— Констанс! — Лок опустился на колени рядом с ней, потрогал ее — нет ли где крови? Нет, ничего, только вся холодная как лед. Выругавшись про себя, он снял с себя пальто и закутал ее в него, прижав к себе, чтобы побыстрее согреть. Непривычный запах разогретого мужского тела заставил ее вздрогнуть.
— Черт подери! Что случилось? Ты не ушиблась?
— Я… я не люблю воду, — шепнула она, не в силах унять дрожь в теле.
Он еще сильнее прижал ее к себе, слегка покачивая как ребенка.
— Ну, все, все… Теперь ты в безопасности, принцесса!
В безопасности… Да, она чувствовала это. Это чувство порождали в ней эти сильные руки, эти простые слова. И это чувство властно притягивало ее к нему — как мошку на огонь. Это было неизбежно как судьба, необъятно как космос. Она подняла голову, обратив к нему взгляд, полный облегчения, удивления и признательности.
Лок глядел на Констанс, в ее затуманившиеся глаза. Какая она беззащитная, уязвимая, как тянется к нему, мужчине-защитнику. Между ними как будто проскочила искра — яркая и сильная. Жадными губами он внезапно прикоснулся к ее губам — и искра превратилась в пламя. Она нерешительно ответила на его ласку — и пламя превратилось в огненный вихрь.
Он властно овладел ее ртом, нежно покусывая ее нижнюю губу. Констанс вновь вся задрожала — на этот раз не от холода, а от охватившего ее жара. Все внутри у нее пылало. Она раскрыла губы и сама дотронулась кончиком языка до него. Молния пронизала всю ее с головы до пяток и зажгла в ней такое, чего она никогда не знала и о существовании чего не подозревала.
Нет, конечно, она и раньше целовалась. Она всегда любила нарушать правила и табу. Но эти парни-островитяне были такие неуклюжие и неопытные, а моряков она старалась избегать — не только свое потеряешь, но и подхватишь еще что-нибудь. Впрочем, она бы решилась и на это, если б не было другого выхода, но вот, благодаря дядюшке Сайрусу, она сохранила свою невинность, впрочем, приобретя, по крайней мере, в его глазах, устойчивую репутацию потаскухи. Но никогда до этого момента она не подозревала, что все это значит. Все эти проповеди насчет слабости плоти были для нее пустым звуком. И только теперь она обнаружила, что ее плоть действительно-таки слаба, причем очень и очень.
Она сама не помнила, как обвила Лока за шею, как сильно-сильно прижалась к нему. А он продолжал ласкать ее все более и более смело. Ее мягкое, гибкое тело так чувствовало его — жесткое, твердое, особенно то место, которое стало особенно твердым — как камень — и которое своим прикосновением так ее возбуждало.
Она уже не могла больше дышать, не могла ни о чем думать, забыла обо всем, кроме этого сверкающего великолепия его объятий и ласк. Уж не архангел ли это, в самом деле, унес ее с грешной земли в райские кущи? Но нет, это было земное, реальное, вот она может погладить его по щеке, потрогать уголки рта… Он целовал теперь кончики ее пальцев, уголки ее глаз…
— Лохлен… — прошептала она с какой-то болью в голосе.
Он замер, звук их прерывистого дыхания и бешеный стук сердец — это было единственное, что можно было услышать. Он бросил взгляд, на ее красиво очерченный рот со следами его страстных поцелуев и содрогнулся.
— Господи! — произнес он низким, грубым голосом. — Я, должно быть, не в своем уме!
Эти слова подействовали на нее как удар бича. Реальность вернулась, и, Боже, как она мстительна! Эта темнота, эта ледяная вода там, внизу, этот холод, этот мужчина. Чувствуя унижение и почти физическую боль, она отшатнулась от него. Схватив ее за руку, он помог ей встать, — хотя она отчаянно пыталась вырваться.
— Констанс!
— Пусти! — сказала она не допускающим возражений тоном, не глядя на него.
— Я не знаю, что сказать…
— Ничего и не говори. Просто уйди. — Она сделала шаг и снова чуть не упала.
— Черта с два! — взорвался он, успев подхватить ее. — Мороз же! Ты обморозишься.
— Господи, как я ненавижу этот проклятый городишко! — пробормотала она, ковыляя на своих онемевших ногах.
— Я должен тебе помочь, а то ты тут совсем загнешься, — и полуповел, полупонес ее к дорожке.
— Черт тебя возьми! Не нужна мне твоя помощь!
— Ладно. — В голосе его мешались иронические и извиняющиеся нотки. — Я не хотел тебя испугать, или еще что-нибудь…
Ее это не очень удовлетворило, и вот, чтобы он не заметил, что она все еще вся дрожит, — причем, не от холода, а от последствий его ласк, Констанс перешла в наступление:
— А зачем ты тогда меня преследовал?
— Ну, ты была такая… вся не в себе, когда убегала из зала…
— А, и ты хотел меня утешить? Какой рыцарь! — Она ухмыльнулась и толкнула его.
— Уйди, я сказала!
— Перестань строить из себя!.. Как джентльмен я не могу позволить тебе идти одной! — По его голосу было очевидно, что его терпение истощается.
— Ну, за сегодняшний вечер я нарушила уже все предписания миссис Фаррар, так что моя репутация переживет и это… — едко заметила она. Нервы ее были на пределе.
— Неблагодарная девчонка! Если бы не я, ты бы сейчас была по шею в этом лягушатнике!
— Я бы никогда не стала сходить с дорожки, если бы ты за мной не тащился! Хватит с меня твоей помощи, оставь меня!
— Еще раз говорю — хватит! Я доведу тебя до дома — это недалеко и тебе надо переодеться, снять все мокрое…
Они были уже почти у самого начала Бикон-стрит. Вдоль улицы выстроилась как на параде шеренга солидных, ухоженных особняков — все из красного кирпича, с черными ставнями, с белыми карнизами — свидетельство безупречного происхождения и финансового благосостояния их владельцев.
— Подумайте, как следует, мистер Мак-Кин! — отвратительно фальшивым тоном произнесла Констанс. — Если вы уж так следуете общепринятым правилам, то учтите, — коль скоро вас увидят со мной наедине, то вам придется сделать мне официальное предложение о вступлении в брак. Как вам эта перспективочка?
— Какой шанс! Видимо, мне следовало бы им воспользоваться! — фыркнул Лок.
— Шанс, но не для меня! Я была бы очень обязана, если бы вы, наконец, убрали свои руки и сами бы убрались восвояси!
— Ты можешь помолчать? — рявкнул он. — Хотя ладно, слава Богу, хоть не дерешься. После этого сегодняшнего представления от тебя посуду будут подальше убирать!
— Ах ты! — Она попыталась влепить ему пощечину, но, плотно укутанная в пальто, не смогла этого сделать. Ярость сразу согрела ее. — Смеешься надо мной? Издеваешься? Да, конечно, тебе же приятно, когда с Латэмами происходит что-нибудь скандальное. Я видела, как ты радовался!
— Ну, отчасти! — В свете уличного фонаря было видно, как он слегка улыбнулся. Они остановились, одна его рука была у нее на талии, другая — сжимала полы пальто у ее горла. Он притянул ее к себе.
— Вот что я тебе скажу — один маленький секрет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86