– Что ты хотел сказать о маме?
– Ты прекрасно знаешь, что леди Флора переехала в наш дом, – мрачно сверкнув глазами, сказал Флетчер. – Прошло уже два месяца, но она, похоже, и не думает перебираться обратно.
– Уверена, ты найдешь с ней общий язык, – пожала плечами Поппи, с удовольствием отмечая, что отчуждение в его взгляде ее больше не пугает.
– Что ты задумала? – прищурился герцог. – Кто состряпал этот безумный план? Признайся, тебя подучила герцогиня Бомон?
– Она ничего не знает о моем плане, уверяю тебя, – честно призналась Поппи. – Единственное, о чем я с ней говорила, – это совместная поездка за город на Рождество. И уж конечно, я не посвящала ее светлость в свои умозаключения о нашем с тобой браке. Но она знает, что о нем думаешь ты. Должно быть, сейчас об этом наслышана большая часть Лондона.
– А ты стала злой, – заметил Флетчер.
– О Господи, не хотела тебя обидеть, – ответила Поппи. – Но я столько времени и душевных сил потратила на безуспешные попытки пробудить в тебе любовь, что поневоле очерствела.
– Твоя мать… – проговорил герцог, ощущая свое бессилие что-либо изменить.
Ярость, тлевшая в груди Поппи, вспыхнула с новой силой – похоже, Флетча волнует только неудобство, связанное с переездом в его дом леди Флоры. Хотя, конечно, его можно понять: маман трудно назвать приятной соседкой.
– Ладно, я поговорю с ней, – снисходительно согласилась Поппи, решив, однако, этим и ограничиться – она просто поблагодарит леди Флору за помощь.
– Поппи! – позвал Флетчер, и в его голосе звучала мольба.
Но герцогиня уже перевернула эту страницу своей жизни. А муж… Он мог отправляться куда угодно, хоть в преисподнюю, со всеми своими изысканными черными одеяниями и неотразимым обаянием! Она развернулась и не прощаясь направилась к двери.
– Поппи!
Она вышла, не удостоив его даже взглядом.
Глава 18
Особняк Бомонов
Тем же вечером
– Рада, слышать, что Вильерсу лучше, – сказала Джемма, расставляя шахматные фигуры на доске.
– Я бы не сказал, что намного, – ответил сидевший напротив герцог Бомон. – Из записки, полученной сегодня утром от его камердинера, ясно, что большую часть дня у него по-прежнему держится жар. Возможно, непосредственная опасность миновала, но бедняге предстоит еще долгая борьба с болезнью. Ну что, мы начинаем вторую партию нашего матча?
– Не думаю, что это стоит делать до выздоровления Вильерса.
– Но почему? Только потому, что первые две игры – со мной и с Вильерсом – вы сыграли одновременно? Но это не обязывает нас поступать так и дальше. Именно тот факт, что первые партии состоялись одновременно, и породил досадное предположение, что вы делали выбор между мной и Вильерсом.
Джемма внимательно посмотрела на мужа, но тот, спрятав глаза в тени густых ресниц, разглядывал черную шахматную королеву.
– Вы вызвали меня на матч, едва до вас дошло известие о моем матче с Вильерсом, – напомнила герцогиня. – Так что предположение, о котором вы говорите, возникло сначала у вас, а уж потом – у всех остальных.
– Если мы сыграем партию, пока Вильерс пребывает в беспомощном состоянии, то нездоровый интерес к следующему претенденту на ваше ложе несколько поутихнет.
Должно быть, в нем говорил политик, ибо кто иной мог бы абсолютно бесстрастно обсуждать столь деликатный вопрос? Разумеется, его волновала только собственная репутация.
– Есть опасность, что Вильерс не выживет? – спросила герцогиня, вертя в руках шахматного слона.
– Он в тяжелом состоянии. Герцогу повезет, если он останется в живых.
– Боже! – прошептала подавленная Джемма.
– Его смерть разобьет вам сердце? – по-прежнему не глядя на нее, задал вопрос Бомон. – Если так, то я глубоко сожалею о его болезни.
– С чего вы взяли? Конечно, нет. Я знала его совсем недолго, хотя между нами уже начали складываться дружеские отношения. Мне нравилось с ним общаться. Бедный Вильерс!
– Возможно, вас связывали более чем дружеские отношения, – бесстрастно предположил герцог.
– У меня исключительно крепкое сердце, – заметила герцогиня. Разговор начал ее раздражать – слишком бесцеремонно муж пытался вторгнуться в запретный мир ее чувств. – Оно не выдержало только один раз, много лет назад, и разбили его вы, Элайджа. С тех пор оно принадлежит только мне.
– Вы говорите, я разбил вам сердце? – удивился Бомон.
– А вы так не думаете?
– Нет. Я думал, что отчуждение между нами возникло только потому, что у нас было мало общего.
– Это и есть самое ужасное, – печально кивнула герцогиня. – У нас действительно было мало общего, но даже из этого малого я ухитрилась выстроить себе огромный воздушный замок. Слово «замужество» иногда лишает женщин здравомыслия. Но вы дали мне хороший урок.
– Я прошу у вас прощения.
Джемма бросила на мужа испытующий взгляд из-под ресниц – разумеется, герцог выглядел уставшим, но не казался изможденным, как бывало иногда, когда он являлся домой бледным, с тенями под глазами, с запавшими щеками.
– Чем вы сейчас занимаетесь в палате лордов? – рискнула она спросить.
– Шотландцами и бренди.
– Шотландцами? Ах, это, видимо, связано с церемонией представления шотландцев в палате?
– Так вы читали в газетах об этом сумбурном событии? – удивленно поднял брови герцог. – Мне казалось, вы не интересуетесь политикой.
– Не столько политикой, сколько политиками, как людьми здравомыслящими, – сказала Джемма, задетая замечанием мужа. – У меня, конечно, нет времени читать все газеты, но я стараюсь быть в курсе событий. Разумеется, – не удержавшись, добавила она, – я понимаю в политике гораздо меньше, чем ваша мисс Татлок.
– О, мисс Татлок действительно выдающаяся женщина, – согласился Элайджа даже с некоторой гордостью. – Она обладает уникальным для своего возраста и пола политическим чутьем. Представляете, сегодня на заседании Королевского общества она внесла предложение, на которое обратил внимание даже лорд Роллинс!
– Неужели? – удивилась Джемма, решив, что мисс Татлок ей совершенно несимпатична. – И как же это произошло?
– Сегодня я читал там лекцию, поэтому и не пошел в парламент, – пустился в объяснения Бомон. – Мисс Татлок руководит женской секцией. Обычно лекции проводятся для действительных членов общества, но иногда мы приглашаем на них и дам.
Джемма размышляла, стоит ли признаться, что она знает о его лекции, но решила, что не стоит, поскольку никто не удосужился ей сообщить об этом выступлении.
– Мисс Татлок поступила весьма смело, придя на вашу лекцию, – проговорила она. – Позвольте спросить, не по вашей ли инициативе ее пригласили?
– Пожалуй, слово «смело» здесь неуместно, – возразил герцог.
– Вы находите? Но на прошлой неделе «Морнинг пост», как вы помните, снова писала о ваших отношениях с этой девицей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– Ты прекрасно знаешь, что леди Флора переехала в наш дом, – мрачно сверкнув глазами, сказал Флетчер. – Прошло уже два месяца, но она, похоже, и не думает перебираться обратно.
– Уверена, ты найдешь с ней общий язык, – пожала плечами Поппи, с удовольствием отмечая, что отчуждение в его взгляде ее больше не пугает.
– Что ты задумала? – прищурился герцог. – Кто состряпал этот безумный план? Признайся, тебя подучила герцогиня Бомон?
– Она ничего не знает о моем плане, уверяю тебя, – честно призналась Поппи. – Единственное, о чем я с ней говорила, – это совместная поездка за город на Рождество. И уж конечно, я не посвящала ее светлость в свои умозаключения о нашем с тобой браке. Но она знает, что о нем думаешь ты. Должно быть, сейчас об этом наслышана большая часть Лондона.
– А ты стала злой, – заметил Флетчер.
– О Господи, не хотела тебя обидеть, – ответила Поппи. – Но я столько времени и душевных сил потратила на безуспешные попытки пробудить в тебе любовь, что поневоле очерствела.
– Твоя мать… – проговорил герцог, ощущая свое бессилие что-либо изменить.
Ярость, тлевшая в груди Поппи, вспыхнула с новой силой – похоже, Флетча волнует только неудобство, связанное с переездом в его дом леди Флоры. Хотя, конечно, его можно понять: маман трудно назвать приятной соседкой.
– Ладно, я поговорю с ней, – снисходительно согласилась Поппи, решив, однако, этим и ограничиться – она просто поблагодарит леди Флору за помощь.
– Поппи! – позвал Флетчер, и в его голосе звучала мольба.
Но герцогиня уже перевернула эту страницу своей жизни. А муж… Он мог отправляться куда угодно, хоть в преисподнюю, со всеми своими изысканными черными одеяниями и неотразимым обаянием! Она развернулась и не прощаясь направилась к двери.
– Поппи!
Она вышла, не удостоив его даже взглядом.
Глава 18
Особняк Бомонов
Тем же вечером
– Рада, слышать, что Вильерсу лучше, – сказала Джемма, расставляя шахматные фигуры на доске.
– Я бы не сказал, что намного, – ответил сидевший напротив герцог Бомон. – Из записки, полученной сегодня утром от его камердинера, ясно, что большую часть дня у него по-прежнему держится жар. Возможно, непосредственная опасность миновала, но бедняге предстоит еще долгая борьба с болезнью. Ну что, мы начинаем вторую партию нашего матча?
– Не думаю, что это стоит делать до выздоровления Вильерса.
– Но почему? Только потому, что первые две игры – со мной и с Вильерсом – вы сыграли одновременно? Но это не обязывает нас поступать так и дальше. Именно тот факт, что первые партии состоялись одновременно, и породил досадное предположение, что вы делали выбор между мной и Вильерсом.
Джемма внимательно посмотрела на мужа, но тот, спрятав глаза в тени густых ресниц, разглядывал черную шахматную королеву.
– Вы вызвали меня на матч, едва до вас дошло известие о моем матче с Вильерсом, – напомнила герцогиня. – Так что предположение, о котором вы говорите, возникло сначала у вас, а уж потом – у всех остальных.
– Если мы сыграем партию, пока Вильерс пребывает в беспомощном состоянии, то нездоровый интерес к следующему претенденту на ваше ложе несколько поутихнет.
Должно быть, в нем говорил политик, ибо кто иной мог бы абсолютно бесстрастно обсуждать столь деликатный вопрос? Разумеется, его волновала только собственная репутация.
– Есть опасность, что Вильерс не выживет? – спросила герцогиня, вертя в руках шахматного слона.
– Он в тяжелом состоянии. Герцогу повезет, если он останется в живых.
– Боже! – прошептала подавленная Джемма.
– Его смерть разобьет вам сердце? – по-прежнему не глядя на нее, задал вопрос Бомон. – Если так, то я глубоко сожалею о его болезни.
– С чего вы взяли? Конечно, нет. Я знала его совсем недолго, хотя между нами уже начали складываться дружеские отношения. Мне нравилось с ним общаться. Бедный Вильерс!
– Возможно, вас связывали более чем дружеские отношения, – бесстрастно предположил герцог.
– У меня исключительно крепкое сердце, – заметила герцогиня. Разговор начал ее раздражать – слишком бесцеремонно муж пытался вторгнуться в запретный мир ее чувств. – Оно не выдержало только один раз, много лет назад, и разбили его вы, Элайджа. С тех пор оно принадлежит только мне.
– Вы говорите, я разбил вам сердце? – удивился Бомон.
– А вы так не думаете?
– Нет. Я думал, что отчуждение между нами возникло только потому, что у нас было мало общего.
– Это и есть самое ужасное, – печально кивнула герцогиня. – У нас действительно было мало общего, но даже из этого малого я ухитрилась выстроить себе огромный воздушный замок. Слово «замужество» иногда лишает женщин здравомыслия. Но вы дали мне хороший урок.
– Я прошу у вас прощения.
Джемма бросила на мужа испытующий взгляд из-под ресниц – разумеется, герцог выглядел уставшим, но не казался изможденным, как бывало иногда, когда он являлся домой бледным, с тенями под глазами, с запавшими щеками.
– Чем вы сейчас занимаетесь в палате лордов? – рискнула она спросить.
– Шотландцами и бренди.
– Шотландцами? Ах, это, видимо, связано с церемонией представления шотландцев в палате?
– Так вы читали в газетах об этом сумбурном событии? – удивленно поднял брови герцог. – Мне казалось, вы не интересуетесь политикой.
– Не столько политикой, сколько политиками, как людьми здравомыслящими, – сказала Джемма, задетая замечанием мужа. – У меня, конечно, нет времени читать все газеты, но я стараюсь быть в курсе событий. Разумеется, – не удержавшись, добавила она, – я понимаю в политике гораздо меньше, чем ваша мисс Татлок.
– О, мисс Татлок действительно выдающаяся женщина, – согласился Элайджа даже с некоторой гордостью. – Она обладает уникальным для своего возраста и пола политическим чутьем. Представляете, сегодня на заседании Королевского общества она внесла предложение, на которое обратил внимание даже лорд Роллинс!
– Неужели? – удивилась Джемма, решив, что мисс Татлок ей совершенно несимпатична. – И как же это произошло?
– Сегодня я читал там лекцию, поэтому и не пошел в парламент, – пустился в объяснения Бомон. – Мисс Татлок руководит женской секцией. Обычно лекции проводятся для действительных членов общества, но иногда мы приглашаем на них и дам.
Джемма размышляла, стоит ли признаться, что она знает о его лекции, но решила, что не стоит, поскольку никто не удосужился ей сообщить об этом выступлении.
– Мисс Татлок поступила весьма смело, придя на вашу лекцию, – проговорила она. – Позвольте спросить, не по вашей ли инициативе ее пригласили?
– Пожалуй, слово «смело» здесь неуместно, – возразил герцог.
– Вы находите? Но на прошлой неделе «Морнинг пост», как вы помните, снова писала о ваших отношениях с этой девицей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86