Знаешь, он поклялся уничтожить меня.
— Что?
— Ты слышала, что я сказал. Он намерен погубить меня, но что тогда станет с Генри? У тебя есть собственные деньги, так что от меня ты не зависишь, но у Генри нет ни фартинга, кроме того, что он должен унаследовать вместе с титулом. И большая часть этого будет потеряна, если Стоунлею удастся осуществить свой замысел.
Шарлотта глубоко вздохнула. Жестокие слова, ей было больно даже слышать их, не то, что верить. Почему лорд так презирает и ненавидит ее отца?
— Он действительно зол на тебя настолько, что поклялся погубить? Но почему?
Сэр Джон молчал, положив стиснутый кулак на набалдашник трости. С видимым усилием он произнес:
— Мне нелегко вспоминать это. Позволь мне просто сказать, что он, привыкнув всюду совать своей нос, навсегда лишил меня надежды снова привести в Эмберли-парк жену. Я хотел это сделать четыре года назад. Стоунлей все разрушил.
— Понятно, — неохотно отозвалась Шарлотта.
Отец сказал много и ничего. Кто была та женщина, и каким образом Стоунлею удалось увести ее у отца? И что именно заставило его так поступить? И нужна ли для этого причина? Многие мужчины просто жестоки по натуре и доставляют другим страдания ради своего удовольствия.
Шарлотта, содрогнувшись, отвернулась к окну. За прошедшие со дня смерти матери семь лет она познакомилась с разными людьми и считала себя достаточно проницательной в распознавании характеров. Конечно, девушка могла поверить, что Стоунлей способен на небрежное отношение к некоторым дамам, но его желание уничтожить другого человека без видимой на то причины выглядело достаточно невероятным. И самое худшее заключалось в том, что этим человеком оказался ее отец.
Что-то в объяснениях отца не устраивало ее. Шарлотте хотелось бы получить ответ еще на многие вопросы, но она не могла заставить себя задать их. Ей тогда бы пришлось задуматься о характере отца, а это, в конце концов, не совсем честно.
Карета легко катилась по мощенной щебнем дороге, ведущей к усадьбе лорда Перселла, которая располагалась всего в нескольких милях северо-западнее Брайтона. Нежная зелень холмов Сассекса постепенно завораживала, оттесняя беспокойные мысли, изнуряющие мозг. Мягкие очертания покрытых травой возвышенностей прочертили сложенные из камня ограды. На поляне, раскинув ветки, возвышался одинокий дуб, привлекая взор красотой и величием. Из-за горы виднелся шпиль сельской церкви, которая могла видеть отряды Вильгельма Завоевателя, проходившие здесь несколько столетий назад.
В какой-то краткий миг Шарлотта захотела очутиться среди знакомых безопасных стен и запахов Эмберли-парка. Услышать, как позвякивают ключи экономки, когда она входит в комнату, уловить идущий из духовки запах пирогов с абрикосами, посидеть, склонившись над пяльцами или над книгой в утренней комнате, выходящей на самые красивые клумбы, а то и просто прилечь на своей любимой, обитой бархатом софе, и слушать, как беззаботно перекликаются малиновки. Все сказанное отцом разрушило ее мир, и самым обидным было то, что она никак не могла ему помочь.
Сэр Джон стиснул зубы, с трудом владея собой. Когда же он заговорил, в голосе его зазвучала злоба.
— Мне следовало вызвать его на дуэль! Проклятие, я должен был сделать это. А теперь посмотри, что вышло, и все потому, что я… я разыгрывал из себя джентльмена и не обращал внимания на оскорбления.
— Я поговорю с ним, — объявила Шарлотта. Слова сорвались у нее с языка прежде, чем она приняла это решение.
— Нет, — поспешно возразил ее отец. — Я хочу сказать, что не годится тебе обсуждать со Стоунлеем подобные дела. Это не дамское дело.
Шарлотта хотела возразить ему, но зачем?
Он был упрямым человеком, и никакие доводы, даже самые аргументированные, не смогли бы переубедить его. Но для себя девушка решила, что обязательно спросит об отце у Стоунлея. В конце концов, он сам флиртовал с ней… он поцеловал ее запястье на Стейне. Он вырядился в женское фланелевое платье и всего два дня назад беседовал с ней в Красном салоне. А вчера вечером на балу в «Касл Ин» он дважды танцевал с ней. Их ссора в Павильоне была забыта, более того, он искал ее, чтобы поговорить с ней.
Шарлотта не ожидала, что он подойдет к ней, а тем более станет танцевать, ведь она так решительно высказала ему свое мнение в Красном салоне Павильона. Но Стоунлей объяснил свое желание простить ее тем, что знал — Шарлотта до некоторой степени права. Даже Эмили сказала то же самое. И они словно раскрыли ему глаза, пробудили его.
Шарлотта смотрела на него с удивлением.
— Вы меня поразили, — сказала она.
— Каким же образом?
— Я была готова к тому, что остаток лета вы не будете обращать на меня внимания. Вместо этого нахожу вас немного виноватым и готовым признать свою ошибку.
— А вы полагали, что я совершенно безнадежен? — парировал он.
— Не совсем, — возразила Шарлотта. — Мужчина, который не побоялся рискнуть своей репутацией, надев фланелевое платье леди, не до конца потерян.
— Вы испытываете мое терпение, — произнес он с напускной суровостью.
— И прекрасно.
Шарлотта не могла не улыбнуться, вспоминая об этом обмене колкостями под легкое покачивание кареты, и на сердце у нее снова стало тяжело. Она чувствовала, что за последнюю неделю весь ее мир изменился.
Хотя ни Мод, ни Селина не поверили бы ей, Шарлотта прекратила свои действия по завоеванию сердца Стоунлея. На самом деле она их и не начинала. С той самой минуты, когда она выбежала из музыкального салона, Шарлотта распрощалась со всеми своими намерениями в отношении лорда. А то, что в нем пробудился интерес к ней, — так то каприз судьбы, а от нее не уйдешь.
Шарлотта не задумывалась о его намерениях в отношении себя. Главным для нее стало — узнать, что заставляет Стоунлея так ненавидеть ее отца. Возможно, если она выяснит причину ссоры, то сможет стать посредником и помочь уладить их разногласия, и тогда лорд в ответ поддержит сэра Джона и поспособствует получению грамоты на создание акционерной компании.
Последнее соображение приободрило Шарлотту, и она не без удовольствия обратилась мыслями к предстоящему отдыху в загородном доме леди Перселл.
Когда карета, перед тем как спуститься в раскинувшуюся перед ними долину с перелесками, поднялась на холм, Эмберли объявил:
— Лонгревз.
У Шарлотты вырвался вздох восторга: напротив, на склоне холма, стоял красивый дом, возведенный по законам красоты и изящного вкуса. Ее глазам предстали стрельчатые арки, греческие колонны с капителями.
— Как гармонично сочетаются деревья и пейзаж с этим великолепным домом. Какая пластика!
— Это Рептон. Одно из его лучших творений. Необыкновенно живописно.
— Мы чудесно проведем здесь время, папа, я уверена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
— Что?
— Ты слышала, что я сказал. Он намерен погубить меня, но что тогда станет с Генри? У тебя есть собственные деньги, так что от меня ты не зависишь, но у Генри нет ни фартинга, кроме того, что он должен унаследовать вместе с титулом. И большая часть этого будет потеряна, если Стоунлею удастся осуществить свой замысел.
Шарлотта глубоко вздохнула. Жестокие слова, ей было больно даже слышать их, не то, что верить. Почему лорд так презирает и ненавидит ее отца?
— Он действительно зол на тебя настолько, что поклялся погубить? Но почему?
Сэр Джон молчал, положив стиснутый кулак на набалдашник трости. С видимым усилием он произнес:
— Мне нелегко вспоминать это. Позволь мне просто сказать, что он, привыкнув всюду совать своей нос, навсегда лишил меня надежды снова привести в Эмберли-парк жену. Я хотел это сделать четыре года назад. Стоунлей все разрушил.
— Понятно, — неохотно отозвалась Шарлотта.
Отец сказал много и ничего. Кто была та женщина, и каким образом Стоунлею удалось увести ее у отца? И что именно заставило его так поступить? И нужна ли для этого причина? Многие мужчины просто жестоки по натуре и доставляют другим страдания ради своего удовольствия.
Шарлотта, содрогнувшись, отвернулась к окну. За прошедшие со дня смерти матери семь лет она познакомилась с разными людьми и считала себя достаточно проницательной в распознавании характеров. Конечно, девушка могла поверить, что Стоунлей способен на небрежное отношение к некоторым дамам, но его желание уничтожить другого человека без видимой на то причины выглядело достаточно невероятным. И самое худшее заключалось в том, что этим человеком оказался ее отец.
Что-то в объяснениях отца не устраивало ее. Шарлотте хотелось бы получить ответ еще на многие вопросы, но она не могла заставить себя задать их. Ей тогда бы пришлось задуматься о характере отца, а это, в конце концов, не совсем честно.
Карета легко катилась по мощенной щебнем дороге, ведущей к усадьбе лорда Перселла, которая располагалась всего в нескольких милях северо-западнее Брайтона. Нежная зелень холмов Сассекса постепенно завораживала, оттесняя беспокойные мысли, изнуряющие мозг. Мягкие очертания покрытых травой возвышенностей прочертили сложенные из камня ограды. На поляне, раскинув ветки, возвышался одинокий дуб, привлекая взор красотой и величием. Из-за горы виднелся шпиль сельской церкви, которая могла видеть отряды Вильгельма Завоевателя, проходившие здесь несколько столетий назад.
В какой-то краткий миг Шарлотта захотела очутиться среди знакомых безопасных стен и запахов Эмберли-парка. Услышать, как позвякивают ключи экономки, когда она входит в комнату, уловить идущий из духовки запах пирогов с абрикосами, посидеть, склонившись над пяльцами или над книгой в утренней комнате, выходящей на самые красивые клумбы, а то и просто прилечь на своей любимой, обитой бархатом софе, и слушать, как беззаботно перекликаются малиновки. Все сказанное отцом разрушило ее мир, и самым обидным было то, что она никак не могла ему помочь.
Сэр Джон стиснул зубы, с трудом владея собой. Когда же он заговорил, в голосе его зазвучала злоба.
— Мне следовало вызвать его на дуэль! Проклятие, я должен был сделать это. А теперь посмотри, что вышло, и все потому, что я… я разыгрывал из себя джентльмена и не обращал внимания на оскорбления.
— Я поговорю с ним, — объявила Шарлотта. Слова сорвались у нее с языка прежде, чем она приняла это решение.
— Нет, — поспешно возразил ее отец. — Я хочу сказать, что не годится тебе обсуждать со Стоунлеем подобные дела. Это не дамское дело.
Шарлотта хотела возразить ему, но зачем?
Он был упрямым человеком, и никакие доводы, даже самые аргументированные, не смогли бы переубедить его. Но для себя девушка решила, что обязательно спросит об отце у Стоунлея. В конце концов, он сам флиртовал с ней… он поцеловал ее запястье на Стейне. Он вырядился в женское фланелевое платье и всего два дня назад беседовал с ней в Красном салоне. А вчера вечером на балу в «Касл Ин» он дважды танцевал с ней. Их ссора в Павильоне была забыта, более того, он искал ее, чтобы поговорить с ней.
Шарлотта не ожидала, что он подойдет к ней, а тем более станет танцевать, ведь она так решительно высказала ему свое мнение в Красном салоне Павильона. Но Стоунлей объяснил свое желание простить ее тем, что знал — Шарлотта до некоторой степени права. Даже Эмили сказала то же самое. И они словно раскрыли ему глаза, пробудили его.
Шарлотта смотрела на него с удивлением.
— Вы меня поразили, — сказала она.
— Каким же образом?
— Я была готова к тому, что остаток лета вы не будете обращать на меня внимания. Вместо этого нахожу вас немного виноватым и готовым признать свою ошибку.
— А вы полагали, что я совершенно безнадежен? — парировал он.
— Не совсем, — возразила Шарлотта. — Мужчина, который не побоялся рискнуть своей репутацией, надев фланелевое платье леди, не до конца потерян.
— Вы испытываете мое терпение, — произнес он с напускной суровостью.
— И прекрасно.
Шарлотта не могла не улыбнуться, вспоминая об этом обмене колкостями под легкое покачивание кареты, и на сердце у нее снова стало тяжело. Она чувствовала, что за последнюю неделю весь ее мир изменился.
Хотя ни Мод, ни Селина не поверили бы ей, Шарлотта прекратила свои действия по завоеванию сердца Стоунлея. На самом деле она их и не начинала. С той самой минуты, когда она выбежала из музыкального салона, Шарлотта распрощалась со всеми своими намерениями в отношении лорда. А то, что в нем пробудился интерес к ней, — так то каприз судьбы, а от нее не уйдешь.
Шарлотта не задумывалась о его намерениях в отношении себя. Главным для нее стало — узнать, что заставляет Стоунлея так ненавидеть ее отца. Возможно, если она выяснит причину ссоры, то сможет стать посредником и помочь уладить их разногласия, и тогда лорд в ответ поддержит сэра Джона и поспособствует получению грамоты на создание акционерной компании.
Последнее соображение приободрило Шарлотту, и она не без удовольствия обратилась мыслями к предстоящему отдыху в загородном доме леди Перселл.
Когда карета, перед тем как спуститься в раскинувшуюся перед ними долину с перелесками, поднялась на холм, Эмберли объявил:
— Лонгревз.
У Шарлотты вырвался вздох восторга: напротив, на склоне холма, стоял красивый дом, возведенный по законам красоты и изящного вкуса. Ее глазам предстали стрельчатые арки, греческие колонны с капителями.
— Как гармонично сочетаются деревья и пейзаж с этим великолепным домом. Какая пластика!
— Это Рептон. Одно из его лучших творений. Необыкновенно живописно.
— Мы чудесно проведем здесь время, папа, я уверена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64