Один из камней арены поднялся, словно крышка люка, и оттуда появились обезьяны. Дюрандаль оставил Гартока и подошел на несколько ярдов к парапету, чтобы лучше видеть.
Единственная обезьяна, которую ему до сих пор приходилось видеть, сидела на цепочке рядом с нищим попрошайкой в Урфалине и была совсем маленьким зверьком. Эти же ростом не уступали ему самому, хотя передвигались, ссутулившись, вразвалку и наверняка превосходили его по весу. Все они были самками, одетыми в широкие разноцветные шаровары – алые, синие, зеленые и золотые, – и у каждой на спине висел на наплечных лямках меч в ножнах. Он насчитал семь этих странных тварей, прежде чем поросшая темной шерстью рука не закрыла люк. Двое заковыляли к воротам, остальные разошлись по сторонам двора. Там они остановились в ожидании.
Он оглянулся и в первый раз не застал своего Клинка за спиной. Он вернулся к группе у ворот, заработав сердитый взгляд Волкоклыка, не заметившего, как он отошел.
Впрочем, ничего нового пока не происходило. Гарток, сегодняшний соискатель, стоял с небольшой группой бойцов, делясь своими и чужими соображениями по поводу стилей боя у разных монахов – обычный фольклор уникального, то и дело меняющегося общества гладиаторов.
– Яркана я еще не видел. Говорят, он высок, как Шариф, но его можно отличить по черным волосам на груди. На памяти ныне живущих его ранили дважды или трижды, каждый раз в левую ногу, и каждый раз шпагой. Он левша, да. еще бьется мечом. Это очень коварное сочетание, друзья мои: меч, идущий на тебя справа! Они могут выставить его против Хивы, сына Замбула.
Один из слушателей отпустил реплику насчет Хивы, сына Замбула, заставив остальных немного нервно рассмеяться. По счастью, великана в пределах слышимости не оказалось, а может, шутка была сказана не по-пулиарски.
Появился еще один новичок и начал спускаться по лестнице. Все сразу же замолчали и столпились у парапета слушать. Этот был старше большинства их, с сединой в бороде, но двигался он легко, а на спине его висел очень длинный односторонний меч. Он подошел к решетке и посмотрел на Ожидавших обезьян.
– Назови свое имя, и тебя вызовут, когда придет твоя очередь, – произнесла одна из них низким и гортанным, но вполне внятным голосом. Губы и язык ее были черного цвета. Такого же черного цвета были и соски обвислых грудей, размером меньше женского.
– Ардебил, сын Кепри.
– Тебя вызовут, Ардебил, сын Кепри.
– Могу я биться этим мечом?
– Это разрешается.
Ардебил поднялся по ступеням обратно, и тут его наконец приняли в группу ожидающих. Так с кем он все-таки говорил – с человеком причудливой внешности или с разумным животным? Допустим, Дюрандаль спустится по ступеням и попросит обезьяну передать послание брату Эвермену – что тогда?
По мере приближения времени поединка площадь заполнялась людьми, и он пошел поискать свободное местечко у парапета. Волкоклык стал с одной стороны от него, Кромман – с Другой.
– Должно быть, здесь десятка четыре соискателей.
– Сорок два, – сказал Кромман. – Хороший агент всегда соберет точную информацию. И вон идут еще трое. Вон те шестеро с женщинами и без оружия скорее всего просто зрители. И тот мужчина с мальчиком – тоже.
– Сложно ли заколдовать обезьяну, превратив ее в тварь такого роста и научить ее говорить, или заколдовать женщину, чтобы она выглядела как обезьяна?
Инквизитор презрительно сморщился.
– Я не чародей, сэр Дюрандаль. Я выскажу свою точку зрения на это позже, но волшебство не всегда подчиняется логике. Вы согласны?
– Да. Они производят впечатление разумных, а не просто дрессированных животных, хотя я не могу сказать наверняка. Меня все-таки тревожит их потрясающая память. Существует такая штука, как заклятия, улучшающие память?
– Возможно. Надо выяснить, что еще умеют делать эти твари.
– Мне кажется, они не дают никому вмешаться в ход поединка, – Волкоклыку явно не давала покоя одна мысль о том, что его подопечный может биться на этой площади за свою жизнь. Одна из стоявших у ворот обезьян проковыляла к гонгу и, вытянув длиннющую руку, ударила по нему кулаком. Гудение металла эхом разнеслось по площади. Она вернулась к воротам, а вторая тем временем выкрикнула первое имя.
– Джубба Ахлат!
Длинная цепочка соискателей и зрителей начала переглядываться.
– Джубба Ахлат!
– Мастер Ахлат явно хорошо обдумал возможные последствия своей горячности, – заметил Кромман. – Весьма разумный молодой человек.
– Никогда прежде не слышал от вас таких умозаключений, инквизитор, – огрызнулся Волкоклык.
– Вы просто меня не слушали. Один из погонщиков в караване говорил мне, что, если человек спустя много лет приходит попытать счастья еще раз, обезьяны помнят его и не дают стать в очередь, каким бы именем он ни назвался.
В третий раз было выкликнуто имя Ахлата; ответа так и не последовало. Зрителей на площади все прибывало. В окнах окружающих домов появились любопытные лица.
– Гарток, сын Гилгита!
– Здесь!
Фирдониец снял куртку, потом рубаху. И ту и другую у него мгновенно выдернули из рук мальчишки, собравшиеся небольшой толпой у ступеней. Из-за добычи сразу же вспыхнула потасовка, сопровождавшаяся визгливыми ругательствами. Он снял с пояса кинжал, отдал его одному мальцу, который тотчас бросился наутек; остальные пустились в погоню. Наконец Гарток вывернул карманы, швырнув монеты оставшимся на месте стервятникам, и спустился по ступеням к воротам, створки которых уже отворились, пропуская его.
– Какое варварство! – буркнул Кромман.
– Мы с моим Клинком не станем спорить.
Одна из обезьян захлопнула ворота и заперла их на ключ. Другая перехватила Гартока и обыскала его, удостоверившись, что на теле его не припрятано какого-нибудь другого оружия. Потом она отступила в сторону, пропуская его на площадь. Он стоял под солнцем, обнаженный по пояс, и размахивал своим ятаганом, разминая руки перед боем.
Он подошел к гонгу и ударил в него плашмя клинком. От звона и последовавшего за ним эха закладывало уши.
Да, это действительно было варварство, и все же таилось в этом соревновании не на жизнь, а на смерть что-то пугающе привлекательное. Дюрандаль не в силах был бы оторваться от него – разве что из-за опасности, угрожавшей его подопечному, Королю.
Второй удар гонга, потом третий – вызов брошен.
Огромная, окованная железом дверь монастыря начала отворяться внутрь, открывая взгляду глухую, освещенную солнцем каменную стену. Этого вполне можно ожидать в замке, где нападающий, прорвавшись через наружные ворота, оказывается в узком коридоре под перекрестным огнем с двух стен.
В открывшемся проеме появился человек и шел не сворачивая, пока не оказался в центре арки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Единственная обезьяна, которую ему до сих пор приходилось видеть, сидела на цепочке рядом с нищим попрошайкой в Урфалине и была совсем маленьким зверьком. Эти же ростом не уступали ему самому, хотя передвигались, ссутулившись, вразвалку и наверняка превосходили его по весу. Все они были самками, одетыми в широкие разноцветные шаровары – алые, синие, зеленые и золотые, – и у каждой на спине висел на наплечных лямках меч в ножнах. Он насчитал семь этих странных тварей, прежде чем поросшая темной шерстью рука не закрыла люк. Двое заковыляли к воротам, остальные разошлись по сторонам двора. Там они остановились в ожидании.
Он оглянулся и в первый раз не застал своего Клинка за спиной. Он вернулся к группе у ворот, заработав сердитый взгляд Волкоклыка, не заметившего, как он отошел.
Впрочем, ничего нового пока не происходило. Гарток, сегодняшний соискатель, стоял с небольшой группой бойцов, делясь своими и чужими соображениями по поводу стилей боя у разных монахов – обычный фольклор уникального, то и дело меняющегося общества гладиаторов.
– Яркана я еще не видел. Говорят, он высок, как Шариф, но его можно отличить по черным волосам на груди. На памяти ныне живущих его ранили дважды или трижды, каждый раз в левую ногу, и каждый раз шпагой. Он левша, да. еще бьется мечом. Это очень коварное сочетание, друзья мои: меч, идущий на тебя справа! Они могут выставить его против Хивы, сына Замбула.
Один из слушателей отпустил реплику насчет Хивы, сына Замбула, заставив остальных немного нервно рассмеяться. По счастью, великана в пределах слышимости не оказалось, а может, шутка была сказана не по-пулиарски.
Появился еще один новичок и начал спускаться по лестнице. Все сразу же замолчали и столпились у парапета слушать. Этот был старше большинства их, с сединой в бороде, но двигался он легко, а на спине его висел очень длинный односторонний меч. Он подошел к решетке и посмотрел на Ожидавших обезьян.
– Назови свое имя, и тебя вызовут, когда придет твоя очередь, – произнесла одна из них низким и гортанным, но вполне внятным голосом. Губы и язык ее были черного цвета. Такого же черного цвета были и соски обвислых грудей, размером меньше женского.
– Ардебил, сын Кепри.
– Тебя вызовут, Ардебил, сын Кепри.
– Могу я биться этим мечом?
– Это разрешается.
Ардебил поднялся по ступеням обратно, и тут его наконец приняли в группу ожидающих. Так с кем он все-таки говорил – с человеком причудливой внешности или с разумным животным? Допустим, Дюрандаль спустится по ступеням и попросит обезьяну передать послание брату Эвермену – что тогда?
По мере приближения времени поединка площадь заполнялась людьми, и он пошел поискать свободное местечко у парапета. Волкоклык стал с одной стороны от него, Кромман – с Другой.
– Должно быть, здесь десятка четыре соискателей.
– Сорок два, – сказал Кромман. – Хороший агент всегда соберет точную информацию. И вон идут еще трое. Вон те шестеро с женщинами и без оружия скорее всего просто зрители. И тот мужчина с мальчиком – тоже.
– Сложно ли заколдовать обезьяну, превратив ее в тварь такого роста и научить ее говорить, или заколдовать женщину, чтобы она выглядела как обезьяна?
Инквизитор презрительно сморщился.
– Я не чародей, сэр Дюрандаль. Я выскажу свою точку зрения на это позже, но волшебство не всегда подчиняется логике. Вы согласны?
– Да. Они производят впечатление разумных, а не просто дрессированных животных, хотя я не могу сказать наверняка. Меня все-таки тревожит их потрясающая память. Существует такая штука, как заклятия, улучшающие память?
– Возможно. Надо выяснить, что еще умеют делать эти твари.
– Мне кажется, они не дают никому вмешаться в ход поединка, – Волкоклыку явно не давала покоя одна мысль о том, что его подопечный может биться на этой площади за свою жизнь. Одна из стоявших у ворот обезьян проковыляла к гонгу и, вытянув длиннющую руку, ударила по нему кулаком. Гудение металла эхом разнеслось по площади. Она вернулась к воротам, а вторая тем временем выкрикнула первое имя.
– Джубба Ахлат!
Длинная цепочка соискателей и зрителей начала переглядываться.
– Джубба Ахлат!
– Мастер Ахлат явно хорошо обдумал возможные последствия своей горячности, – заметил Кромман. – Весьма разумный молодой человек.
– Никогда прежде не слышал от вас таких умозаключений, инквизитор, – огрызнулся Волкоклык.
– Вы просто меня не слушали. Один из погонщиков в караване говорил мне, что, если человек спустя много лет приходит попытать счастья еще раз, обезьяны помнят его и не дают стать в очередь, каким бы именем он ни назвался.
В третий раз было выкликнуто имя Ахлата; ответа так и не последовало. Зрителей на площади все прибывало. В окнах окружающих домов появились любопытные лица.
– Гарток, сын Гилгита!
– Здесь!
Фирдониец снял куртку, потом рубаху. И ту и другую у него мгновенно выдернули из рук мальчишки, собравшиеся небольшой толпой у ступеней. Из-за добычи сразу же вспыхнула потасовка, сопровождавшаяся визгливыми ругательствами. Он снял с пояса кинжал, отдал его одному мальцу, который тотчас бросился наутек; остальные пустились в погоню. Наконец Гарток вывернул карманы, швырнув монеты оставшимся на месте стервятникам, и спустился по ступеням к воротам, створки которых уже отворились, пропуская его.
– Какое варварство! – буркнул Кромман.
– Мы с моим Клинком не станем спорить.
Одна из обезьян захлопнула ворота и заперла их на ключ. Другая перехватила Гартока и обыскала его, удостоверившись, что на теле его не припрятано какого-нибудь другого оружия. Потом она отступила в сторону, пропуская его на площадь. Он стоял под солнцем, обнаженный по пояс, и размахивал своим ятаганом, разминая руки перед боем.
Он подошел к гонгу и ударил в него плашмя клинком. От звона и последовавшего за ним эха закладывало уши.
Да, это действительно было варварство, и все же таилось в этом соревновании не на жизнь, а на смерть что-то пугающе привлекательное. Дюрандаль не в силах был бы оторваться от него – разве что из-за опасности, угрожавшей его подопечному, Королю.
Второй удар гонга, потом третий – вызов брошен.
Огромная, окованная железом дверь монастыря начала отворяться внутрь, открывая взгляду глухую, освещенную солнцем каменную стену. Этого вполне можно ожидать в замке, где нападающий, прорвавшись через наружные ворота, оказывается в узком коридоре под перекрестным огнем с двух стен.
В открывшемся проеме появился человек и шел не сворачивая, пока не оказался в центре арки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103