Когда-то она находила на ее страницах утешение и надежду, но это было так давно… С тех пор все изменилось. И когда она положила руку на истрепанный переплет, в ее голосе не было благоговения, только страх и отчаяние. — Да, я была воспитана на Библии…
— Поклянись же, Констанс! — с усилием прошептал Алекс, делая какое-то движение, как будто поднимаясь. — Тогда наследство — твое! Поклянись, что ты останешья и выйдешь замуж!
— Клянусь! — поспешно вымолвила она, быстро убрала руку и мягким движением уложила деда обратно на подушки. — А теперь тебе надо уснуть. Я никуда не уйду…
— Да… — Он снова прикрыл глаза, голос его теперь звучал сонно-удовлетворенно, на бледных губах появилось какое-то подобие улыбки. — Думаю, я сейчас засну.
Он уже давно забылся легким спокойным сном, уже давно ушел преподобный Уитакер, а Констанс все сидела в спальне деда, держа в руках его старческую руку и раздумывая над тем, что ей теперь делать. Как, например, сообщить это радостное известие Роджеру? Правда, когда он пришел сменить ее у постели Алекса, ни у него, ни у нее не было никакого желания вступить в разговор, так что, по крайней мере, от этого она была избавлена хоть на время. Измученная душой и телом, она рухнула в свою постель как подкошенная. Ночью ее мучали жуткие кошмары: какие-то белые чудовища, хлопая крыльями и щелкая зубами, пытались утопить ее в море ее собственных слез в наказание за ее коварства.
Она поднялась рано, совсем не отдохнувшая, как будто и не спала. День был сумрачный, и не менее сумрачно было на душе у Констанс. Каким тяжелым бременем давило на нее данное ею Алексу слово. Но она поклялась на Библии, и даже для такой грешницы, как она, нарушить эту клятву — дело немыслимое. Она оделась в простую темную юбку и такую же кофту, наспех завязала волосы в узел. Итак, не надо спешить. Первым делом сейчас надо постараться поменьше болтать, держать язык за зубами. Потом надо подождать, пока Алекс поправится — тут нужно ее внимание и ее уход. Прежде всего, она должна позаботиться о еде для больного. Итак, что же сегодня приготовила ему Элуаз?
Элуаз была негритянка, вольноотпущенница, женщина необъятных размеров и весьма искусная повариха, — именно она готовила столь любимый Констанс яблочный пирог. Но сегодня ее, видимо, черт попутал.
— Ты уверена, что доктор Каллум имел в виду именно это? — Констанс с большим сомнением осмотрела поднос.
— Заливное из телячьих ножек, сливовый компот, овсянка, — перечисляла Элуаз. — Я говорила доку, что для больного это тяжеловато, надо уж тогда и слабительного заодно заказать, но у него, по-моему, нет никакого понятия, у этого лекаришки!
— Ну, наверное, врачу лучше знать, что требуется пациенту, — неуверенно пробормотала Констанс.
В памяти у нее вдруг возникли какие-то смутные воспоминания — как будто она, еще совсем маленькая, несет в руках вот такой же поднос. Он был тяжелый, нести его было трудно… Может быть, это была еда для отца? Но чем больше она старалась вспомнить, тем менее четким становился образ, пока не исчез совсем. Между тем Элуаз продолжала свое:
— Мистер Роджер сказал, что зайдет за завтраком, как только доктор закончит осмотр.
— Доктор Каллум уже здесь? — Констанс автоматически поглядела наверх. Нужно поймать врача и все как следует выяснить насчет диагноза и курса лечения. Сейчас она, по крайней мере, способна что-то воспринимать. Она протянула руку к подносу.
— Я захвачу.
— Это делала обычно Мэгги, но они еще никого не наняли на ее место…
— Я… я слышала, мне ее парень сказал, что она сейчас работает у зеленщика, там и живет.
— Ну, тогда мы с ней наверняка увидимся на рынке Куинсимаркет, когда пойду за провизией. Она хорошая девушка и работала добросовестно. Но вы ведь леди, вам вроде как не пристало с подносом туда-сюда шастать…
— Поверь мне, Элуаз, — ответила Констанс, берясь за поднос. — Я еще и не такое могу!
По крутой и неудобной лестнице для прислуги она поднялась на второй этаж. Неслышно, как и подобает хорошей служанке, проскользнула по коридору к дверям спальни Алекса. Входивший туда в это время Роджер закрыл за собой дверь буквально перед ее носом. И, слава Богу — ей надо отдышаться. И вдруг совершенно неожиданно её чуть не оглушили раскаты здорового мужского хохота. Сомнений не могло быть — это веселился дедушка Алекс!
Удивленная до предела, Констанс ловким движением бедра — как это делала Мэгги — распахнула дверь и замерла на пороге. Алекс и доктор Каллум сидели друг против друга в креслах у горящего камина и, как ни в чем не бывало, играли в шахматы. Роджер склонился над доской, пытаясь оценить позицию. Алекс свежевыбритый, в бордовом атласном халате, с полностью вернувшимся к нему здоровым румянцем, попыхивая сигарой, как раз готовился сделать победный ход своей черной королевой.
— Шах и мат, доктор! Мэтью, когда ты, наконец, усвоишь, что со мной лучше не связываться?
— Да уж конечно, старый мошенник! — проворчал доктор, доставая часы из жилетного кармана. Взглянув на циферблат, он встал. — Ну, я и так с тобой потерял кучу времени, а ведь меня и настоящие больные ждут!
— Дедушка, разве тебе можно вставать? — Констанс заморгала, не веря своим глазам. — Доктор, а как же его сердце… Это не противопоказано?
— Его сердце? — доктор Каллум изумленно поднял брови и с укором посмотрел на Алекса. — Что же ты бедную девочку расстраиваешь? Эти твои приливы… нет, конечно, когда-нибудь ты доиграешься. Но пока что мой рецепт — это несколько дней покоя и размышлений насчет того, как это хорошо — вовремя уйти из этого твоего проклятого бизнеса… Вот что тебя убьет…
— Единственное, что меня способно доконать — это гадость, которую ты хочешь заставить меня есть. — Алекс пожевал сигару, на лице его промелькнула тень явного неудовольствия, которую, впрочем, сразу же сменила благодушная улыбка. — Но вот моя внучка — она заставит меня забыть и о моих маленьких неприятностях, и о твоем меню. Роджер, возьми у нее поднос!
Доктор распрощался и вышел, Роджер с преувеличенным усердием принялся сервировать дяде завтрак рядом с шахматной доской, стараясь не глядеть в глаза Констанс. Однако она даже и не замечала этого.
— Я… а я думала, ты умираешь… — как-то еще неуверенно произнесла она.
— Ложная тревога. — Алекс пожал плечами и потянулся к заливному. Попробовал, поморщился и отставил в сторону. — Где мои палочки из трески и черный хлеб?
— Вы меня обманули! — Теперь ее голос прозвучал уже уверенно. — И сколько в нем было боли и обиды.
— Ну, зачем ты так, Констанс! — Роджер осмелился даже прикоснуться к ней!
— Да, да, вы оба! — Она резким движением отбросила его руку. — Вы заставили меня поверить! Боже мой! Как вы могли? Как?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
— Поклянись же, Констанс! — с усилием прошептал Алекс, делая какое-то движение, как будто поднимаясь. — Тогда наследство — твое! Поклянись, что ты останешья и выйдешь замуж!
— Клянусь! — поспешно вымолвила она, быстро убрала руку и мягким движением уложила деда обратно на подушки. — А теперь тебе надо уснуть. Я никуда не уйду…
— Да… — Он снова прикрыл глаза, голос его теперь звучал сонно-удовлетворенно, на бледных губах появилось какое-то подобие улыбки. — Думаю, я сейчас засну.
Он уже давно забылся легким спокойным сном, уже давно ушел преподобный Уитакер, а Констанс все сидела в спальне деда, держа в руках его старческую руку и раздумывая над тем, что ей теперь делать. Как, например, сообщить это радостное известие Роджеру? Правда, когда он пришел сменить ее у постели Алекса, ни у него, ни у нее не было никакого желания вступить в разговор, так что, по крайней мере, от этого она была избавлена хоть на время. Измученная душой и телом, она рухнула в свою постель как подкошенная. Ночью ее мучали жуткие кошмары: какие-то белые чудовища, хлопая крыльями и щелкая зубами, пытались утопить ее в море ее собственных слез в наказание за ее коварства.
Она поднялась рано, совсем не отдохнувшая, как будто и не спала. День был сумрачный, и не менее сумрачно было на душе у Констанс. Каким тяжелым бременем давило на нее данное ею Алексу слово. Но она поклялась на Библии, и даже для такой грешницы, как она, нарушить эту клятву — дело немыслимое. Она оделась в простую темную юбку и такую же кофту, наспех завязала волосы в узел. Итак, не надо спешить. Первым делом сейчас надо постараться поменьше болтать, держать язык за зубами. Потом надо подождать, пока Алекс поправится — тут нужно ее внимание и ее уход. Прежде всего, она должна позаботиться о еде для больного. Итак, что же сегодня приготовила ему Элуаз?
Элуаз была негритянка, вольноотпущенница, женщина необъятных размеров и весьма искусная повариха, — именно она готовила столь любимый Констанс яблочный пирог. Но сегодня ее, видимо, черт попутал.
— Ты уверена, что доктор Каллум имел в виду именно это? — Констанс с большим сомнением осмотрела поднос.
— Заливное из телячьих ножек, сливовый компот, овсянка, — перечисляла Элуаз. — Я говорила доку, что для больного это тяжеловато, надо уж тогда и слабительного заодно заказать, но у него, по-моему, нет никакого понятия, у этого лекаришки!
— Ну, наверное, врачу лучше знать, что требуется пациенту, — неуверенно пробормотала Констанс.
В памяти у нее вдруг возникли какие-то смутные воспоминания — как будто она, еще совсем маленькая, несет в руках вот такой же поднос. Он был тяжелый, нести его было трудно… Может быть, это была еда для отца? Но чем больше она старалась вспомнить, тем менее четким становился образ, пока не исчез совсем. Между тем Элуаз продолжала свое:
— Мистер Роджер сказал, что зайдет за завтраком, как только доктор закончит осмотр.
— Доктор Каллум уже здесь? — Констанс автоматически поглядела наверх. Нужно поймать врача и все как следует выяснить насчет диагноза и курса лечения. Сейчас она, по крайней мере, способна что-то воспринимать. Она протянула руку к подносу.
— Я захвачу.
— Это делала обычно Мэгги, но они еще никого не наняли на ее место…
— Я… я слышала, мне ее парень сказал, что она сейчас работает у зеленщика, там и живет.
— Ну, тогда мы с ней наверняка увидимся на рынке Куинсимаркет, когда пойду за провизией. Она хорошая девушка и работала добросовестно. Но вы ведь леди, вам вроде как не пристало с подносом туда-сюда шастать…
— Поверь мне, Элуаз, — ответила Констанс, берясь за поднос. — Я еще и не такое могу!
По крутой и неудобной лестнице для прислуги она поднялась на второй этаж. Неслышно, как и подобает хорошей служанке, проскользнула по коридору к дверям спальни Алекса. Входивший туда в это время Роджер закрыл за собой дверь буквально перед ее носом. И, слава Богу — ей надо отдышаться. И вдруг совершенно неожиданно её чуть не оглушили раскаты здорового мужского хохота. Сомнений не могло быть — это веселился дедушка Алекс!
Удивленная до предела, Констанс ловким движением бедра — как это делала Мэгги — распахнула дверь и замерла на пороге. Алекс и доктор Каллум сидели друг против друга в креслах у горящего камина и, как ни в чем не бывало, играли в шахматы. Роджер склонился над доской, пытаясь оценить позицию. Алекс свежевыбритый, в бордовом атласном халате, с полностью вернувшимся к нему здоровым румянцем, попыхивая сигарой, как раз готовился сделать победный ход своей черной королевой.
— Шах и мат, доктор! Мэтью, когда ты, наконец, усвоишь, что со мной лучше не связываться?
— Да уж конечно, старый мошенник! — проворчал доктор, доставая часы из жилетного кармана. Взглянув на циферблат, он встал. — Ну, я и так с тобой потерял кучу времени, а ведь меня и настоящие больные ждут!
— Дедушка, разве тебе можно вставать? — Констанс заморгала, не веря своим глазам. — Доктор, а как же его сердце… Это не противопоказано?
— Его сердце? — доктор Каллум изумленно поднял брови и с укором посмотрел на Алекса. — Что же ты бедную девочку расстраиваешь? Эти твои приливы… нет, конечно, когда-нибудь ты доиграешься. Но пока что мой рецепт — это несколько дней покоя и размышлений насчет того, как это хорошо — вовремя уйти из этого твоего проклятого бизнеса… Вот что тебя убьет…
— Единственное, что меня способно доконать — это гадость, которую ты хочешь заставить меня есть. — Алекс пожевал сигару, на лице его промелькнула тень явного неудовольствия, которую, впрочем, сразу же сменила благодушная улыбка. — Но вот моя внучка — она заставит меня забыть и о моих маленьких неприятностях, и о твоем меню. Роджер, возьми у нее поднос!
Доктор распрощался и вышел, Роджер с преувеличенным усердием принялся сервировать дяде завтрак рядом с шахматной доской, стараясь не глядеть в глаза Констанс. Однако она даже и не замечала этого.
— Я… а я думала, ты умираешь… — как-то еще неуверенно произнесла она.
— Ложная тревога. — Алекс пожал плечами и потянулся к заливному. Попробовал, поморщился и отставил в сторону. — Где мои палочки из трески и черный хлеб?
— Вы меня обманули! — Теперь ее голос прозвучал уже уверенно. — И сколько в нем было боли и обиды.
— Ну, зачем ты так, Констанс! — Роджер осмелился даже прикоснуться к ней!
— Да, да, вы оба! — Она резким движением отбросила его руку. — Вы заставили меня поверить! Боже мой! Как вы могли? Как?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86