Что ж, скоро он узнает.
Облаченная в серый военного покроя дорожный костюм с черным кантом, Элизабет Эбигейл Вулкот сидела на софе в золотой гостиной Рейвенуорт-Холла и безумно волновалась.
Сердце молотком стучало в груди, руки нервно теребили сумочку. Поправив серую шляпку с узкими полями и спрятав под нее выбившуюся прядь темно-рыжих волос, она поудобнее устроилась на обитой золотистой тканью софе. Твердо решив не думать о том, что происходит в кабинете, она огляделась по сторонам.
Рейвенуорт-Холл своими размерами и фундаментальностью, безусловно, производил впечатление. Гостиная, в которой девушка дожидалась окончания столь важного для нее разговора, поражала богатством и изысканностью стиля. Черная мебель с позолоченной отделкой, высокие расписные потолки, на черном мраморном полу — тяжелые обюссонские ковры, на стенах — золотистые обои, и в тон им — золотые узорчатые шторы, вовсе не препятствовавшие проникновению в комнату солнечного света.
Более того, золотая гостиная вся сияла в его лучах. Он касался позолоченных рам зеркал, отчего те весело поблескивали, заставлял стоявшие вдоль стен хрустальные канделябры переливаться самыми разнообразными цветами. Но хотя гостиная и поражала своей красотой, по правде говоря, Элизабет чувствовала себя здесь не очень уютно. Ей вообще не хотелось находиться в этом доме.
Элизабет вздохнула и разгладила на подоле своего дорожного костюма несуществующую морщинку. Она знала о Рейвенуорт-Холле и его владельце, которого звали Беспутный граф, более чем достаточно, и ей меньше всего хотелось проводить время в его доме и в его обществе. К сожалению, похоже, у нее не оставалось другого выхода.
Элизабет бросила взгляд на дверь гостиной, и ей припомнился граф, каким она увидела его впервые, — высокий, темноволосый, не имеющий ничего общего с тем образом, который она себе создала.
Не потому, что он выглядел уж очень зловеще. Наоборот, граф Рейвенуорт показался ей молодым — никак не больше тридцати — и довольно привлекательным мужчиной. Вьющиеся, немного длинноватые черные волосы, чуть выдающиеся скулы, отливающие серебристым блеском голубовато-серые глаза, стройная, внушительных размеров фигура. Если уж говорить начистоту, то красивее графа Элизабет еще никого не доводилось видеть.
Однако оттого, что Николас Уорринг красив, он не становится лучше, а совершенный им поступок благовиднее, напомнила себе Элизабет. Она знала, что граф был осужден за убийство и сослан на Ямайку, где и отбывал наказание в течение семи лет. Лишь вмешательство его отца, имевшего связи, и то, что мистер Бердсолл называл «смягчающими обстоятельствами», спасло графа Рейвенуорта от виселицы.
Теперь, когда скончался его отец, он стал четвертым графом Рейвенуортом и, соответственно, ее, Элизабет, опекуном.
Одна мысль об этом заставила Элизабет вздрогнуть, и она поспешно отвела взгляд от двери. Даже сидя в гостиной, она слышала доносившийся из кабинета гул мужских голосов, и сердце у нее вновь сжалось. О чем они говорят? Сидни уверял ее, что граф ей поможет, однако Элизабет это представлялось весьма сомнительным. Голоса становились то громче, то тише, и сердце Элизабет стучало все быстрее. О Господи, что сейчас происходит за дверью кабинета?
Понимая, что поступает дурно, однако не в силах больше выдержать ни секунды, Элизабет поднялась с софы и подошла к открытой двери гостиной. Никого из слуг поблизости не было. Решительно выдохнув, Элизабет подошла к двери кабинета и приложила ухо к ее резной поверхности.
— Ты, наверное, шутишь, — проговорил Ник и, встав из-за стола, принялся мерить шагами комнату. — Не может быть, чтобы ты всерьез уговаривал меня оставить девчонку здесь, в Рейвенуорте.
Сидни Бердсолл, стройный седовласый мужчина с умными, проницательными глазами, бывший когда-то лучшим другом отца Ника, беспокойно заерзал на стуле, однако взгляда не отвел.
— Никто лучше меня не знает о твоей запятнанной репутации, Николас. С тех пор как вернулся с Ямайки, ты, похоже, поставил себе задачу разрушить то немногое, что еще осталось от твоего доброго имени.
Ник холодно взглянул на него.
— В таком случае как ты можешь предлагать, чтобы такая юная особа, как Элизабет Вулкот, жила в моем доме?
Сидни вздохнул:
— Если бы был какой-нибудь другой выход, будь уверен, я бы и не подумал обращаться к тебе. Но дело в том, что девушка находится под твоей опекой и ей грозит опасность.
— Она находилась под опекой моего отца. До сегодняшнего дня я ее и в глаза не видел.
— Это верно. Но деньги на ее расходы и обучение ты присылал, и именно ты заботился о том, чтобы Элизабет и ее тетя ни в чем не нуждались.
— Об этом заботился ты, а не я.
— Да, но с твоего ведома. Так что до сих пор ты исправно выполнял функции опекуна, и я прошу тебя всего-навсего продолжать в том же духе.
Ник раздраженно покачал головой:
— Ты знаешь, Сидни, что происходит в этом доме. Знаешь, какую жизнь я веду. Ты просишь о невозможном.
— Элизабет больше не к кому обратиться. Тебе, как никому, должно быть известно, насколько жесток и безжалостен этот Оливер Хэмптон. Уж кто его знает, что его так возбудило — то ли редкая привлекательность Элизабет, то ли резкость, с какой она отвергла его домогательства, — но лорд Бэскомб возжелал ее решительно и бесповоротно.
Ник снова подошел к столу розового дерева и устало опустился в кресло. Он прекрасно знал Бэскомба — владельца процветающей пароходной компании и отъявленного негодяя, который всегда добивался исполнения своих прихотей, невзирая на последствия, использовал людей в собственных целях, после чего безжалостно вычеркивал их из своей жизни.
Из-за того что этот сукин сын соврал на суде, его, Николаса Уорринга, сочли виновным в убийстве. Представив себе этого подонка, графа Бэскомба, рядом с такой невинной молоденькой девушкой, как Элизабет Вулкот, Ник почувствовал, что у него кровь стынет в жилах.
Он задумчиво посмотрел на своего поверенного и проговорил:
— Девушка, похоже, и в самом деле попала в переделку. Ты, конечно, обращался к властям? Что тебе сказал местный судья?
Спдми сдержанно кашлянул.
— Этот судья пляшет под дудку Бэскомба. Граф считается самым богатым человеком в Суррее и одним из богатейших в Англии, кроме того, закона он не нарушил, так что никакого обвинения против него не выдвинешь. Только мы с тобой знаем, какой это на самом деле мерзкий негодяй. В отношении Элизабет он собирался проявить неслыханное благородство — жениться на ней. И любой судья скажет, что, учитывая материальное положение Элизабет, стать графиней Бэскомб — для нее невиданное счастье.
Ник вздохнул, чувствуя, что начинает сдаваться.
— Ладно, Сидни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100