Согласна? Она поперхнулась, сделала вдох…
– О да!
– Я люблю тебя! – Он закрыл дверь и отошел в сторону, ощущая на себе взгляды Скримпнела и Парсвуда. Интересно, что думают латники?
Великий Инквизитор, пятясь, выходила из комнаты. Последний реверанс она делала, держась одной рукой за дверную ручку, а другой прижимая к груди папки с делами. Ее возраст являлся государственной тайной, и волосы ее скрывались под черным платком, а на бледном, круглом лице не было ни морщины. Она повернулась и двинулась через приемную к выходу шаркающей, косолапой походкой страдающего ожирением человека. Черная ряса шуршала на ходу. Рыбий взгляд ее перебегал с лица на лицо, безошибочно запоминая, кто присутствует и кто с кем сидит. Никто не осмеливался смотреть ей в глаза – никто за исключением Клинков, которые встречали ее взгляд с холодным спокойствием. Это была особая честь, доказательство того, что им нечего скрывать.
Камергер собрал бумажки в стопку и поспешил к Его Величеству. Дюрандаль направился к его столу.
Слова лихорадочно мелькали у него в голове: «Ваше величество, молю о вашей милости». Вздор. «Сир, могу я покорно просить оказать мне честь?» Уже лучше. Король наверняка даст согласие. Брак по августейшему повелению – это позабавит его. Он любит проявлять свою власть, особенно если это не будет стоить казне ни кроны. В конце концов, Дюрандаль – один из его любимчиков. Конечно, Монпурса стоило бы предупредить заранее, но он все поймет. Жениться! На Кэт! Никаких сомнений, никаких колебаний. Что за женщина! Но сначала, разумеется, ему нужно подойти к Камергеру. «Мне необходима короткая аудиенция у Его Величества по личному делу». Личные дела ждут месяцами! Он не может ждать следующей возможности дежурить в самой комнате аудиенций. Ему просто нельзя обращаться по этому делу, стоя на посту. Это навлекло бы королевский гнев даже на него.
Камергер вышел в приемную, но вместо того, чтобы идти к столу, он, не отпуская дверной ручки, обвел помещение подслеповатыми глазами.
– Ага, сэр Дюрандаль! Я так и думал, что вы здесь. Вы-то мне и нужны. Его Величество желает говорить с вами.
Даже для Клинка, гордящегося своей быстрой реакцией, события этого дня начинали развиваться как-то слишком быстро. Он одернул камзол и вошел в святая святых.
Комната была квадратной, и свет проникал в нее только через несколько крошечных окошек в дальней стене. Темные панели орехового дерева, покрывавшие стены, и дюжина темных кожаных кресел прибавляли обстановке мрачности. Одно из кресел было завалено красными коробками с письмами и ворохом бумаг. Ни в одном из двух высоких беломраморных каминов не был зажжен огонь.
Кресла изредка предлагались иностранным послам. Все остальные – министры, чиновники, просители любого ранга и пола – оставались стоять, ибо стоял и Король. Хоэр, главный гвардейский шутник, утверждал, что, если Король сел, сразу же тянет вспомнить, давно ли ты исправлял свое завещание, но если уж он начал расхаживать по комнате, значит, тревожиться уже поздно. В том, что касалось бумажных дел, Король был непредсказуем: он мог доводить своих министров до отчаяния, неделями отказываясь глянуть на одну-единственную бумажку, но потом доводил их же до изнеможения, работая день и ночь напролет. Он мог мгновенно выхватить из длинного донесения все важные места не хуже, чем сокол ловит на лету воробьев. О его памяти на подробности ходили легенды, о его характере – тем более его целеустремленности не было предела. Он творил политику, его министры изыскивали пути проводить ее в жизнь. Иначе провожали их самих – вперед ногами, говаривал Хоэр.
Свечей еще не зажигали. Король стоял у окна, глядя на закат и заслоняя комнату от света как телега с сеном. Дюрандаль прошел до середины комнаты, поклонился августейшей спине и стал ждать. До сих пор ему еще не приходилось отходить от двери больше, чем на шаг.
Король отвернулся от окна и фыркнул, словно присутствие Дюрандаля удивило его. Он махнул рукой в сторону кресел.
– Сядь. Мне нужно подумать.
СМЕРТЬ, ПЛАМЕНЬ, И ЕЩЕ РАЗ ПЛАМЕНЬ!
Дюрандаль повиновался, хотя по коже забегали мурашки. Он не мог припомнить случая, чтобы кто-то сидел в то время, как Король стоит. Разве что калеки, да и то не всегда.
Король заложил руки за спину и начал расхаживать по комнате: к двери, к окну, снова к двери.
– Я сделал одну ошибку. Теперь я собираюсь сделать другую. Молчание было единственно возможным ответом. Окно, дверь…
– Мне кажется, я просто болван. Самое сложное в работе Короля – да и любого руководителя – это знать, когда отступиться. Ты ранил дичь, ты гнал ее весь день, и вот надвигается ночь. Что делать – сдаться и возвращаться домой? Чтобы все усилия были потрачены впустую? Или продолжать преследование, зная, что тебе придется провести в лесу всю ночь, и что ты Можешь остаться ни с чем? А? Как бы решил ты?
Казалось, он разговаривает сам с собой, но он вдруг остановился и в упор посмотрел на неловко потупившегося Клинка.
– А? Ну? Как?
– Я не помню, чтобы Ваше величество сдавались, когда есть хоть какая-то надежда.
– ГМ! Ты хочешь сказать, я болван. Что ж, может, так и есть. Если я послал бы тебя, ты бы пошел?
– А? Я хотел…
Король нетерпеливо отмахнулся.
– Тебе придется на некоторое время уехать. Ты перенесешь это или я должен сначала освободите тебя?
Освободить? Дюрандаля пробрала дрожь. Клинки решительно возражают против того, чтобы их освобождали от Уз, хотя большинство их потом с облегчением принимают освобождение. Совершенно не готовый к такому обороту событий, он испытал приступ паники. Конечно, тогда он смог бы вступить в права владения своим поместьем, жениться на Кэт, делать все, что ему захочется… нет, немыслимо!
Правда, альтернативой этому была перспектива уехать от своего подопечного на длительное время, что тоже может обернуться непереносимой мукой. Но это по крайней мере будет на время, а то, другое, – навсегда. Он отер пот со лба.
– Мне кажется, я вполне могу доверить вашу безопасность коммандеру Монпурсу, мой господин. Король улыбнулся:
– Умница! Помнишь Эвермена?
Ему пришлось покопаться в памяти. Все-таки прошло шесть лет.
– Кандидата Эвермена? Он был через три человека от меня в Айронхолле.
– Его самого. Того, которого я послал на дело, предназначавшееся для тебя.
Ответа не требовалось, только сердце забилось чуть быстрее.
– Он все еще жив, – сказал Король. – У нас агент в Самаринде. Посылает донесения каждые несколько лет. В последнем он сообщил, что там появился шивианец… Ты ведь об этом ничего не знаешь, нет? – Он подозрительно посмотрел на Дюрандаля.
К счастью, на это он мог ответить так же искренне, как отвечал бы на допросе у Инквизиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
– О да!
– Я люблю тебя! – Он закрыл дверь и отошел в сторону, ощущая на себе взгляды Скримпнела и Парсвуда. Интересно, что думают латники?
Великий Инквизитор, пятясь, выходила из комнаты. Последний реверанс она делала, держась одной рукой за дверную ручку, а другой прижимая к груди папки с делами. Ее возраст являлся государственной тайной, и волосы ее скрывались под черным платком, а на бледном, круглом лице не было ни морщины. Она повернулась и двинулась через приемную к выходу шаркающей, косолапой походкой страдающего ожирением человека. Черная ряса шуршала на ходу. Рыбий взгляд ее перебегал с лица на лицо, безошибочно запоминая, кто присутствует и кто с кем сидит. Никто не осмеливался смотреть ей в глаза – никто за исключением Клинков, которые встречали ее взгляд с холодным спокойствием. Это была особая честь, доказательство того, что им нечего скрывать.
Камергер собрал бумажки в стопку и поспешил к Его Величеству. Дюрандаль направился к его столу.
Слова лихорадочно мелькали у него в голове: «Ваше величество, молю о вашей милости». Вздор. «Сир, могу я покорно просить оказать мне честь?» Уже лучше. Король наверняка даст согласие. Брак по августейшему повелению – это позабавит его. Он любит проявлять свою власть, особенно если это не будет стоить казне ни кроны. В конце концов, Дюрандаль – один из его любимчиков. Конечно, Монпурса стоило бы предупредить заранее, но он все поймет. Жениться! На Кэт! Никаких сомнений, никаких колебаний. Что за женщина! Но сначала, разумеется, ему нужно подойти к Камергеру. «Мне необходима короткая аудиенция у Его Величества по личному делу». Личные дела ждут месяцами! Он не может ждать следующей возможности дежурить в самой комнате аудиенций. Ему просто нельзя обращаться по этому делу, стоя на посту. Это навлекло бы королевский гнев даже на него.
Камергер вышел в приемную, но вместо того, чтобы идти к столу, он, не отпуская дверной ручки, обвел помещение подслеповатыми глазами.
– Ага, сэр Дюрандаль! Я так и думал, что вы здесь. Вы-то мне и нужны. Его Величество желает говорить с вами.
Даже для Клинка, гордящегося своей быстрой реакцией, события этого дня начинали развиваться как-то слишком быстро. Он одернул камзол и вошел в святая святых.
Комната была квадратной, и свет проникал в нее только через несколько крошечных окошек в дальней стене. Темные панели орехового дерева, покрывавшие стены, и дюжина темных кожаных кресел прибавляли обстановке мрачности. Одно из кресел было завалено красными коробками с письмами и ворохом бумаг. Ни в одном из двух высоких беломраморных каминов не был зажжен огонь.
Кресла изредка предлагались иностранным послам. Все остальные – министры, чиновники, просители любого ранга и пола – оставались стоять, ибо стоял и Король. Хоэр, главный гвардейский шутник, утверждал, что, если Король сел, сразу же тянет вспомнить, давно ли ты исправлял свое завещание, но если уж он начал расхаживать по комнате, значит, тревожиться уже поздно. В том, что касалось бумажных дел, Король был непредсказуем: он мог доводить своих министров до отчаяния, неделями отказываясь глянуть на одну-единственную бумажку, но потом доводил их же до изнеможения, работая день и ночь напролет. Он мог мгновенно выхватить из длинного донесения все важные места не хуже, чем сокол ловит на лету воробьев. О его памяти на подробности ходили легенды, о его характере – тем более его целеустремленности не было предела. Он творил политику, его министры изыскивали пути проводить ее в жизнь. Иначе провожали их самих – вперед ногами, говаривал Хоэр.
Свечей еще не зажигали. Король стоял у окна, глядя на закат и заслоняя комнату от света как телега с сеном. Дюрандаль прошел до середины комнаты, поклонился августейшей спине и стал ждать. До сих пор ему еще не приходилось отходить от двери больше, чем на шаг.
Король отвернулся от окна и фыркнул, словно присутствие Дюрандаля удивило его. Он махнул рукой в сторону кресел.
– Сядь. Мне нужно подумать.
СМЕРТЬ, ПЛАМЕНЬ, И ЕЩЕ РАЗ ПЛАМЕНЬ!
Дюрандаль повиновался, хотя по коже забегали мурашки. Он не мог припомнить случая, чтобы кто-то сидел в то время, как Король стоит. Разве что калеки, да и то не всегда.
Король заложил руки за спину и начал расхаживать по комнате: к двери, к окну, снова к двери.
– Я сделал одну ошибку. Теперь я собираюсь сделать другую. Молчание было единственно возможным ответом. Окно, дверь…
– Мне кажется, я просто болван. Самое сложное в работе Короля – да и любого руководителя – это знать, когда отступиться. Ты ранил дичь, ты гнал ее весь день, и вот надвигается ночь. Что делать – сдаться и возвращаться домой? Чтобы все усилия были потрачены впустую? Или продолжать преследование, зная, что тебе придется провести в лесу всю ночь, и что ты Можешь остаться ни с чем? А? Как бы решил ты?
Казалось, он разговаривает сам с собой, но он вдруг остановился и в упор посмотрел на неловко потупившегося Клинка.
– А? Ну? Как?
– Я не помню, чтобы Ваше величество сдавались, когда есть хоть какая-то надежда.
– ГМ! Ты хочешь сказать, я болван. Что ж, может, так и есть. Если я послал бы тебя, ты бы пошел?
– А? Я хотел…
Король нетерпеливо отмахнулся.
– Тебе придется на некоторое время уехать. Ты перенесешь это или я должен сначала освободите тебя?
Освободить? Дюрандаля пробрала дрожь. Клинки решительно возражают против того, чтобы их освобождали от Уз, хотя большинство их потом с облегчением принимают освобождение. Совершенно не готовый к такому обороту событий, он испытал приступ паники. Конечно, тогда он смог бы вступить в права владения своим поместьем, жениться на Кэт, делать все, что ему захочется… нет, немыслимо!
Правда, альтернативой этому была перспектива уехать от своего подопечного на длительное время, что тоже может обернуться непереносимой мукой. Но это по крайней мере будет на время, а то, другое, – навсегда. Он отер пот со лба.
– Мне кажется, я вполне могу доверить вашу безопасность коммандеру Монпурсу, мой господин. Король улыбнулся:
– Умница! Помнишь Эвермена?
Ему пришлось покопаться в памяти. Все-таки прошло шесть лет.
– Кандидата Эвермена? Он был через три человека от меня в Айронхолле.
– Его самого. Того, которого я послал на дело, предназначавшееся для тебя.
Ответа не требовалось, только сердце забилось чуть быстрее.
– Он все еще жив, – сказал Король. – У нас агент в Самаринде. Посылает донесения каждые несколько лет. В последнем он сообщил, что там появился шивианец… Ты ведь об этом ничего не знаешь, нет? – Он подозрительно посмотрел на Дюрандаля.
К счастью, на это он мог ответить так же искренне, как отвечал бы на допросе у Инквизиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103