— Прекрасные башмаки, — сказал Трей, подумав при этом, что у него всегда была новая обувь.
— У нас осталась только одна пара, когда папа умер, ну, а каждому хотелось пройтись, — Гай внезапно замолчал, наконец заметив пристальный взгляд сестры. — Я лучше займусь вашей лошадью.
— Он слишком много говорит, — сказала Импрес, когда дверь за Гаем закрылась.
— Все дети таковы. — Трей улыбнулся. — Поэтому они так привлекательны.
— Он не ребенок. Боюсь, что он чувствует себя взрослым с тех пор, как… — Она заколебалась.
— С тех пор, как умер ваш отец?
— Да.
— Когда это случилось?
— Прошлым летом.
— Извини, но именно поэтому ты и оказалась у Лили? Импрес кивнула:
— И поэтому я не могу позволить возобновить наше соглашение.
— В этом нет необходимости. Ты заработала свои деньги. — В его голосе было понимание и сочувствие.
— Не уверена.
— К счастью для меня. — Улыбка, у него была обаятельная и приглашающая. — И раз уж мы коснулись этой темы, может быть, обсудим, как мы проведем оставшиеся дни, конечно с Гаем и Эдуардом вместе.
Его гнев, после того как он встретил Импрес, прошел. Пришлось совершить эту поездку, чтобы разобраться в причинах ее отъезда. У Импрес не было привычки спать с мужчинами, и ее внезапный отъезд мог быть связан с ее обязательствами перед детьми. Теперь его предположения подтвердились.
— Не забудь Эмили и Женевьеву, — добавила Импрес с особенной улыбкой, в которой была ласковая насмешка.
— Так есть еще дети? — Голос у Трея был изумленный, но он быстро взял себя в руки и спокойно сказал: — Да, конечно, ты ведь сказала там, у Лили, что у тебя есть сестры.
Он не привык иметь дело с детьми и не представлял, что дети сопутствуют любви. Об этом следовало бы подумать отдельно, решил он.
Импрес видела легкое потрясение, которое испытал Трей, и дала ему свою оценку. Секундное колебание доказывало его честность, но теперь все поменялось, он был у нее дома, ситуация в корне отлична от той, что была на ранчо, где семья Трея и слуги создавали преимущество для него. С четырьмя детьми и бедным жилищем, стремлением улучшить жизнь семьи она могла исключить его из своей жизни. Но она испытывала непреодолимое желание броситься в его объятия, хотя и пыталась безуспешно преодолеть это чувство, убеждая себя, что ей нет места в насыщенной жизни Трея. Для него это никак не могло быть любовью.
— Всего четверо. Братья и сестры, — разъяснила Импрес. — Боюсь, что твое путешествие просто бессмысленная трата времени.
Даже произнося эти слова, она чувствовала, как бьется у нее сердце, потому что видела, что Трей не расстегнул пальто. Его глаза, цвет которых напоминал ей лунный свет, глянули в упор на нее.
— Я едва не угробил лошадь по дороге сюда, так что четверо или сорок… — Он размотал шарф и, приподняв брови, произнес окончательный приговор. — Нужно просто время, — он как-то по-мальчишески ухмыльнулся, — чтобы приспособиться к этому.
Трей снял пальто и протянул его Импрес, у которой под его тяжестью подогнулись колени.
— Боже, как ты его носишь? — воскликнула пораженная Импрес. — Оказывается, ты намного сильнее, чей я думала.
— А ты слабее, — ответил он сдержанно. — Прекрасное сочетание, насколько я помню.
— Замолчи, Трей, дети могут услышать, — предупредила Импрес, испуганно глядя в сторону чердака, нервы у нее были на пределе. Когда он появился здесь из зимней темноты, подсознательно у нее возникла мысль, что жизнь началась вновь, и теперь, когда он стоял рядом, его присутствие подавило ее чувства, словно она оказалась в эпицентре урагана.
— Поцелуй меня, свирепый котенок, — прошептал он. — Этого будет достаточно. — Он приподнял Импрес вместе с пальто, так что ее губы оказались на уровне его лица, и поцеловал. Его губы были прохладны после долгого пребывания на морозе.
— Нет, — запротестовала она, — ты не должен. Импрес надеялась, что ее слова удержат Трея, а не подействуют на него, как красная тряпка на быка, и не ожидала, что поцелуй вызовет у нее воспоминания об их страсти.
— Тебе не следовало приезжать, — проговорила она в ответ па его поцелуй.
Забрав пальто, Трей небрежно переложил его на стул одной рукой, словно легкую детскую блузу.
— Тебе не следовало покидать меня, — сказал он, повернувшись к ней; голос у него теперь уже звучал мягче.
На нем была надета теплая рубашка с бриллиантовыми пуговицами, должно быть, сшитая из кашемировой шерсти и шелка, лучшего сочетания, спасающего от холода. Импрес почувствовала себя рядом с ним оборванкой. Контраст в их жизнях, даже с ее вновь обретенным богатством, был непреодолим. Даже во Франции у дочери графа де Жордана не было тех возможностей, к которым привык Трей. Привилегия и судьба создали его таким, каким он стал, а это рушило ее надежды на будущее.
— Я должна была уехать, — сказала Импрес, понимая, что он никогда не будет полностью принадлежать ей. — А тебе не следовало приезжать.
И сделав шаг назад, повернулась к нему спиной.
— Я должен был, — сказал Трей низким звучным голосом, так что слова отозвались эхом в комнате. Его сапоги бесшумно ступали по полу, когда он сделал несколько шагов к ней.
Он слишком близко подошел, подумала она с тревогой, попав в ловушку между столом и полками и спиной почувствовав стену. Запах Трея вновь заполнил ее ноздри, когда он поднял руки и твердо положил их на ее плечи, ладонями вниз. Он не знает, что такое «нет», подумала она, когда его лицо с бронзовой кожей склонилось над ней.
Она выглядит столь же опьяняющей, как и раньше, решил Трей, нежной и податливой, глаза выдают желание, даже если она отказывает ему. Он задумался, удастся ли им уединиться в этой заполненной детьми хижине. Едва ли здесь нашлось бы место. Их губы коснулись друг друга, рот у нее полуоткрылся, она сдавалась, что особенно возбудило Трея. А Импрес, почувствовав его плоть около своего живота, бессознательно застонала, и ее язычок коснулся его, но тут Импрес услышала насвистывание Гая у двери.
Импрес вырвалась, выскользнула из рук Трея и была на полпути к кухне, когда ее брат появился в дверях.
— Трей, как зовут вашу лошадь? — спросил Гай, отряхивая ботинки от снега. — Она прекрасна!
Он был полон юношеского энтузиазма, седельные сумки и походная складная койка Трея висели на его плечах.
Трей откашлялся, чтобы заговорить нормальным голосом, после того как наплыв его желания был прерван столь неожиданно и решительно, и повернулся к Гаю.
— Ее зовут Рэлли, — ответил он. — Она выиграла скачки в Елене среди однолеток, и вот уже два года ей нет равных в соревнованиях западнее Шеридана. Ты можешь покататься завтра на ней, — любезно предложил он.
— Вот это дело! Куда поставить вашу койку? — У Гая появился в доме настоящий западный герой, и он хотел разместить его как можно удобнее, надеясь, что он останется подольше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98