— Я узнаю.
— Здесь красивая гравировка. Посмотри, есть имя — Валдез. Оно испанское, да?
— Черт возьми, действительно! Кто бы это мог быть?
— Мне он нравится, — сказала я. — В нем заложена идея добродетели, побеждающей зло.
— Я должен узнать, чей он. Колум положил амулет в карман.
— Скажи мне, когда найдешь владельца, — попросила я. — Я хотела бы знать, у кого могла быть такая вещь?
Я почувствовала, что он обеспокоен. Днем я пошла на берег. Тепло, в воздухе была легкая дымка. Печальное зрелище представляло судно, наскочившее на скалы и переваливающееся с боку на бок, когда волны набегали на него. Я подумала о людях, которые, доверившись морю, вышли из одного места, чтобы приплыть в другое, до которого так и не добрались, и подивилась, сколько же людей погибло в шторме?
Части судна все еще плыли на воде: бесполезные куски дерева, остатки того, что когда-то было величественным кораблем. И опять я подумала об отце, плывущем по предательским водам, которые могли быть такими спокойными, а через час — такими жестокими. Люди, которые ходили в море, делали это, конечно, на свой страх и риск. Все они знали, что нужны удача и умение, чтобы благополучно добраться до суши. Всю свою жизнь мой отец был моряком, и удача сопутствовала ему. Такие мужчины считали себя непобедимыми, даже море не могло укротить их.
Прилив играл куском дерева, и вдруг большая волна принесла его прямо к моим ногам. Я подобрала его и прочитала — «Сан-Педро».
Значит, корабль был испанский? Меня пронзила мысль — амулет, который я нашла во дворе, был тоже испанский! Во всем этом была какая-то странная значимость, но я еще не знала, какая.
Время родов быстро приближалось, и матушка приехала с Дамаск, чтобы остаться со мной. Она привезла с собой Эдвину и ее малыша, так как приближалось Рождество. Отец был в море, а с ним Карлос и Жако, уже женатый к тому времени. Они еще не вернулись из Восточной Индии, и матушка сказала, что многое будет зависеть от их первого путешествия.
Я всегда была счастлива, когда матушка была со мной. Я была так поглощена приготовлениями к рождению ребенка, что почти не думала ни о медальоне, ни об амулете. Колум тоже ничего мне не говорил, и я думала, что он забыл об этом. Время от времени он уезжал по делам, и я его не сопровождала.
Итак, опять было Рождество, и наши мысли были с теми, кто в море. Эдвина нервничала, а матушка была, казалось, безмятежно спокойна и верила, что отец пройдет сквозь все невзгоды. Она сказала мне, что жена Фенимора в сентябре разрешилась мальчиком, которого назвали, как и отца.
Матушка и Эдвина служили украшением большого зала. Я была слишком громоздка, мои роды ожидались с часу на час, и в самое Рождество, в год 1590 — й, родился мой ребенок.
На этот раз родилась девочка. Я думаю, Колум был разочарован, ибо он предпочел бы еще сына, но это было мимолетное неудовольствие. Мне было всего двадцать лет, и я уже была матерью двух здоровых детей.
Матушка была в восторге от ребенка.
— Девочки могут быть утешением, — сказала она и поцеловала меня. Дамаск так полюбила дитя, что, когда матушка уезжала в Лайон-корт, хотела остаться с нами. Однако это было невозможно, и они уехали сразу после Нового года.
Некоторое время я занималась детьми. Коннелл был подвижным ребенком, таким, как его отец в этом же возрасте. Колум не мог на него надышаться и не мог дождаться, когда же сын вырастет, хотя все в замке считали, что он в своем развитии опережает возраст. Считается, что матери одинаково любят своих детей, но я любила дочурку с такой искренностью, которую никогда не смогла бы чувствовать по отношению к другим детям, если бы они у меня потом могли быть. Вероятно, подобное чувство у меня возникло потому, что ее отец проявлял к ней меньше интереса, чем к мальчику. Мы назвали ее Тамсин: женская форма от Томас, имени отца Колума, а я добавила еще Кэтрин — имя моей матери. Девочка казалась более ранимой. Коннелл уже родился с той самоуверенностью, которую унаследовал от отца.
Остаток зимы, весну и лето я чувствовала себя отрезанной от остального мира — весь мой мир заключался в детской. Мы стали очень дружны с Дженнет, которая обожала малышку, и я была рада, что матушка послала ее ко мне.
В августе того же года к нам приехала погостить матушка. Ей очень хотелось увидеть детей. Тамсин было почти восемь месяцев, и она уже показывала свой характер. Она собиралась вырасти энергичной девочкой и уже не была такой беспомощной, как в первые месяцы, и проявляла живой интерес ко всему окружающему.
Новости матушки были тревожные. Отец с Фенимором и его отцом, Карлос и Жако благополучно вернулись из Восточной Индии. Они привезли богатые товары и начали торговать с той частью света. Увы, путешествие было опасным, и не все из пятнадцати кораблей вернулись. Некоторые утонули со всем экипажем, два корабля были захвачены пиратами, а три приняли бой с кораблями неизвестной страны. Из пятнадцати только восемь вернулись в гавань, но зато с большим грузом специй, слоновой кости и золота, поэтому предприятие можно было считать выгодным.
— Я благодарю Бога, что наши мужчины благополучно вернулись, — сказала матушка, — но я молюсь за тех, кто не был столь удачлив!
Я кивнула и вспомнила о выкинутом на скалы «Сан-Педро».
— Иногда я хочу, чтобы отец и все остальные не были моряками. Насколько было бы лучше, если бы они выбрали сухопутную профессию, — сказала я.
— Тебе повезло, что Колум занимается своими землями, — ответила матушка. — Я рада за тебя, Линнет, что он не совершает этих длительных и опасных путешествий.
Я кивнула и подумала о Колуме, который временами таинственно исчезал и не говорил мне, куда.
Матушка осталась до конца сентября. Я очень скучала после ее отъезда, и мною овладело беспокойство. Во мне росла уверенность, что в замке Пейлинг происходит много такого, о чем я не знала.
Стоял октябрь. Вечера быстро угасали, в воздухе уже чувствовалась осень. Скоро, подумала я, начнутся сильные ветра.
Я стояла во дворе, глядя на башню Изеллы, где я нашла амулет, и, приблизившись к обитой железом двери, я почувствовала, что в ней что-то изменилось. Потом я поняла: дверь двигалась, она качалась на петлях. Я толкнула дверь и вошла. Первое, что меня поразило, — это запах. Он был странным, но все-таки знакомым. Потом я поняла: это был запах морской воды, водорослей, плесени.
Дверь выходила в зал, похожий на залы в других башнях. Темно было не только потому, что поступало мало света, но и потому, что зал был заполнен вещами. Там были большие ящики и много разнообразных предметов, разбросанных на полу. Я наступила на что-то и вскрикнула. Мне показалось, что это человек со связанными руками, но это был тюк материи. Я склонилась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93