Это был единственный признак того, что на великой реке еще существует какая-то жизнь, поскольку за те несколько минут, что Джессика простояла на палубе, над водой не пронеслась ни одна чайка, и ни одна рыба не плеснула у борта.
Слегка приподняв голову, Джессика несильно тряхнула головой, позволив ветру играть прядями своих волос. Его прохладное прикосновение, легкое покачивание «Танцора» на поднятой буксиром волне, безжизненный пейзаж до самого горизонта — все это странным образом успокаивало Джессику. Внутреннее напряжение постепенно отпускало ее, и она чувствовала, как расслабляется и начинает воспринимать мир совершенно иначе.
Много времени прошло с тех пор, когда Джессика в последний раз поднималась на борт какого-либо судна. Она уже успела забыть свои ощущения и теперь с удивлением обнаружила, как сильно она стосковалась по влажному воздуху и покачивающейся под ногами палубе.
Джессика всегда любила корабли, любила с самого детства. Одним из самых дорогих ее сердцу воспоминаний была прогулка вниз по Миссисипи, до самого залива. Дед стоял у руля, а она свернулась рядом с ним на сиденье, жадно впитывая новые, доселе неизведанные впечатления. Веселая пляска волн под днищем, незнакомые звуки, новые запахи, удивительные, на глазах меняющиеся краски неба и вод — все это приводило ее в восторг, забыть который она не смогла, хотя с тех пор прошло очень много лет. Дед ничего не сказал ей тогда; он вообще был скуп на слова, однако Джессика знала, что он чувствует то же, что и она. Это было видно по его глазам, по его движениям и позе, и даже по тому, как глубоко он вдыхал соленый морской воздух, словно это было единственное действенное лекарство от любых болезней тела и души.
Клод Фрейзер никогда не признавался в своей любви к морю, и точно так же он никогда не говорил Джессике, что любит ее, но она знала это и так. Его взгляд, его забота и внимание к ней были достаточным тому свидетельством. Дед всегда беспокоился о ней и решительно, порой даже безжалостно, устранял все, что могло угрожать его любимой внучке, и Джессика часто думала об этом с благодарностью. Вспомнила она об этом и сейчас.
— Что, хочешь прокатиться до залива?
Это был Ник, бесшумно подошедший сзади и остановившийся прямо у нее за спиной. Они вместе росли, и Джессика знала, что он тоже любит море, любит лодки, как и она.
— Конечно, мне бы хотелось, — ответила она и повернулась к нему с легкой печальной улыбкой. — Но я не могу, ты же знаешь…
— Бедная маленькая Джессика!.. — насмешливо посочувствовал Ник. — Все работа, работа… Почему бы тебе не бросить эти бумажки, если они мешают тебе поступать так, как тебе хочется?
Джессика сморщилась, как от зубной боли.
— Боюсь, у меня нет выбора.
Ник удивленно посмотрел на нее, и Джессика почувствовала, что должна объясниться. Не касаясь интимных подробностей, она рассказала Нику об интересе Кастеляра к их финансовому положению и о его попытках перекупить у банка их закладную. Казалось, Ник внимательно слушает, но это не помешало ему положить свою широкую ладонь на перила рядом с ее рукой. Когда Джессика закончила, Ник задумчиво играл ее пальцами.
— Пожалуй, нам действительно не стоит дразнить гусей, — сказал он наконец, беспечно пожимая плечами. — Может быть, тебе лучше на время уехать?
— Я сомневаюсь, чтобы дедушка думал так же, — возразила Джессика. — Впрочем, я не вижу способа сделать так, чтобы это его не коснулось. Даже если я буду молчать, кто-нибудь другой обязательно расскажет ему, в чем дело. И тогда он еще сильнее расстроится.
— Это точно, и я даже знаю — почему. Он ведь сразу подумает, что ты скрываешь от него еще много всякого — того, что ему следовало бы знать. Циничный старый ублюдок — вот он какой, наш обожаемый дядя Клод.
— Может быть, но я бы не стала обвинять его. Мне, например, тоже очень не понравилось бы, что от меня скрывают такие важные вещи.
— Какая ты у нас добренькая, — сказал Ник, и в его голосе прозвучали мягкие, почти интимные интонации.
— Была когда-то, — вздохнула Джессика. — Увы, те времена давно прошли.
— В самом деле? Тогда почему ты, не жалея себя, работаешь на этого древнего старика, для которого ты — просто продолжение его собственного «я»? Который не видит, да и не сможет уже увидеть, что ты — хорошенькая молодая женщина, у которой есть свои собственные желания и стремления?
Джессика уже не раз слышала от него эти слова, да и взгляд — томный взгляд из-под полуопущенных век — был ей хорошо знаком. Ник Фрейзер завел свою старую песню, и Джессика поняла, что пора срочно переменить тему. В прошлое воскресенье, когда Ник застал ее в саду, Джессика именно так и поступила, но сейчас у нее была определенная цель. Она хотела, чтобы Ник поцеловал ее.
Его ресницы чуть дрогнули, когда он увидел, что Джессика не собирается отступать. Набрав полную грудь воздуха, Ник склонился к ней и потянулся губами к ее рту.
Губы Ника были мягкими и теплыми, и Джессика почувствовала вкус кофе и морской соли, осевшей на них прошлой ветреной ночью, проведенной в открытом море. Его поцелуй оказался уверенным и глубоким; Ник прижимался к ней с такой силой, что ее собственные губы слегка закололо, а он все усиливал давление, стараясь проникнуть глубже. Наконец его язык проник между сомкнутых губ Джессики и быстро, словно змея, скользнул по ее зубам и небу, словно пробуя их на вкус. Объятия Ника стали крепче, и Джессика почувствовала, что с нее хватит.
— Джесс, ты готова? — донесся до нее голос Кейла.
Кузен звал ее с противоположного борта судна, и Джессика поняла, что, если она не откликнется, Кейл отправится искать ее, а она предпочла бы, чтобы он не видел ее в объятиях Ника. Упершись ладонями в грудь обнимавшего ее мужчины, она вынудила его разжать руки. В первое мгновение Ник пытался сопротивляться ее усилиям, но потом его объятия стали слабее, и он уронил руки вдоль тела. Джессика воспользовалась этим и проворна отступила на шаг назад. На Ника она не смотрела — ей было стыдно встречаться с ним глазами.
Он или не он? Этого она так и не успела определить с уверенностью, для этого у нее было слишком мало времени.
Или все-таки времени было достаточно?
Джессике стало не по себе. Ник и Кейл явно не заслуживали того, чтобы служить объектами ее экспериментов.
Но она твердо решила довести свой эксперимент до конца. Она не проверила еще одного человека, правда, сначала его надо было найти.
— Сейчас иду! — крикнула Джессика Кейлу и легко, словно прося прощения, коснулась пальцами плеча Ника. Потом она повернулась и почти бегом пошла прочь.
9
Джессика завозилась в постели и, бросив взгляд на окно, негромко, разочарованно застонала. Из-за плотных занавесок едва пробивался жиденький, серенький свет, и до утра было еще далеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Слегка приподняв голову, Джессика несильно тряхнула головой, позволив ветру играть прядями своих волос. Его прохладное прикосновение, легкое покачивание «Танцора» на поднятой буксиром волне, безжизненный пейзаж до самого горизонта — все это странным образом успокаивало Джессику. Внутреннее напряжение постепенно отпускало ее, и она чувствовала, как расслабляется и начинает воспринимать мир совершенно иначе.
Много времени прошло с тех пор, когда Джессика в последний раз поднималась на борт какого-либо судна. Она уже успела забыть свои ощущения и теперь с удивлением обнаружила, как сильно она стосковалась по влажному воздуху и покачивающейся под ногами палубе.
Джессика всегда любила корабли, любила с самого детства. Одним из самых дорогих ее сердцу воспоминаний была прогулка вниз по Миссисипи, до самого залива. Дед стоял у руля, а она свернулась рядом с ним на сиденье, жадно впитывая новые, доселе неизведанные впечатления. Веселая пляска волн под днищем, незнакомые звуки, новые запахи, удивительные, на глазах меняющиеся краски неба и вод — все это приводило ее в восторг, забыть который она не смогла, хотя с тех пор прошло очень много лет. Дед ничего не сказал ей тогда; он вообще был скуп на слова, однако Джессика знала, что он чувствует то же, что и она. Это было видно по его глазам, по его движениям и позе, и даже по тому, как глубоко он вдыхал соленый морской воздух, словно это было единственное действенное лекарство от любых болезней тела и души.
Клод Фрейзер никогда не признавался в своей любви к морю, и точно так же он никогда не говорил Джессике, что любит ее, но она знала это и так. Его взгляд, его забота и внимание к ней были достаточным тому свидетельством. Дед всегда беспокоился о ней и решительно, порой даже безжалостно, устранял все, что могло угрожать его любимой внучке, и Джессика часто думала об этом с благодарностью. Вспомнила она об этом и сейчас.
— Что, хочешь прокатиться до залива?
Это был Ник, бесшумно подошедший сзади и остановившийся прямо у нее за спиной. Они вместе росли, и Джессика знала, что он тоже любит море, любит лодки, как и она.
— Конечно, мне бы хотелось, — ответила она и повернулась к нему с легкой печальной улыбкой. — Но я не могу, ты же знаешь…
— Бедная маленькая Джессика!.. — насмешливо посочувствовал Ник. — Все работа, работа… Почему бы тебе не бросить эти бумажки, если они мешают тебе поступать так, как тебе хочется?
Джессика сморщилась, как от зубной боли.
— Боюсь, у меня нет выбора.
Ник удивленно посмотрел на нее, и Джессика почувствовала, что должна объясниться. Не касаясь интимных подробностей, она рассказала Нику об интересе Кастеляра к их финансовому положению и о его попытках перекупить у банка их закладную. Казалось, Ник внимательно слушает, но это не помешало ему положить свою широкую ладонь на перила рядом с ее рукой. Когда Джессика закончила, Ник задумчиво играл ее пальцами.
— Пожалуй, нам действительно не стоит дразнить гусей, — сказал он наконец, беспечно пожимая плечами. — Может быть, тебе лучше на время уехать?
— Я сомневаюсь, чтобы дедушка думал так же, — возразила Джессика. — Впрочем, я не вижу способа сделать так, чтобы это его не коснулось. Даже если я буду молчать, кто-нибудь другой обязательно расскажет ему, в чем дело. И тогда он еще сильнее расстроится.
— Это точно, и я даже знаю — почему. Он ведь сразу подумает, что ты скрываешь от него еще много всякого — того, что ему следовало бы знать. Циничный старый ублюдок — вот он какой, наш обожаемый дядя Клод.
— Может быть, но я бы не стала обвинять его. Мне, например, тоже очень не понравилось бы, что от меня скрывают такие важные вещи.
— Какая ты у нас добренькая, — сказал Ник, и в его голосе прозвучали мягкие, почти интимные интонации.
— Была когда-то, — вздохнула Джессика. — Увы, те времена давно прошли.
— В самом деле? Тогда почему ты, не жалея себя, работаешь на этого древнего старика, для которого ты — просто продолжение его собственного «я»? Который не видит, да и не сможет уже увидеть, что ты — хорошенькая молодая женщина, у которой есть свои собственные желания и стремления?
Джессика уже не раз слышала от него эти слова, да и взгляд — томный взгляд из-под полуопущенных век — был ей хорошо знаком. Ник Фрейзер завел свою старую песню, и Джессика поняла, что пора срочно переменить тему. В прошлое воскресенье, когда Ник застал ее в саду, Джессика именно так и поступила, но сейчас у нее была определенная цель. Она хотела, чтобы Ник поцеловал ее.
Его ресницы чуть дрогнули, когда он увидел, что Джессика не собирается отступать. Набрав полную грудь воздуха, Ник склонился к ней и потянулся губами к ее рту.
Губы Ника были мягкими и теплыми, и Джессика почувствовала вкус кофе и морской соли, осевшей на них прошлой ветреной ночью, проведенной в открытом море. Его поцелуй оказался уверенным и глубоким; Ник прижимался к ней с такой силой, что ее собственные губы слегка закололо, а он все усиливал давление, стараясь проникнуть глубже. Наконец его язык проник между сомкнутых губ Джессики и быстро, словно змея, скользнул по ее зубам и небу, словно пробуя их на вкус. Объятия Ника стали крепче, и Джессика почувствовала, что с нее хватит.
— Джесс, ты готова? — донесся до нее голос Кейла.
Кузен звал ее с противоположного борта судна, и Джессика поняла, что, если она не откликнется, Кейл отправится искать ее, а она предпочла бы, чтобы он не видел ее в объятиях Ника. Упершись ладонями в грудь обнимавшего ее мужчины, она вынудила его разжать руки. В первое мгновение Ник пытался сопротивляться ее усилиям, но потом его объятия стали слабее, и он уронил руки вдоль тела. Джессика воспользовалась этим и проворна отступила на шаг назад. На Ника она не смотрела — ей было стыдно встречаться с ним глазами.
Он или не он? Этого она так и не успела определить с уверенностью, для этого у нее было слишком мало времени.
Или все-таки времени было достаточно?
Джессике стало не по себе. Ник и Кейл явно не заслуживали того, чтобы служить объектами ее экспериментов.
Но она твердо решила довести свой эксперимент до конца. Она не проверила еще одного человека, правда, сначала его надо было найти.
— Сейчас иду! — крикнула Джессика Кейлу и легко, словно прося прощения, коснулась пальцами плеча Ника. Потом она повернулась и почти бегом пошла прочь.
9
Джессика завозилась в постели и, бросив взгляд на окно, негромко, разочарованно застонала. Из-за плотных занавесок едва пробивался жиденький, серенький свет, и до утра было еще далеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138