Это нельзя было сравнивать с убийством обычного человека. Следовало принять происшедшее как свершившийся факт. Бен тогда сказал, что я сама должна поверить в выдуманную нами историю, и он опять был прав.
Я чувствовала себя лучше и уже могла сидеть.
Мать сказала мне:
— Сегодня утром Уотсон ходил на пристань и специально для тебя купил свежую рыбу. Миссис Пенлок приготовила ее как-то по-особому, и ты должна съесть все до последнего кусочка!
Я улыбнулась: это было возвращение к старым добрым временам. Я услышала, как мать шепчет отцу:
— Лучше не напоминать Анжеле о случившемся! Похоже, это ее расстраивает.
Я была рада этому. Мне, действительно, не хотелось разговаривать на эту тему и попадать в ситуацию, в которой мне пришлось бы лгать больше, чем необходимо.
Я узнала о том, что проболела три недели.
— Джек очень расстроился, — сказала мне мать. — Он даже хотел подарить тебе свой пояс, а ты же знаешь, что это самое дорогое его сокровище. А если бы ты видела, какие лица были у слуг! Миссис Пенлок только и думала, чем бы вкусным тебя накормить. Мы все здесь страшно переживали, все до единого, и теперь все счастливы, что ты поправляешься. Но не думай, что с завтрашнего дня ты начнешь бегать. Тебе нужно провести в постели еще недельку, а потом начнешь ходить понемногу.
— Должно быть, я действительно была серьезно больна?
Мать кивнула, и ее губы задрожали.
Ты, наверное, думала, что я умру?
— Пневмония — это очень серьезная болезнь, а к тому же у тебя была лихорадка. Ты просто металась, но теперь уже все позади.
«Позади? — подумала я. — Это никогда не пройдет. Он всегда будет здесь, лежать на дне пруда».
— А как дела у Бена? — спросила я.
— О, Бен уехал! Он дожидался, чтобы узнать… Он ждал до тех пор, пока ты не пошла на поправку. Дольше он не мог задерживаться. Ты же знаешь, он приезжал сюда только на месяц, может, чуть больше…
— Он даже не зашел попрощаться?
— Нет, я не хотела, чтобы тебя беспокоили, а когда он заходил, похоже, ты начинала слишком волноваться.
— А я не разговаривала с ним?
— Нет… ты бормотала что-то такое, чего никто не мог понять, и тогда я сказала, что лучше бы тебя не беспокоили. Он уехал в Лондон примерно неделю назад. Когда ты окрепнешь, то узнаешь и другие новости.
С каждым днем я чувствовала себя все лучше. Значит, никто ничего не узнал! Как все-таки был прав Бен! Так все и произошло. Все кончено, и мы должны об этом забыть!
Я была очень слаба, и меня удивило, что я зашаталась, впервые встав с постели.
— Вскоре ты поправишься! — сказала мать.
Она просиживала рядом со мной целыми днями. Временами она читала мне вслух, а иногда просто занималась рукоделием, и мы болтали с ней.
Мне пришлось довольно долго решаться, прежде чем я спросила:
— Мама, а не слышно ничего насчет этого человека… того, что бежал из тюрьмы?
— О нет! Нет, ничего. Его так и не поймали.
— А что… что по этому поводу думают?
— Думают, что ему удалось бежать из страны.
— А это возможно?
— Ну да, разумеется. Полагаю, ему помогли друзья. Кое-что о нем рассказывали. В общем, это довольно необычная история. Похоже, он был воспитанным и хорошо образованным молодым человеком, служил наставником в каком-то семействе неподалеку от Бод-мина. По-моему, это место называется Кромптон, по Лонченстонской дороге. Как ужасно думать о том, что он общался с детьми! Я думаю, его последним хозяевам теперь нужно благодарить судьбу.
— Наставник? — пробормотала я.
— Да, у мальчика примерно твоих лет. В этом семействе была и девочка, но ею, по-моему, занималась гувернантка. В общем, тут целая история. Его хозяева, конечно, были поражены: они всегда были высокого мнения о нем.
— Ты не думаешь, что он мог быть невиновным?
— О нет, нет! Здесь нет никаких сомнений: он был пойман на месте преступления. Эта была девочка из местной деревни.
Я вздрогнула.
— Похоже, какие-то подозрения в отношении его были и до этого, но, к сожалению, никаких доказательств не нашлось. Если бы его в свое время разоблачили, жизнь этой бедной девочки была бы спасена.
— Как он бежал?
— У него был нож. Должно быть, он пронес его на себе каким-то хитроумным способом. С этим ножом он напал на охранника! Бедняга был серьезно ранен и только сейчас приходит в себя. Преступник забрал у него ключи и спокойно вышел из тюрьмы. Его проследили до Каррадона. Это не слишком далеко отсюда, а потом его след был потерян, и он канул в неизвестность.
«О нет, мама, — хотелось сказать мне, — не в неизвестность, а в пруд!»
— Поначалу вокруг это была, конечно, шумиха. Властям, разумеется, хотелось бы, чтобы об этом побыстрее забыли, но пресса этого не допустит… до тех пор, конечно, пока это не надоест публике. А публике надоедает читать о расследовании, которое продолжается и ничем не кончается. Теперь об этом редко вспоминают. Все смирились с тем, что ему удалось улизнуть. Думаю, наверняка он бежал из страны.
«Значит, — подумала я, — беспокоиться нечего: его никогда не разыщут. Бен был прав: мы должны забыть об этом, мы не сделали ничего плохого. Он был человеком, которому в любом случае было суждено умереть, и мы лишь облегчили ему смерть».
— Наша Грейс — просто чудо! — продолжала мать. — Она больше, чем портниха! Я всегда думала, как должно быть трудно тем, кто воспитывался в хорошей семье, вдруг столкнуться с необходимостью самостоятельно зарабатывать на жизнь. На днях она сделала мне прическу, у нее просто какой-то дар к этому!
Не то чтобы я нуждалась в камеристке, но когда мы ездим в Лондон, мне думается, что неплохо бы взять и Грейс. А она вела себя просто чудесно, особенно, когда ты болела.
Вообще она, по-моему, приятная женщина?
— Я так рада, что мы смогли помочь ей! Она очень благодарна за это и всячески старается угодить мне.
Это называется «пустить хлебы по водам».
— Я рада, что ты не забываешь Библию! — сказала мать, поцеловав меня в лоб.
Когда Грейс зашла проведать меня, она выразила удовольствие по случаю моего выздоровления.
— Слава Богу, вы поправляетесь!
— Спасибо вам за помощь. Мама сказала, что вы много помогали ей.
— Это была самая малость, которую я могла сделать в благодарность за вашу доброту ко мне. Просто не могу передать, каким облегчением для меня было узнать, что вам понемножку становится лучше.
— Я, видимо, была серьезно больна.
— Так и есть… к тому же еще и лихорадка. Вы, видимо, были очень расстроены, все время что-то бормотали. Пару раз вы упоминали про пруд.
Внутренне я вся сжалась. Что ж такое я могла сказать в бреду?
Пруд?.. — глуповато спросила я. Полагаю, речь шла о пруде Святого Бранока, о котором всегда идут разговоры. Люди слышат, как в нем звонят колокола! Виданное ли это дело — колокола под водой?
— А что говорят, что слышали… в последнее время?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Я чувствовала себя лучше и уже могла сидеть.
Мать сказала мне:
— Сегодня утром Уотсон ходил на пристань и специально для тебя купил свежую рыбу. Миссис Пенлок приготовила ее как-то по-особому, и ты должна съесть все до последнего кусочка!
Я улыбнулась: это было возвращение к старым добрым временам. Я услышала, как мать шепчет отцу:
— Лучше не напоминать Анжеле о случившемся! Похоже, это ее расстраивает.
Я была рада этому. Мне, действительно, не хотелось разговаривать на эту тему и попадать в ситуацию, в которой мне пришлось бы лгать больше, чем необходимо.
Я узнала о том, что проболела три недели.
— Джек очень расстроился, — сказала мне мать. — Он даже хотел подарить тебе свой пояс, а ты же знаешь, что это самое дорогое его сокровище. А если бы ты видела, какие лица были у слуг! Миссис Пенлок только и думала, чем бы вкусным тебя накормить. Мы все здесь страшно переживали, все до единого, и теперь все счастливы, что ты поправляешься. Но не думай, что с завтрашнего дня ты начнешь бегать. Тебе нужно провести в постели еще недельку, а потом начнешь ходить понемногу.
— Должно быть, я действительно была серьезно больна?
Мать кивнула, и ее губы задрожали.
Ты, наверное, думала, что я умру?
— Пневмония — это очень серьезная болезнь, а к тому же у тебя была лихорадка. Ты просто металась, но теперь уже все позади.
«Позади? — подумала я. — Это никогда не пройдет. Он всегда будет здесь, лежать на дне пруда».
— А как дела у Бена? — спросила я.
— О, Бен уехал! Он дожидался, чтобы узнать… Он ждал до тех пор, пока ты не пошла на поправку. Дольше он не мог задерживаться. Ты же знаешь, он приезжал сюда только на месяц, может, чуть больше…
— Он даже не зашел попрощаться?
— Нет, я не хотела, чтобы тебя беспокоили, а когда он заходил, похоже, ты начинала слишком волноваться.
— А я не разговаривала с ним?
— Нет… ты бормотала что-то такое, чего никто не мог понять, и тогда я сказала, что лучше бы тебя не беспокоили. Он уехал в Лондон примерно неделю назад. Когда ты окрепнешь, то узнаешь и другие новости.
С каждым днем я чувствовала себя все лучше. Значит, никто ничего не узнал! Как все-таки был прав Бен! Так все и произошло. Все кончено, и мы должны об этом забыть!
Я была очень слаба, и меня удивило, что я зашаталась, впервые встав с постели.
— Вскоре ты поправишься! — сказала мать.
Она просиживала рядом со мной целыми днями. Временами она читала мне вслух, а иногда просто занималась рукоделием, и мы болтали с ней.
Мне пришлось довольно долго решаться, прежде чем я спросила:
— Мама, а не слышно ничего насчет этого человека… того, что бежал из тюрьмы?
— О нет! Нет, ничего. Его так и не поймали.
— А что… что по этому поводу думают?
— Думают, что ему удалось бежать из страны.
— А это возможно?
— Ну да, разумеется. Полагаю, ему помогли друзья. Кое-что о нем рассказывали. В общем, это довольно необычная история. Похоже, он был воспитанным и хорошо образованным молодым человеком, служил наставником в каком-то семействе неподалеку от Бод-мина. По-моему, это место называется Кромптон, по Лонченстонской дороге. Как ужасно думать о том, что он общался с детьми! Я думаю, его последним хозяевам теперь нужно благодарить судьбу.
— Наставник? — пробормотала я.
— Да, у мальчика примерно твоих лет. В этом семействе была и девочка, но ею, по-моему, занималась гувернантка. В общем, тут целая история. Его хозяева, конечно, были поражены: они всегда были высокого мнения о нем.
— Ты не думаешь, что он мог быть невиновным?
— О нет, нет! Здесь нет никаких сомнений: он был пойман на месте преступления. Эта была девочка из местной деревни.
Я вздрогнула.
— Похоже, какие-то подозрения в отношении его были и до этого, но, к сожалению, никаких доказательств не нашлось. Если бы его в свое время разоблачили, жизнь этой бедной девочки была бы спасена.
— Как он бежал?
— У него был нож. Должно быть, он пронес его на себе каким-то хитроумным способом. С этим ножом он напал на охранника! Бедняга был серьезно ранен и только сейчас приходит в себя. Преступник забрал у него ключи и спокойно вышел из тюрьмы. Его проследили до Каррадона. Это не слишком далеко отсюда, а потом его след был потерян, и он канул в неизвестность.
«О нет, мама, — хотелось сказать мне, — не в неизвестность, а в пруд!»
— Поначалу вокруг это была, конечно, шумиха. Властям, разумеется, хотелось бы, чтобы об этом побыстрее забыли, но пресса этого не допустит… до тех пор, конечно, пока это не надоест публике. А публике надоедает читать о расследовании, которое продолжается и ничем не кончается. Теперь об этом редко вспоминают. Все смирились с тем, что ему удалось улизнуть. Думаю, наверняка он бежал из страны.
«Значит, — подумала я, — беспокоиться нечего: его никогда не разыщут. Бен был прав: мы должны забыть об этом, мы не сделали ничего плохого. Он был человеком, которому в любом случае было суждено умереть, и мы лишь облегчили ему смерть».
— Наша Грейс — просто чудо! — продолжала мать. — Она больше, чем портниха! Я всегда думала, как должно быть трудно тем, кто воспитывался в хорошей семье, вдруг столкнуться с необходимостью самостоятельно зарабатывать на жизнь. На днях она сделала мне прическу, у нее просто какой-то дар к этому!
Не то чтобы я нуждалась в камеристке, но когда мы ездим в Лондон, мне думается, что неплохо бы взять и Грейс. А она вела себя просто чудесно, особенно, когда ты болела.
Вообще она, по-моему, приятная женщина?
— Я так рада, что мы смогли помочь ей! Она очень благодарна за это и всячески старается угодить мне.
Это называется «пустить хлебы по водам».
— Я рада, что ты не забываешь Библию! — сказала мать, поцеловав меня в лоб.
Когда Грейс зашла проведать меня, она выразила удовольствие по случаю моего выздоровления.
— Слава Богу, вы поправляетесь!
— Спасибо вам за помощь. Мама сказала, что вы много помогали ей.
— Это была самая малость, которую я могла сделать в благодарность за вашу доброту ко мне. Просто не могу передать, каким облегчением для меня было узнать, что вам понемножку становится лучше.
— Я, видимо, была серьезно больна.
— Так и есть… к тому же еще и лихорадка. Вы, видимо, были очень расстроены, все время что-то бормотали. Пару раз вы упоминали про пруд.
Внутренне я вся сжалась. Что ж такое я могла сказать в бреду?
Пруд?.. — глуповато спросила я. Полагаю, речь шла о пруде Святого Бранока, о котором всегда идут разговоры. Люди слышат, как в нем звонят колокола! Виданное ли это дело — колокола под водой?
— А что говорят, что слышали… в последнее время?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119