— Узнав правду, я некоторое время тебя ненавидел, — признался старик. — Смертельная обида — сознавать, что не ты зачал такого прекрасного сына. Я считал тебя своим первенцем и гордился тобой, пренебрегая младшим сыном. Ты держался в седле куда увереннее и был намного сильнее его, и казалось, в твоих жилах текла сама жизнь. Тот слабый вялый мальчишка, который родился потом, не стал для меня утешением. Ты был плотью от плоти моей, я любил тебя больше, чем самого себя.
— До тех пор, пока мать не призналась, что я родился от какого-то норманна, чье имя она отказалась назвать, — с горечью пробормотал Вулфгар.
— Она хотела восстановить справедливость. Я восторгался бастардом больше, чем законными детьми, а она не могла этого вынести. И была готова покрыть себя позором, только бы им было хорошо. Не надо ее осуждать. Нет, это моя злоба разлучила нас с тобой. Ты, кто был моей тенью, радостью и счастьем, не сын чресел моих! Я открыл сердце другому сыну, и он вырос сильным и крепким… но погиб во цвете лет. Я бы с радостью умер вместо него. Но все, что мне осталось, — забота о сварливой девице, язык которой еще острее, чем был у матери.
Сакс замолчал, задумчиво глядя в огонь. Эйслинн всей душой жалела мальчика, отвергнутого сначала матерью, а потом человеком, которого он считал отцом. Ей хотелось коснуться его щеки и излечить боль. Она впервые видела его таким беззащитным — Вулфгар всегда казался несгибаемым и непобедимым, как неприступная крепость. Возможно ли затронуть его сердце?
Девушка уселась в большое кресло перед огнем, чтобы получше рассмотреть Вулфгара.
— Мы отослали тебя на родину матери, не зная, каким ты вернешься, — хрипло выговорил Болсгар. — Ты знал, что твой брат погиб в сражении при Сенлаке?
Вулфгар, вскинувшись, пристально посмотрел на старика. Гвинет, сверкая глазами, подступила к нему.
— Да, норманнские грабители убили его. Убили моего брата!
— Норманнские грабители? — повторил Вулфгар, поднимая брови. — Ты, конечно, имеешь в виду меня?.
— Ты сам это сказал! — вздернула подбородок Гвинет.
— Берегись, сестрица, — почти нежно улыбнулся он, — долг побежденных — угождать победителю. Неплохо бы тебе взять пример с моей Эйслинн. — Он приблизился к девушке и, положив руку ей на плечо, принялся играть тяжелой медной косой. — Она так прекрасно разыгрывает роль жертвы, что иногда я даже сомневаюсь в том, действительно ли чего-то добился.
Уголки губ Эйслинн поднялись в улыбке, но никто, кроме Вулфгара, этого не заметил. Он осторожно погладил щеку девушки.
— Да, сестра, тебе не помешает взять несколько уроков покорности у Эйслинн.
Гвинет, затрепетав от ярости, шагнула к нему. Вулфгар с насмешкой наблюдал, как она сжимает губы, а глаза превращаются в щелки.
— Ты хочешь еще что-то добавить, Гвинет? — осведомился он.
Грудь женщины бурно вздымалась.
— Да, — прошипела Гвинет. — Жаль, братец, что Фолсуорт, а не ты остался лежать на поле брани! — И, не обращая внимания на молящий взор Болсгара, продолжала: — Знай, что я презираю и тебя, и то обстоятельство, что вынудило просить прибежища в твоем доме, лишь бы пережить эти ужасные времена. — Она повернулась к потрясенной Эйслинн и добавила: — Ты, кажется, решил сделать эту девку примером для всех нас! Взгляни только, как она одета! Совсем не похоже на наряды, которые носят женщины несчастной Англии, не так ли?
— Благодари Бога, что я еще жив, сестрица, — процедил Вулфгар, — иначе, боюсь, тебе пришлось бы спать на сырой земле и питаться объедками.
— Что это? — раздался голос, и на пороге вырос Рагнор в сопровождении воинов. — Неужели семейная ссора? Ай-яй-яй.
Он быстрым восхищенным взглядом окинул блистающую красотой Эйслинн, прежде чем взять руки Гвинет и поднести их к своей груди.
— Ах, сладостная Гвинет, неужели свирепый Вулфгар показал свои клыки? Умоляю, леди, не судите его манеры или позвольте мне усмирить его, поскольку я не могу вынести оскорблений вашей красоте и грации.
Гвинет, сухо улыбнувшись, ответила:
— Вполне естественно, что брат скорее найдет недостатки у сестры, чем в едва знакомом человеке.
— Даже будь я вашим старым возлюбленным, — хрипло пробормотал Рагнор, склоняясь над ее рукой, — не осмелился бы в чем-то вас упрекнуть.
Женщина, залившись краской, отстранилась.
— Вы слишком много берете на себя, сэр рыцарь, предполагая, что мы можем стать любовниками.
Выпрямившись, Рагнор хищно улыбнулся:
— Смею ли я надеяться, мадемуазель?
Гвинет нервно взглянула на Вулфгара, спокойно наблюдавшего за ними. Сжав пальцы Эйслинн, он поднял ее с кресла и показал сестре на главный стол:
— Давай поужинаем без споров, Гвинет, тем более что теперь нам придется видеться гораздо чаще.
Гвинет резко отвернулась и позволила Рагнору отвести себя к столу. Усадив девушку, он наклонился над ней, лаская ее взглядом.
— Вы тревожите мое сердце и разжигаете во мне страсть. Как я могу заслужить вашу доброту? Я навсегда останусь вашим рабом.
— Сэр де Марте, речи ваши чересчур дерзки, — пролепетала Гвинет, опустив глаза. — Вы забываете, что мой родной брат был убит норманнами и я сама не питаю к ним особой любви.
Рагнор, устроившийся на соседнем стуле, возразил:
— Но, мадемуазель, вы, конечно, не вините всех норманнов в смерти вашего брата! Мы связаны клятвой верности Вильгельму. Осуждайте за содеянное герцога, не меня!
— Мать моя была норманнкой, — тихо призналась Гвинет. — Я любила ее.
— И потому не должны ненавидеть меня, — умоляюще шепнул Рагнор.
— Я не питаю к вам ненависти, — выдохнула девушка. Чужеземец сверкнул белозубой улыбкой.
— Миледи, вы сделали меня самым счастливым человеком на земле! — воскликнул он, сжимая ее руку.
Гвинет смущенно отвернулась, наблюдая, как Вулфгар пододвигает стул для Эйслинн. Взгляд ее похолодел. Она презрительно посмотрела на молодую женщину, чувствуя, как душу точит червь ревности и ненависти.
— Ты не говорил нам, что женился, братец, — хмыкнула она.
— Женился? Нет, — покачал головой Вулфгар. — Почему ты так решила?
— Значит, эта Эйслинн не наша родня? Судя по тем почестям, какие ты ей оказываешь, я посчитала ее твоей любимой женой.
Рагнор язвительно усмехнулся и уставился на Эйслинн, ответившую ему ледяным взглядом. Тогда он нагнулся к уху Гвинет, чтобы развлечь ее забавным анекдотом. Та мгновенно разразилась веселым смехом.
Эйслинн крепко сжала кулаки, едва удерживаясь от взрыва ярости. Она потеряла аппетит и жаждала очутиться как можно дальше от этих людей. Мясо, положенное Вулфгаром ей на тарелку, осталось нетронутым, а кубок с вином — полным.
Вулфгар, заметив, что она не ест, учтиво произнес:
— Жареный кабан сегодня особенно вкусен, Эйслинн. Почему бы тебе его не попробовать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141