Хоакин увидел, как Хоу Фан на цыпочках пробирается между витринами к Лютеру Мейджеру. Способный мальчуган! После сегодняшнего импровизированного представления, если все пройдет хорошо, Хоу Фан получит приличное вознаграждение.
Неожиданно в зале возникло легкое замешательство. Хоакин увидел, как Мейджер обернулся — и как раз вовремя, чтобы поймать большой скелет животного, который падал прямо на него.
— Что за черт? — завопил Мейджер. — Эй! Эй, ты! Вернись! Держите вора!
Быстрый, как лисица, китайский мальчуган проскользнул между витринами к выходу.
Гневно сверкнув глазами, Мейджер отпихнул скелет, затем резко распахнул пальто и вытащил пистолет.
— Стой, или я буду стрелять!
Хеллер бросилась к нему.
— Гордон, нет! Он всего лишь мальчик! Вы не можете стрелять в ребенка!
Неожиданно выстрел прогремел прямо у ее уха, и Хеллер громко вскрикнула.
В тот же миг, Мейджер выпустил пистолет и тупо посмотрел на кровь, сочившуюся по его пальцам.
Зажав рот рукой, Хеллер поискала глазами мальчика, но тот уже был недосягаем. На какое-то мгновение, перед тем как за ним захлопнулась дверь, звуки улицы ворвались в могильную тишину музея, и тут же она почувствовала движение позади себя, а когда обернулась, ее плечо упиралось в грудь дона Рикардо.
В руке он сжимал револьвер, из ствола которого поднимался легкий дымок.
— Вы пожалеете об этом, Монтаньос, — угрожающе произнес Мейджер.
— Я о многом готов пожалеть, сеньор Пирс, но только не о том, что предотвратил убийство ребенка.
Хеллер с облегчением вздохнула и посмотрела на Гордона, который, нагнувшись, поднял «дерринджер» с пола и, пряча его, бросил на девушку обозленный взгляд:
— Пойдемте со мной, я отвезу вас в гостиницу.
Она гордо подняла подбородок.
— Нет уж, спасибо, я доберусь сама.
Внезапно на его лице появилось пристыженное выражение.
— Хеллер, я…
Она протянула руку, желая остановить его.
— Что бы вы ни сказали, ничто вас не извинит, ничто! — Ее глаза пылали ненавистью. — Никогда больше не приближайтесь ни ко мне, ни к моей тете, или я всем расскажу, что произошло здесь.
— Маленький ублюдок украл деньги! Я был вправе застрелить его и защитить свою собственность!
Когда Хеллер отвернулась, он попытался подойти к ней, но был остановлен на полпути щелчком затвора. Ненавидящим взглядом он впился в направленный на него «кольт», затем развернулся и направился к выходу. Хлопнувшая дверь возвестила о его уходе.
Хеллер обернулась к дону Рикардо.
— Мы должны пойти за ним и убедиться, что он не отправился на поиски мальчика. Если найдет его, то непременно убьет.
Ее собеседник не спеша засунул пистолет в пристегнутую к поясу кожаную кобуру.
— Вор давно уже убежал, мисс, и теперь его вряд ли можно так просто отыскать.
— Откуда у вас такая уверенность? — с сомнением спросила Хеллер.
— Этот мальчик — весьма известный карманник, он часто проделывает подобное. В Сан-Франциско он знает каждый уголок. Так что не беспокойтесь — с ним все будет хорошо.
Она уставилась на него сквозь слезы.
— Каким же негодяем должен быть человек, способный убить ребенка! — Порывисто прижавшись к его груди, Хеллер и сама почувствовала себя ребенком. — Тетушка не раз говорила что в Гордоне есть что-то подозрительное, но я… я… — Она зарыдала, уткнувшись ему в плечо.
У Хоакина было немного опыта относительно поведения в подобных ситуациях, но он полагал, что успокоить женщину уж никак не труднее, чем управиться с испуганной лошадью: мягкое прикосновение, пара нежных слов, и она ваша.
Наконец Хеллер высвободилась из его объятий.
— Извините, я очень нервничала — оружие всегда пугает меня.
— Я посвящу вас в небольшую тайну, — произнес Хоа-кин тихим голосом, — меня оно тоже пугает.
Она нахмурилась.
— Тогда почему вы носите это?
— Мужчина должен уметь защитить себя.
Фыркнув, Хеллер прижала платок к носу.
— Я не знаю ни одного джентльмена в Бостоне, который бы носил оружие.
— А я и не говорил, что являюсь джентльменом. — Хоа-кин рассмеялся. — Вас это удивляет? Если мне не изменяет память, вы решили, что я не джентльмен, как только открыли глаза в комнате Елены.
Если бы Хоакин окатил ее ледяной водой, это вряд ли вызвало бы большее возмущение с ее стороны.
— Спасибо за напоминание, и ручаюсь вам, что впредь ничего подобного не повторится! — Ее подбородок взлетел вверх, губы напряглись. Даже в гневе она была прекрасна. Слишком прекрасна, подумал Хоакин, наблюдая за тем, как вздымается от волнения ее грудь под чопорным зеленым платьем. От одного только взгляда на нее у него засосало под ложечкой. Теперь он уже не сомневался, что, с тех пор как встретил ее, с ним происходит что-то особенное.
Не говоря ни слова, он подошел к одной из витрин и начал рассматривать стеклянные сосуды.
— Что вы делаете?
— Изучаю.
— Что именно?
— Просто смотрю на экспонаты — за этим я и пришел сюда.
— Но здесь ничего нет, кроме заспиртованных органов…
— Разумеется; и это не сравнимо ни с одним из бостонских музеев. Однако вам не кажется, что все это… завораживает? — Он на мгновение обернулся, а затем снова обратил взгляд на экспонаты.
Хеллер насторожилась.
— Вы бывали здесь раньше?
— Раз или два, когда учился в Гарварде.
— Гарвард? Вы окончили Гарвард?
Он снова взглянул на нее, и в его взгляде она заметила скрытую усмешку.
— Неужели в это так трудно поверить?
Хеллер попыталась улыбнуться.
— Нет. Конечно, нет. — Однако ее взгляд говорил обратное.
— Возможно, вы хотите, чтобы я процитировал Шекспира. Какое произведение вам нравится? «Венецианский купец»? «Ромео и Джульетта»?
Она отрицательно покачала головой:
— Я верю вам. Просто не думала, что у стрелков бывает гарвардское образование.
— Я не стрелок.
Хеллер опустила глаза, давая понять, что разговор на эту тему ее больше не интересует.
— Мне крайне не хотелось бы обязывать вас, но, как видите, мой сопровождающий оставил меня. Не могли бы вы стать джентльменом хотя бы ненадолго, чтобы проводить меня в гостиницу?
Как раз в это время Хоакин добрался до большой стеклянной банки, которую еще недавно осматривал Мейджер: в ней покоилась человеческая голова, залитая прозрачной жидкостью. «О Боже!» — прошептал он, нагибаясь, чтобы лучше рассмотреть. Глаза головы были открыты и черны, как два кусочка угля, прямые, густые волосы свисали вдоль странно вздутого лица, которое, несмотря на его неприятные особенности, показалось ему чрезвычайно знакомым.
Из любопытства Хоакин прочитал табличку, описывающую экспонат номер 563. «Голова бандита Хоакина Мурьеты; убит калифорнийскими рейнджерами в Канта-Крик, 25 июля 1853. Капитан Гарри Лав, отрезавший голову в доказательство смерти Мурьеты, получил в награду от государства пять тысяч долларов».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75