ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Может, этому Гериету в конце концов и придется лишиться головы, только все должно быть по закону, и нечего Крусу брать это на себя.
Берингар дружески похлопал Кадфаэля по спине и, уже собравшись уходить, обронил на прощание:
— Слава Богу, что королева с императрицей перестали пока гоняться друг за другом. Глядишь, и мы удачно поохотимся — только дичь у нас, конечно, помельче.
Брат Кадфаэль отправился к вечерне с неспокойным сердцем. Он представлял себе девушку верхом на коне, с седельными сумами, набитыми деньгами и драгоценной утварью, которая неизвестно зачем покинула своих спутников всего в нескольких милях от цели, а затем бесследно исчезла. Словно облачко тумана под утренним солнцем: дунул ветерок — и оно растаяло. Два человека — молодой и умудренный годами — принимали ее судьбу близко к сердцу, и если бы оба они, Николас и Хумилис, узнали, что она упокоилась с миром, мир со временем снизошел бы и на их души. Сейчас же им оставалось лишь теряться в догадках, а нет ничего хуже неизвестности.
Перед началом службы аббат Радульфус объявил, что отроки отныне не будут допускаться к постригу, ибо на такой шаг человек должен идти по доброй воле и после зрелого размышления. Однако Рун, уже успевший дать обет, стоял среди своих сверстников, послушников и учеников монастырской школы, с воодушевлением распевая псалмы, и на лице его сияла счастливая улыбка. Юный и непорочный, он не ведал греховных страстей, которые терзали многих, но был одарен чудесной способностью чувствовать чужую боль и сострадать ей.
В это время года к вечерне еще не смеркалось, храм был наполнен солнечным светом, и оттого цветущая красота Руна сияла еще ярче. Лучезарный блеск ее отражался в мрачных, черных глазах Уриена, сжигаемого мукой порочной страсти.
Брат Фиделис стоял в тени, держась поблизости от Хумилиса. Он не глядел по сторонам и не участвовал в общем хоре, ибо все равно не мог петь, а внимательно и настороженно следил за своим другом, готовый в любую минуту поддержать его немощное тело.
«Ну что ж, — подумал брат Кадфаэль, — вечерня вечерней, но ежели ты принял на себя обязанность заботиться о ближнем и никогда об этом не забываешь, никто тебя не осудит — ни Господь, ни Святой Бенедикт».
Может быть, ему и самому следовало бы сосредоточиться только на молитве, однако мысли его занимал Хумилис, который угасал прямо на глазах. Увы, конец прославленного рыцаря был ближе, чем вначале можно было предполагать. И Кадфаэль вдруг с болью почувствовал, что предотвратить или хотя бы отсрочить этот скорый конец не удастся.
Глава восьмая
Если бы Роберт Глостерский не угодил в ловушку и не был захвачен в плен при попытке переправиться через речушку Тест, а императрица с остатками разбитой армии не устремилась бы в бегство через Ладгершаль и Девизес к Глостеру, искать Адама Гериета пришлось бы, наверное, гораздо дольше. Однако сложившееся положение временно охладило воинственный пыл враждующих армий, поскольку каждая сторона имела в заложниках особу королевской крови. Воспользовавшись передышкой, многие солдаты, которым осточертело бездельничать в лагерях, испросили отпуска и отправились кто куда поразмять ноги да развлечься, пока могущественные лорды ведут торг об условиях обмена знатных пленных. Среди этих солдат был и один немолодой вояка, мастер биться мечом и стрелять из лука, служивший под знаменами графа Вустерского.
Хью Берингар и сам родился на севере Шропшира, однако его родовые владения раскинулись у самой границы с Уэльсом, и он не слишком хорошо знал северо-восточные земли, лежавшие в долине Чешира. Почва в тех краях была жирная, хорошо ухоженная и более плодородная, чем на холмистом западе. Сразу после уборки урожая на стерню выгоняли многочисленные стада, которые обильно удобряли поля навозом. По всей долине там и сям были разбросаны имения аббатства Святых Петра и Павла, и на скошенных нивах бродили отары овец, которых пасли монастырские арендаторы. Хотя овец разводили в первую очередь ради их шерсти, удобряя землю, эти животные также приносили немалую пользу.
Манор Харпекот был расположен на открытой равнине. С наветренной стороны его ограждал небольшой лесок, а с юга примыкали обширные угодья. Бревенчатый хозяйский дом был невелик, зато вокруг раскинулись широкие поля, а прилепившиеся изнутри к ограде добротно сработанные хлева и амбары, судя по виду, никогда не пустовали. Управляющий Круса вышел во двор, почтительно приветствовал шерифа и двух его сержантов и растолковал приезжим, как найти усадьбу Эдрика Гериета.
Дом Гериета выглядел одним из самых зажиточных в деревушке. Перед ним находился огород, а позади — небольшой садик, где растрепанная молодая женщина, подоткнув юбки, развешивала на заборе выстиранную одежду. В саду бегали куры и щипала травку козочка на привязи. Хью припомнил, что этот Эдрик — вольный землепашец и арендует надел у владельца манора. Свободных крестьян в этих краях оставалось все меньше, большинству приходилось отдаваться под покровительство землевладельцев, и они превращались в вилланов. Должно быть, эти Гериеты трудились не покладая рук и отменно хозяйствовали на земле, если, выплачивая арендную плату, ухитрялись зарабатывать на жизнь и сохранять свою свободу. Обычно в таких семьях на счету каждая пара рук, и для младших сыновей тоже находилось дело. Но Адам, видать, уродился непутевым, раз вместо того чтобы растить хлеб, как все его предки, ему нравилось махать мечом, стрелять из лука да выслеживать дичь, — поэтому он и нанялся в манор Лэ, где стал лесничим и ловчим.
Когда Хью и его спутники остановили коней у калитки, из коровника вынырнул здоровенный лохматый детина в выцветшей сермяге. Он уставился на приезжих и насторожился, смекнув, что перед ним особы, облеченные властью, хотя и не догадывался, что видит самого лорда шерифа.
— Вы что-нибудь ищете здесь, достойные сэры? — спросил он. Парень стоял у калитки, широко расставив ноги, и глядел на незнакомцев исподлобья, словно ожидая подвоха. Голос его звучал почтительно, но не подобострастно.
Хью поздоровался с ним в дружеской манере, обычной при его обращении к простолюдинам, которые робели и тушевались, завидев знатных господ.
— Ты ведь Эдрик Гериет, мне верно сказали? Мы ищем кого-нибудь, кто мог бы подсказать нам, где найти некоего Адама Гериета — он, должно быть, доводится тебе дядюшкой. Кроме тебя, мы никого из его родни не знаем, а ты, может, слышал, где он сейчас, и поможешь нам. Что скажешь, приятель?
Дюжему парню было лет тридцать, не больше. Растрепанная, но миловидная молодка, развешивающая белье, скорее всего была его женой, а где-то на задворках заливался плачем младенец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65