Серинис увлеклась, рассматривая в телескоп Луну. В утреннем свете она была едва видна, но Серинис удалось различить смутные пятна на ее поверхности.
— Поразительно, мистер Оукс! Вот уж не думала, что можно разглядеть Луну!
— До того, как был изобретен секстант, морякам приходилось довольствоваться астролябией, позволявшей ориентироваться по солнцу, а в пасмурные дни это невозможно. И кроме того, через несколько лет плаваний штурманы обычно слепли.
Опустив секстант, Серинис с волнением обернулась к помощнику:
— Можно считать, что вам повезло — ведь в вашем распоряжении оказался более удобный прибор.
— Вы правы, мадам. А теперь я покажу вам, как вычислять угол…
Он погрузился в объяснения, а Серинис вдруг насторожилась. Всего минуту назад ее вниманием полностью завладел секстант, а теперь она забыла обо всем, кроме своего бьющегося сердца и ощущения близости Бо.
Он возвестил о своем приходе мрачным вопросом:
— Чем это вы заняты, мистер Оукс?
Помощник напрягся и, опустив руки по швам, отступил от Серинис.
— Прошу прощения, капитан, но ваша жена… то есть миссис Бирмингем пожелала узнать, как пользоваться секстантом, — сбивчиво объяснил он.
— Ясно. — Бо окинул взглядом обоих. Ветер взъерошил его смоляные волосы. Под немигающим взглядом Бо Серинис и ее собеседник почувствовали себя неловко.
Серинис искренне сожалела о том, что по ее вине помощник оказался в подобном положении и навлек на себя несправедливый гнев мужа.
— Мне не следовало отвлекать мистера Оукса от работы, капитан. Больше такого не повторится.
Бо обратился к своему помощнику:
— Вы уже закончили объяснения, мистер Оукс? Стивен Оукс смущенно переступил с ноги на ногу, прижимая к груди секстант.
— Я показывал миссис Бирмингем, как вычислять угол, сэр, но еще не успел…
— Тогда продолжайте, мистер Оукс, — приказал Бо, усмехнувшись. — Лучше вас этого никто не объяснит.
— Благодарю вас, сэр, — с облегчением пробормотал помощник.
Серинис с недоумением смотрела вслед уходящему мужу. Неужели Бо Бирмингем решил напугать их без всякой причины, просто из озорства? Похоже, в душе он по-прежнему остался мальчишкой, который в прежние годы любил беззлобно поддразнивать ее.
Серинис поспешно извинилась перед помощником.
— Прошу простить меня, мистер Оукс, я должна поговорить с мужем.
Оставив его, она быстро прошлась по палубе и нагнала Бо. Заметив ее рядом, он не скрыл удивления. Серинис ответила ему очаровательной проказливой улыбкой.
— Остались довольны, капитан?
— Что вы имеете в виду, мадам?
— Вы знаете. Мы знакомы так давно, что я успела изучить ваши привычки. Вы намеренно смутили беднягу Оукса, сделав вид, что ревнуете…
Бо прищурился, переведя взгляд на сгущающиеся над головами тучи.
— Я и вправду ревную.
Услышав искреннее признание, Серинис оторопела и не нашлась с ответом.
— Я ревную к любому мужчине, который отнимает хотя бы минуту вашего времени, потому, что эту минуту вы проводите не со мной. Я сам мог бы показать вам секстант и объяснить, как он устроен, но с тех пор, как мы покинули Лондон, вы избегаете меня, точно зачумленного, соглашаетесь зайти ко мне в каюту лишь в том случае, если, кроме вас, в ней окажутся другие. Сказать по правде, мадам, вы оберегаете свою добродетель более искусно, чем это сделал бы пояс верности.
Серинис расстроилась. Верно, она избегала Бо, но что она могла предпринять, если с каждой минутой, проведенной с ним наедине, она неотвратимо приближалась к его постели?
— Вам известно, почему я не рискую бывать в вашей каюте.
Бо тяжело вздохнул, утомленный спорами, и посмотрел на море:
— Надвигается шторм.
Неожиданная смена темы озадачила Серинис, но она была благодарна собеседнику, который вновь вывел ее на твердую почву.
— Откуда вы знаете?
Подойдя поближе к борту, Бо поманил ее к себе и указал на серую клубящуюся массу волн:
— Вчера море было таким же неспокойным? Поглядев на волны с пенными гребнями, Серинис отрицательно покачала головой.
— А ветер? Вы заметили разницу?
— Ветер переменился.
Бо кивнул, довольный ее наблюдательностью.
— И может перемениться вновь. — Заметив внезапное беспокойство Серинис, он улыбнулся. — Беспокоиться не о чем, дорогая. «Смельчак» не раз попадал в шторм и оставался невредимым.
— Но в плохую погоду мне не увидеть горизонт, — грустно возразила Серинис, искоса поглядывая на виднеющуюся вдали линию.
Бо расхохотался, запрокинув голову. Положив ладони на плечи Серинис, он привлек ее к себе.
— В таком случае вам будет лучше вернуться в мою каюту, мадам: обещаю, даже в самый жестокий шторм я найду вам предмет для наблюдений и помогу отвлечься — настолько, что вы и не вспомните о буре!
— Как не стыдно, Бо! — задохнулась Серинис.
— Чего мне стыдиться? Кто услышит нас при таком ветре?
— Наверное, никто, но это еще не значит, что вам все позволено. Не забывайте: через несколько недель нам придется расстаться.
— Об этом мы подумаем, когда придет время, мадам. А пока вы моя жена, и поскольку не позволяете развлечь вас, как подобает мужу, придется терпеть мои скверные шутки, ибо я не вижу другого способа отомстить.
Притворно надувшись, Серинис попыталась высвободиться, но Бо крепче взял ее за плечи и прошептал:
— Стойте смирно, иначе пожалеете.
Уткнувшись лицом в его шею, Серинис затихла. Она радовалась тому, что он не видит ее пылающего лица. Хотя ей нравилось сознавать, что ее близость оказывает столь сильное воздействие на Бо даже в присутствии посторонних людей.
Прошла бесконечная минута, прежде чем муж наконец разжал пальцы и провел по ее руке от плеча до кончиков пальцев. Серинис поспешила к себе в каюту. Бо смотрел ей вслед, признаваясь себе в новом чувстве к девушке, к которой он привык относиться по-братски.
Море забурлило, небо затянула темно-серая пелена. От одного вида вздымающихся волн у Серинис начиналась тошнота. Низкие тучи сгустились, заслонив солнце, резкий ветер унес тепло. Дождь хлестал по палубе, бил по лицам и рукам, а чуть позднее корабль окутала зловещая ночная мгла.
Серинис удалилась к себе, в одиночестве поужинала и легла в постель. Обстановка каюты помощника давно вызывала раздражение и крепнущее желание убежать в уютную каюту капитана, расположенную по соседству. Впрочем, Серинис сомневалась, что Бо сейчас находится там: большую часть дня он проводил на палубе, к тому же она не слышала знакомого поскрипывания половиц, возвещающего о том, что он вернулся. Нет, нельзя давать себе волю, иначе она забудет обо всех доводах рассудка, будет ждать Бо и станет жертвой его чарующих синих глаз.
Серинис провела в своей девственной каюте всю ночь, а с наступлением утра все вокруг внезапно изменилось, корабль раскачивало бунтующее море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100