Высвободив свою руку, Изабо нерешительно посмотрела на Айена.
— Он встал с постели, а ему пока рано… ты должен приглядывать за ним, ты и Патрик. Теперь я оставляю вас, — пробормотала она и пошла к двери.
— Только ненадолго, — сказал ей вслед Алистер, — иначе я опять приду за тобой.
Вернувшись к себе, Изабо упала на кровать в полном смятении. Она справилась с болью и страхом, она справилась с горем и скорбью, но такого сильного волнения никогда еще не испытывала. Он спросил, позволяла ли она мужчине целовать ее. Разумеется, хотя и не так, без этого интимного слияния губ, которое заставило ее на несколько кратких мгновений ощутить себя частью его.
Невольно она вспомнила тот ужасный день на берегу Лох-Эйла, когда на нее вдруг напал английский солдат.
Он прижимал ее к земле, хватал за грудь, задрал юбку, пока ей не удалось вытащить из сапога кинжал и прекратить все это. Но он не открывал ей рот своими губами, он вообще не пытался ее целовать.
Изабо перевернулась на живот и закрыла лицо руками, борясь с тошнотой, которая возникала у нее каждый раз при воспоминании о той схватке на берегу озера, о тяжести насильника, о смывании его крови ледяной водой.
Алистер тоже прижимался к ней всем телом, но при этом ласково обнимал ее, она инстинктивно чувствовала, что он будет осторожным, нежным любовником. О чем она думает? Он же Кемпбелл, ее враг. Не прошло и недели с тех пор, как он убивал ее соратников. Изабо подумала о Мэри Кемпбелл, о ее оскорбительной попытке шантажировать. Может, старая леди заверила внука, что она, Изабо, охотно примет его ласки и согласна обменять свое тело на свободу? Не потому ли он и целовал ее?
Глава 9
Когда к Алистеру вернулись силы, Изабо с возрастающей тревогой стала замечать, что он все время следит за ней, и поняла его намерения: он снова искал с нею встречи наедине и рано или поздно этого добьется.
Ее тревога оказалась вполне обоснованной. Хотя она всячески его избегала, но вскоре, когда она шла после ужина в свою комнату, Алистер подкараулил ее на лестнице.
Он был бледен, видимо, прыгал через две ступеньки, чтобы догнать ее. Не слишком умно для человека, который должен лечиться. Он попытался схватить ее за руку, однако Изабо увернулась и, поднимаясь по лестнице, старательно придерживала обеими руками свои юбки.
— Почему ты всегда так быстро исчезаешь после трапезы? — спросил он, не обращая внимания на ее реакцию. — Тебе не по душе наше общество, Изабо?
Она даже не повернула головы и продолжала идти по ступеням.
— Я устала и хочу отдохнуть.
— Ты устала не больше, чем все остальные, Изабо Макферсон.
— Откуда ты знаешь? — возразила она, посмотрев на него. — Откуда тебе знать, как я себя чувствую?
Алистер шел рядом, и она поспешно отвернулась.
— Мы ведь не съедим тебя, если ты немного побудешь с нами.
Изабо молчала, ей хотелось поскорее укрыться в относительной безопасности своей комнаты. Но когда они достигли верхней площадки, он преградил ей дорогу.
— Изабо, посмотри на меня. — Она упрямо глядела себе под ноги. — Изабо?
Он поднял руку, чтобы прикоснуться к ее щеке, и она моментально отпрянула.
— А чего ты ожидал? Что я буду сидеть с вами и слушать, как вы торжествуете, похваляясь своей победой?
Алистер покачал головой.
— Нет. Что касается меня, то я не вижу никакого повода для торжеств. Наша страна пережила гражданскую войну, погибло много людей. Разве я могу это праздновать?
Она молчала, стараясь найти слова для ответа. Алистер выглядел искренним, но Изабо не хотела в это верить, ей требовался весь ее гнев, только он был для нее защитой. Если он снова прикоснется к ней…
— Я не желаю быть с ними, — выпалила она. — Мне они не нравятся, вот и все.
Изабо попыталась обойти его, и Алистер снова протянул руку, чтобы остановить ее. Когда он склонился над ней, она почувствовала его теплое дыхание на шее, а вслед за этим его губы скользнули по ее коже.
— Не надо, — прошептала она. — Пожалуйста, не делай этого.
В ее голосе Алистеру послышалось страдание, и, подняв голову, он увидел, что на глазах у нее слезы.
— Есть нечто такое, Изабо, с чем невозможно бороться, — тихо сказал он.
— Нет! — закричала она. — Все можно побороть, все!
Он посторонился, дав ей пройти, и глядел на нее, пока она не завернула за угол. Затем прислонился к стене и закрыл глаза. Изабо ошибается, это невозможно побороть. Разве он не пытался, разве у него получилось?
Оттолкнувшись от стены, Алистер направился в свою комнату. У него совсем не было желания присоединяться к остальным, он мог думать лишь о милом лице Изабо, страдании в ее глазах, о тонких руках, добровольно и страстно обнимающих его, о том единственном поцелуе.
Алистер захлопнул дверь. Ему хотелось пойти к ней, но он знал, что не пойдет. Ее слезы… он ненавидел, когда она плачет.
Идя от двери, Алистер машинально сбросил одежду, хотя о сне теперь не могло быть и речи. Поэтому он встал нагишом у распахнутого окна и, глядя на висевшую в небе луну, размышлял о превратностях судьбы, которая сначала забрала у него отца, дала ему ненависть и силу бороться за то, во что он верил, а потом столкнула его с этой девушкой, олицетворявшей все то, против чего он боролся. Она ничем его не поощряла, ничего от него не хотела и в то же время притягивала его своей красотой, грацией, непреклонным характером, пока он не возжелал ее так, как не хотел ни одну женщину.
Алистер взглянул на шрам, казавшийся в лунном свете длинной темной полоской. Рука была еще слегка одеревеневшей, но хорошо заживала. Он никогда не сможет забыть то, что она для него сделала. Он держал ее взаперти, лишил свободы, о которой она мечтала, причинил ей несказанную душевную боль, а она, едва возникла необходимость, без колебаний пришла к нему на помощь.
Этот долг невозможно оплатить. Алистер знал, что обязан позволить ей сделать все, чего она хочет, но тогда он ее потеряет, и он не был уверен, что разрешит ей уйти.
Это именно ранение сделало Алистера уязвимым и зависимым от нее, решила Изабо, хотя оно дало ей возможность разглядеть за внешней оболочкой властного лэрда, бывшего ее врагом, мальчика Алистера, мужчину, единственного мужчину, который привел ее душу в смятение.
Теперь, лежа на кровати, Изабо терзалась виной и сожалением. Как она позволила возникнуть такой сильной привязанности, вообще привязанности к одному из них? Она думала о Робби, обо всем, за что они сражались, до тех пор, пока ей чуть не стало дурно от этих мыслей. Она должна уйти отсюда прежде, чем ничего уже нельзя будет поправить, прежде, чем она уже просто не сможет заставить себя уйти.
Она выполнила свое обещание, срок действия ее честного слова давно истек, она не сбежала, пока он болел.
Теперь ей незачем тут оставаться, уйти совсем просто, ее больше не охраняют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59