостью и совершенно бесполезной. Теперь, когда появился сын, у нее было больше оправдания, чтобы продать коллекцию зеркал и переделать ее в детскую. Она знала, что ее ожидает упорное сопротивление.
Миссис Овертон так и сказала, что это преступление. Зеркала над камином долгое время принадлежали Марии-Антуанетте. Бланш Овертон смотрела в них и представляла, какое лицо у последней королевы, которую она видела. Лично Беатрис не верила, что Бланш Овертон, глядя в зеркало, видела какое-нибудь другое лицо, кроме своего. Сентиментальные аргументы не произвели на нее впечатления. Зеркальная комната вместе с неприятными воспоминаниями была разрушена.
Если миссис Овертон не одобряет это, значит, она не думает о собственном внуке. Она находила его совершенно восхитительным и отмечала, что он более красив, чем его сестра; он истинный Овертон.
Когда Джошуа Боннингтон был еще в сознании, прежде чем навсегда закрыть глаза, ему показали мальчика. Вероятно, у него была склонность к апоплексии, и второй удар оказался жестоким. Он потерял речь, и левую сторону парализовало сильнее, чем правую. Он мог сообщаться с внешним миром только время от времени, случайно написав каракулями на дощечке свою просьбу. Специалист с Харлей-стрит, светило, которого позвали, подал ему маленькую надежду.
По крайней мере он доживет до того, пока не взглянет на своего внука. Беатрис успокаивала себя. Если мальчик так похож на Овертонов еще в младенческом возрасте и предполагалось, что этому ребенку предназначена военная карьера, то Беатрис была очень счастлива, что произвела на свет маленького Эдвина, совершенную копию Уильяма. Такие же тонкие черты лица, и можно предположить, что его раздраженный крик и капризы – своеобразное эхо старого генерала.
Беатрис естественно втянулась в рутину поездок в магазин каждое утро и находила время уделить несколько часов папе, посидеть у постели больного. Она не была уверена, много ли он слышит из ее рассказов, или забывает тотчас же, но все равно рассказывала ему что-нибудь о магазине и о новом переустройстве в Овертон Хаузе.
Если бы он только мог видеть, как уютна новая детская, где стены оклеены старинными шелковыми обоями прелестного зеленого цвета, как красив красный ковер перед камином, и удобное кресло-качалка для Нэнни, и маленькие стульчики и столики для детей! Старого коня-качалку Уильяма спустили вниз с чердака. Есть кукольный домик для Флоренс и прекрасный набор оловянных солдатиков для Эдвина: когда он подрастет, то будет в них играть. Комната полна жизни. Больше нет подозрительных гостей в старой зеркальной комнате, нет свечей, отражающихся в зеркалах, нет поцелуев или других более смелых поступков.
Папа дал понять, что он хочет что-то написать на дощечке. Беатрис вложила ему в руку мелок, и он слабо нацарапал: «Я поддерживаю твое устройство дома, Беа. Не забывай свою мать…»
Тут он надолго прервался. Потом написал «экстра…» и снова остановился. Слово, подумала Беатрис, должно было значить «экстравагантно». Значит, бедный папа был все же способен писать. Это подтвердилось, потому что вскоре он заменил слово и написал: «Расточительница, как и твой муж».
Это были последние строки папы, он умер той ночью.
Перед похоронами покойник лежал на столе. Он выглядел суровым, величественным, отрешенным. Это пугало и вселяло в нее ужас. Беатрис знала, что ушел последний из двух сильных мужчин в ее жизни. Папа и старый генерал. Теперь она сама должна быть сильной. Теперь многие люди зависят от нее: Уильям, дети, мама, все слуги и весь персонал магазина. Слишком много. Нет, нет, она может справиться.
После печального прощания с папой, лежавшим с выражением теперь уже ненужного величия, она возвращалась домой пешком и зашла в церковную усыпальницу напротив дома Овертонов. Чугунные ворота склепа были хорошо видны. Стоя в стороне от них, она не собиралась преклонять колено перед могилой. Но несмотря на это, Беатрис искренне обратилась к генералу, прося его пробудить в ней храбрость. «Вы и папа теперь вместе на небесах, помогите мне», – настоятельно убеждала она его.
Благодаря им она стала тем, кто она есть. Одинаково ли глубоко влияют на детей она и Уильям? Эта мысль расстроила ее. Невинный младенец живет, формируется его характер, манеры поведения, а материальное положение его родителей…
Был серый холодный февральский день. Бронзовый бук и багряник подняли скелеты ветвей, похожих на руки, выше кирпичной стены, огораживающей Овертон Хауз. Ветра не было, не слышно и птичьего гомона. Казалось, время остановилось в самый полдень.
Но, конечно, это было не так. Беатрис внезапно подняла голову с невероятной быстротой. Уильям, вызванный из Венеции, приедет сегодня ночью. Она собиралась встретить его на вокзале Виктория. Надо взять самый теплый экипаж с ковром и керамические бутылки, наполненные горячей водой, чтобы он держал их в руках. Он будет изнурен в такую неприветливую погоду и не должен опять простудиться. Ни в коем случае она не разрешит ему присутствовать завтра на похоронах папы. Беатрис хотела, чтобы он был здесь, дома, вдохнул в нее жизнь и устроил комфорт для нее.
Глава 8
К счастью, мама после папиной смерти нашла себе успокоение, взяв компаньонку, худенькую беспокойную старую деву мисс Финч, которой она хвасталась и платила достаточно денег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
«Кто может сказать, как повлияет погода на невинное существо – новорожденного? – опасалась Беатрис. – Или он просто унаследует хрупкость своего отца?» Но так или иначе, а первые шесть недель у Эдвина были борьбой за выживание, и когда он почувствовал себя более уверенным существом, появившимся на земле, его дедушку, неосмотрительного старого человека, постиг второй удар. Это не означало ничего другого, как то, что Беатрис должна идти в магазин.
– Ты никогда не отрывалась от него, если говорить правду, – сказал Уильям не то чтобы разгневанный, но несколько более раздраженный, что было обычно для него. Он был еще полуинвалид от этого скверного приступа астмы, и следовало простить его вспыльчивость.
Беатрис ослабела после вторых трудных родов. (Казалось, все ее уютное окружение не помогло ей создать облик идеальной женщины, предназначенной рожать детей.) Она пыталась установить мирное течение дел в доме.
У Нэнни с появлением нового хрупкого ребенка забот было по горло, потребовалось взять помощницу няни, чтобы она ответственно относилась к прогулкам Флоренс, и теперь дом действительно стал маловат. Зеркальную комнату, предложила Беатрис, на дневные часы надо превратить в детскую. Это жалко, но зеркальная комната всегда была очаровательной глупостью и совершенно бесполезной. Теперь, когда появился сын, у нее было больше оправдания, чтобы продать коллекцию зеркал и переделать ее в детскую. Она знала, что ее ожидает упорное сопротивление.
Миссис Овертон так и сказала, что это преступление. Зеркала над камином долгое время принадлежали Марии-Антуанетте. Бланш Овертон смотрела в них и представляла, какое лицо у последней королевы, которую она видела. Лично Беатрис не верила, что Бланш Овертон, глядя в зеркало, видела какое-нибудь другое лицо, кроме своего. Сентиментальные аргументы не произвели на нее впечатления. Зеркальная комната вместе с неприятными воспоминаниями была разрушена.
Если миссис Овертон не одобряет это, значит, она не думает о собственном внуке. Она находила его совершенно восхитительным и отмечала, что он более красив, чем его сестра; он истинный Овертон.
Когда Джошуа Боннингтон был еще в сознании, прежде чем навсегда закрыть глаза, ему показали мальчика. Вероятно, у него была склонность к апоплексии, и второй удар оказался жестоким. Он потерял речь, и левую сторону парализовало сильнее, чем правую. Он мог сообщаться с внешним миром только время от времени, случайно написав каракулями на дощечке свою просьбу. Специалист с Харлей-стрит, светило, которого позвали, подал ему маленькую надежду.
По крайней мере он доживет до того, пока не взглянет на своего внука. Беатрис успокаивала себя. Если мальчик так похож на Овертонов еще в младенческом возрасте и предполагалось, что этому ребенку предназначена военная карьера, то Беатрис была очень счастлива, что произвела на свет маленького Эдвина, совершенную копию Уильяма. Такие же тонкие черты лица, и можно предположить, что его раздраженный крик и капризы – своеобразное эхо старого генерала.
Беатрис естественно втянулась в рутину поездок в магазин каждое утро и находила время уделить несколько часов папе, посидеть у постели больного. Она не была уверена, много ли он слышит из ее рассказов, или забывает тотчас же, но все равно рассказывала ему что-нибудь о магазине и о новом переустройстве в Овертон Хаузе.
Если бы он только мог видеть, как уютна новая детская, где стены оклеены старинными шелковыми обоями прелестного зеленого цвета, как красив красный ковер перед камином, и удобное кресло-качалка для Нэнни, и маленькие стульчики и столики для детей! Старого коня-качалку Уильяма спустили вниз с чердака. Есть кукольный домик для Флоренс и прекрасный набор оловянных солдатиков для Эдвина: когда он подрастет, то будет в них играть. Комната полна жизни. Больше нет подозрительных гостей в старой зеркальной комнате, нет свечей, отражающихся в зеркалах, нет поцелуев или других более смелых поступков.
Папа дал понять, что он хочет что-то написать на дощечке. Беатрис вложила ему в руку мелок, и он слабо нацарапал: «Я поддерживаю твое устройство дома, Беа. Не забывай свою мать…»
Тут он надолго прервался. Потом написал «экстра…» и снова остановился. Слово, подумала Беатрис, должно было значить «экстравагантно». Значит, бедный папа был все же способен писать. Это подтвердилось, потому что вскоре он заменил слово и написал: «Расточительница, как и твой муж».
Это были последние строки папы, он умер той ночью.
Перед похоронами покойник лежал на столе. Он выглядел суровым, величественным, отрешенным. Это пугало и вселяло в нее ужас. Беатрис знала, что ушел последний из двух сильных мужчин в ее жизни. Папа и старый генерал. Теперь она сама должна быть сильной. Теперь многие люди зависят от нее: Уильям, дети, мама, все слуги и весь персонал магазина. Слишком много. Нет, нет, она может справиться.
После печального прощания с папой, лежавшим с выражением теперь уже ненужного величия, она возвращалась домой пешком и зашла в церковную усыпальницу напротив дома Овертонов. Чугунные ворота склепа были хорошо видны. Стоя в стороне от них, она не собиралась преклонять колено перед могилой. Но несмотря на это, Беатрис искренне обратилась к генералу, прося его пробудить в ней храбрость. «Вы и папа теперь вместе на небесах, помогите мне», – настоятельно убеждала она его.
Благодаря им она стала тем, кто она есть. Одинаково ли глубоко влияют на детей она и Уильям? Эта мысль расстроила ее. Невинный младенец живет, формируется его характер, манеры поведения, а материальное положение его родителей…
Был серый холодный февральский день. Бронзовый бук и багряник подняли скелеты ветвей, похожих на руки, выше кирпичной стены, огораживающей Овертон Хауз. Ветра не было, не слышно и птичьего гомона. Казалось, время остановилось в самый полдень.
Но, конечно, это было не так. Беатрис внезапно подняла голову с невероятной быстротой. Уильям, вызванный из Венеции, приедет сегодня ночью. Она собиралась встретить его на вокзале Виктория. Надо взять самый теплый экипаж с ковром и керамические бутылки, наполненные горячей водой, чтобы он держал их в руках. Он будет изнурен в такую неприветливую погоду и не должен опять простудиться. Ни в коем случае она не разрешит ему присутствовать завтра на похоронах папы. Беатрис хотела, чтобы он был здесь, дома, вдохнул в нее жизнь и устроил комфорт для нее.
Глава 8
К счастью, мама после папиной смерти нашла себе успокоение, взяв компаньонку, худенькую беспокойную старую деву мисс Финч, которой она хвасталась и платила достаточно денег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97