Служанка отпрянула, когда Вулфгар подошел ближе, а Эйслинн на мгновение задохнулась от злости.
— Я чем-то провинилась, господин? — негодующе процедила она.
Вулфгар улыбнулся, и тело Эйслинн загорелось, как от ожога, а щеки потемнели от гнева.
— Нет, мадемуазель, можешь продолжать.
Эйслинн плюхнулась в лохань так резко, что вода выплеснулась на пол, и с презрением уставилась на норманна. Теперь Глинн наверняка посчитает их любовниками!
— Кажется, Рагнор ее ищет, — заявил Вулфгар, показав глазами на девчонку.
— Как ты, вероятно, заметил, мне она нужна, — коротко ответила Эйслинн, широким жестом обводя ведра с водой и лохань.
— Странно, — поддразнил Вулфгар, почти ослепленный зрелищем ее набухших грудей. — Я думал, ты моешься по утрам, когда я уезжаю.
— Обычно так и бывает, — бросила Эйслинн. — Но меня слишком много тискали сегодня — я чувствую себя грязной. Вулфгар, усмехнувшись, Почесал затылок.
— Скажи, мадемуазель, ты не отпускаешь девчонку, поскольку терзаешься мыслью, что де Марте объезжает другую, а не тебя?
Эйслинн наградила его убийственным взглядом.
— Де Марте может развлекаться с любой норманнской шлюхой, но Глинн не привычна к такому обращению, как ваши распутницы. Он безжалостно истязает девушку, и если в твоей душе есть хоть капля сострадания, ты не отдашь Глинн на муки.
— Я не ввязываюсь в споры из-за женщин, — пожал плечами Вулфгар, наматывая на палец медный локон, ускользнувший из заколотой на макушке гривы блестящих волос.
— Знаю, — отрезала Эйслинн. — Стараешься опозорить меня в глазах нареченного своими бесстыдными ласками. Будь он на свободе, ты поостерегся бы так обращаться со мной.
Вулфгар, присев на край лохани, весело рассмеялся.
— Возможно, мне стоит освободить его, мадемуазель? Но, кажется, маленький сакс куда больше любит тебя, чем ты его. — Он мельком глянул на съежившуюся в углу Глинн и нетерпеливо спросил Эйслинн: — Почему у нее всегда такой испуганный вид? Передай ей, что мне в постели нужна хозяйка, а не служанка.
— Господин не сделает тебе плохого, — обратилась Эйслинн по-английски к дрожащей девушке. — Кто знает, вероятно, мне даже удастся убедить его взять тебя под свое покровительство. Успокойся, все будет хорошо.
Светловолосая девушка уселась на пол, все еще настороженно посматривая на высокого норманна, однако уверенная, что только госпожа спасет ее.
— Что ты сказала ей? — поинтересовался Вулфгар.
Эйслинн вышла из лохани, потянулась за куском полотна, чтобы поскорее прикрыться, и ощутила жадный взгляд норманна. Она быстро закуталась в покрывало и подошла к Вулфгару.
— Объяснила, что ты не причинишь ей зла, как ты и просил передать ей.
— Знай я твой язык, уверился бы, что ты не дурачишь меня.
— Человек сам корчит из себя глупца. Окружающим этого вовек не добиться без его помощи.
— Ты так же мудра, как и красива, — пробормотал Вулфгар, медленно поглаживая ее руку, и Эйслинн подняла на него умоляющие глаза. В этот миг словно ослепительная молния пронизала воздух между ними. Потрясенная этим взрывом страсти, Эйслинн мгновенно ослабела. Вулфгар со свистом вдохнул, отшатнувшись, как от удара, и сжал кулаки в отчаянной попытке справиться с желанием. Он вовремя вспомнил, что Глинн наблюдает за ними, и был потрясен, что может испытывать столь бурные чувства к Эйслинн в присутствии посторонних. Сейчас Вулфгар радовался, что тело его прикрывали доспехи, но самообладание быстро таяло при виде изящной фигурки девушки.
Вулфгар внезапно лишился способности думать и связно говорить. Опьяняющая страсть разгоралась в нем с неистовой силой.
— Мой господин, — тихо пробормотала Эйслинн. — Ты, конечно, можешь отдать Глинн на потеху любому, но молю тебя, будь к ней милосерден. Она прекрасная служанка, но это совсем не значит, что девушка должна стать подстилкой для твоих людей. Она не заслужила подобной жестокости.
— Стараешься выторговать еще одну жизнь, Эйслинн? И готова делить со мной ложе, лишь бы спасти девушку от Рагнора? Эйслинн глубоко вздохнула:
— Нет, Вулфгар. Я всего лишь умоляю о пощаде.
— Ты много просишь, ничего не желая дать взамен. Сначала Керуик, потом Глинн. Когда же ты попросишь за себя?
— Разве моя жизнь в опасности, господин? — охнула она, стараясь заглянуть ему в глаза.
— А если бы это было так? — настаивал он.
— Думаю, что не смогла бы стать потаскухой даже ради собственного спасения.
— Но пришла бы сама, если бы любила меня? — допытывался Вулфгар.
— Если бы любила? — повторила она. — Моя любовь — последнее, что у меня осталось и что я могу отдать добровольно. Мужчине, которого я полюблю, не придется молить меня стать его невестой. Рагнор взял то, что я берегла для нареченного, однако свою любовь я вольна подарить кому-то или спрятать глубоко в сердце.
— Ты любила Керуика?
Эйслинн медленно качнула головой:
— Нет. Ни один мужчина не затронул моей души.
— Как и ни одна женщина — моей, — кивнул Вулфгар. — Правда, я желал их.
— А я никого в жизни не пожелала, — спокойно ответила девушка.
Его рука погладила ее щеку и скользнула ниже, к лебединой шее. Почувствовав, как затрепетала девушка, Вулфгар насмешливо улыбнулся:
— По-моему, голова твоя слишком забита девичьими мечтами.
Эйслинн гордо вздернула подбородок и уже приготовилась бросить что-то язвительное, но норманн легонько приложил палец к ее губам.
— Пусть Глинн прислуживает тебе до отъезда Рагнора. Он вряд ли будет долго искать ее и быстро утешится, найдя другую. И если ты не стремишься стать этой другой, ради собственной безопасности держись поближе ко мне. Не секрет, что именно тебя он желает и в этом не отличается от любого норманна. Но если мои люди держатся на расстоянии, то его — могут ослушаться приказа. Думаю, ты скоро сама поймешь, что разумнее всего будет не выходить из комнаты.
Эйслинн улыбнулась, и на щеке появилась очаровательная ямочка.
— Я уже давно сообразила, насколько лучше спать подле тебя, господин, пусть и не в одной постели.
Дьявольски хищная улыбка искривила губы Вулфгара. Поднявшись, он шагнул к двери.
— Поверь, скоро ты узнаешь, каково это — делить со мной ложе, — пообещал он.
За ужином Эйслинн сидела на своем обычном месте подле Вулфгара, но Рагнор устроился рядом с ней и не сводил глаз со сверкающих волос, собранных в пышный узел. Ее сливочно-белая кожа сияла молодостью и здоровьем, на щеках играл румянец, а глаза задорно блестели. Вулфгар о чем-то спросил девушку, и как только она повернулась к нему, Рагнор стал пожирать взглядом тонкую фигурку, затянутую в бархат цвета весенней листвы, и соблазнительное местечко на шее, там, где высоко поднятые волосы обнажали затылок. Днем и ночью неутолимый голод терзал норманна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
— Я чем-то провинилась, господин? — негодующе процедила она.
Вулфгар улыбнулся, и тело Эйслинн загорелось, как от ожога, а щеки потемнели от гнева.
— Нет, мадемуазель, можешь продолжать.
Эйслинн плюхнулась в лохань так резко, что вода выплеснулась на пол, и с презрением уставилась на норманна. Теперь Глинн наверняка посчитает их любовниками!
— Кажется, Рагнор ее ищет, — заявил Вулфгар, показав глазами на девчонку.
— Как ты, вероятно, заметил, мне она нужна, — коротко ответила Эйслинн, широким жестом обводя ведра с водой и лохань.
— Странно, — поддразнил Вулфгар, почти ослепленный зрелищем ее набухших грудей. — Я думал, ты моешься по утрам, когда я уезжаю.
— Обычно так и бывает, — бросила Эйслинн. — Но меня слишком много тискали сегодня — я чувствую себя грязной. Вулфгар, усмехнувшись, Почесал затылок.
— Скажи, мадемуазель, ты не отпускаешь девчонку, поскольку терзаешься мыслью, что де Марте объезжает другую, а не тебя?
Эйслинн наградила его убийственным взглядом.
— Де Марте может развлекаться с любой норманнской шлюхой, но Глинн не привычна к такому обращению, как ваши распутницы. Он безжалостно истязает девушку, и если в твоей душе есть хоть капля сострадания, ты не отдашь Глинн на муки.
— Я не ввязываюсь в споры из-за женщин, — пожал плечами Вулфгар, наматывая на палец медный локон, ускользнувший из заколотой на макушке гривы блестящих волос.
— Знаю, — отрезала Эйслинн. — Стараешься опозорить меня в глазах нареченного своими бесстыдными ласками. Будь он на свободе, ты поостерегся бы так обращаться со мной.
Вулфгар, присев на край лохани, весело рассмеялся.
— Возможно, мне стоит освободить его, мадемуазель? Но, кажется, маленький сакс куда больше любит тебя, чем ты его. — Он мельком глянул на съежившуюся в углу Глинн и нетерпеливо спросил Эйслинн: — Почему у нее всегда такой испуганный вид? Передай ей, что мне в постели нужна хозяйка, а не служанка.
— Господин не сделает тебе плохого, — обратилась Эйслинн по-английски к дрожащей девушке. — Кто знает, вероятно, мне даже удастся убедить его взять тебя под свое покровительство. Успокойся, все будет хорошо.
Светловолосая девушка уселась на пол, все еще настороженно посматривая на высокого норманна, однако уверенная, что только госпожа спасет ее.
— Что ты сказала ей? — поинтересовался Вулфгар.
Эйслинн вышла из лохани, потянулась за куском полотна, чтобы поскорее прикрыться, и ощутила жадный взгляд норманна. Она быстро закуталась в покрывало и подошла к Вулфгару.
— Объяснила, что ты не причинишь ей зла, как ты и просил передать ей.
— Знай я твой язык, уверился бы, что ты не дурачишь меня.
— Человек сам корчит из себя глупца. Окружающим этого вовек не добиться без его помощи.
— Ты так же мудра, как и красива, — пробормотал Вулфгар, медленно поглаживая ее руку, и Эйслинн подняла на него умоляющие глаза. В этот миг словно ослепительная молния пронизала воздух между ними. Потрясенная этим взрывом страсти, Эйслинн мгновенно ослабела. Вулфгар со свистом вдохнул, отшатнувшись, как от удара, и сжал кулаки в отчаянной попытке справиться с желанием. Он вовремя вспомнил, что Глинн наблюдает за ними, и был потрясен, что может испытывать столь бурные чувства к Эйслинн в присутствии посторонних. Сейчас Вулфгар радовался, что тело его прикрывали доспехи, но самообладание быстро таяло при виде изящной фигурки девушки.
Вулфгар внезапно лишился способности думать и связно говорить. Опьяняющая страсть разгоралась в нем с неистовой силой.
— Мой господин, — тихо пробормотала Эйслинн. — Ты, конечно, можешь отдать Глинн на потеху любому, но молю тебя, будь к ней милосерден. Она прекрасная служанка, но это совсем не значит, что девушка должна стать подстилкой для твоих людей. Она не заслужила подобной жестокости.
— Стараешься выторговать еще одну жизнь, Эйслинн? И готова делить со мной ложе, лишь бы спасти девушку от Рагнора? Эйслинн глубоко вздохнула:
— Нет, Вулфгар. Я всего лишь умоляю о пощаде.
— Ты много просишь, ничего не желая дать взамен. Сначала Керуик, потом Глинн. Когда же ты попросишь за себя?
— Разве моя жизнь в опасности, господин? — охнула она, стараясь заглянуть ему в глаза.
— А если бы это было так? — настаивал он.
— Думаю, что не смогла бы стать потаскухой даже ради собственного спасения.
— Но пришла бы сама, если бы любила меня? — допытывался Вулфгар.
— Если бы любила? — повторила она. — Моя любовь — последнее, что у меня осталось и что я могу отдать добровольно. Мужчине, которого я полюблю, не придется молить меня стать его невестой. Рагнор взял то, что я берегла для нареченного, однако свою любовь я вольна подарить кому-то или спрятать глубоко в сердце.
— Ты любила Керуика?
Эйслинн медленно качнула головой:
— Нет. Ни один мужчина не затронул моей души.
— Как и ни одна женщина — моей, — кивнул Вулфгар. — Правда, я желал их.
— А я никого в жизни не пожелала, — спокойно ответила девушка.
Его рука погладила ее щеку и скользнула ниже, к лебединой шее. Почувствовав, как затрепетала девушка, Вулфгар насмешливо улыбнулся:
— По-моему, голова твоя слишком забита девичьими мечтами.
Эйслинн гордо вздернула подбородок и уже приготовилась бросить что-то язвительное, но норманн легонько приложил палец к ее губам.
— Пусть Глинн прислуживает тебе до отъезда Рагнора. Он вряд ли будет долго искать ее и быстро утешится, найдя другую. И если ты не стремишься стать этой другой, ради собственной безопасности держись поближе ко мне. Не секрет, что именно тебя он желает и в этом не отличается от любого норманна. Но если мои люди держатся на расстоянии, то его — могут ослушаться приказа. Думаю, ты скоро сама поймешь, что разумнее всего будет не выходить из комнаты.
Эйслинн улыбнулась, и на щеке появилась очаровательная ямочка.
— Я уже давно сообразила, насколько лучше спать подле тебя, господин, пусть и не в одной постели.
Дьявольски хищная улыбка искривила губы Вулфгара. Поднявшись, он шагнул к двери.
— Поверь, скоро ты узнаешь, каково это — делить со мной ложе, — пообещал он.
За ужином Эйслинн сидела на своем обычном месте подле Вулфгара, но Рагнор устроился рядом с ней и не сводил глаз со сверкающих волос, собранных в пышный узел. Ее сливочно-белая кожа сияла молодостью и здоровьем, на щеках играл румянец, а глаза задорно блестели. Вулфгар о чем-то спросил девушку, и как только она повернулась к нему, Рагнор стал пожирать взглядом тонкую фигурку, затянутую в бархат цвета весенней листвы, и соблазнительное местечко на шее, там, где высоко поднятые волосы обнажали затылок. Днем и ночью неутолимый голод терзал норманна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141