Черт побери! Неужели он и вправду думает, что ее так легко соблазнить? Что она ради него может отказаться от будущего, испортить все, предать память отца? Ради чего? Ради краткого мига блаженства в объятиях мужчины, которого едва знает. Чушь какая-то!
Что с того, что этот Доминик нравится ей как мужчина? Пусть даже больше, чем нравится, что с того? Заставляет испытывать чувства, о существовании которых она не догадывалась раньше? Она знает, что такое ответственность, что такое обязательства. Кроме того, для него она всего лишь игрушка, очередная забава. Ну уж нет! Она не допустит, чтобы ею наигрались и выбросили, как предыдущих.
Рука его легла на плечо Кэтрин, чтобы поддержать на крутой ступеньке, но на этот раз она не испытала ничего, кроме возмущения и обиды. Сегодня он очередной раз продемонстрировал ей свою силу, а ей еще предстоит доказать ему, как она умеет сопротивляться.
Доминик был очень доволен собой. Все шло точно по плану. Он добился ее доверия, и влечение к нему Кэтрин оказалось даже сильнее, чем он предполагал. Пусть она не сказала об этом прямо и наивно надеялась на то, что он ничего не видит, но голос, взгляд, неподвластный разуму язык тела рассказали ему больше, чем могли бы сказать слова.
Доминик находил ее простодушие и наивность интригующе свежими, он давно уже не сталкивался ни с чем подобным. Большинство женщин, которых он знал, хотели получить от него что-то: деньги, титул, наслаждение, которые он мог им дать. Кэтрин не имела представления о его богатстве и положении и изо всех сил старалась не выдать своих чувств.
И все же, может быть, его мать права? Может быть, она стремится одурачить его и, строя из себя недотрогу, заполучить его титул и имя?
Взглянув на спутницу, Доминик отметил про себя произошедшую с ней перемену. Несколько минут назад, там, наверху, она была другой. Если она затеяла новую игру, он рассчитает ее ходы наперед и сделает свой, упреждающий маневр.
Не сразу Доминик поймал себя на том, что улыбается, предвкушая предстоящую схватку. Она бросала ему вызов. Ладно, поиграем. Он побольше узнает о ней, подберет ключик, возбудит в ней желание и уложит в свою постель.
Он быстро окинул ее взглядом: простой наряд, блузка с глубоким вырезом, ярко-красная юбка из простого хлопка. Как бы выглядела она в дорогих шелках и атласе? Вне сомнений, как настоящая леди. Ему захотелось увидеть ее в светском обществе. Он тут же одернул себя. Как сильно он изменился за последнее время, как далек стал от своего народа.
Доминику было интересно, почему она вдруг стала к нему нежнее, мягче. Потому что узнала о его происхождении? А как бы она повела себя, узнай, что он еще и наполовину англичанин и очень богат? Конечно же, он не скажет ей об этом. Неприятно было думать, что это может существенно изменить отношение Кэтрин к нему.
— Что значит «дидикай»? — вдруг спросила Кэтрин, и Доминик невольно нахмурился.
Похоже, эта англичанка научилась уже у его матери читать чужие мысли.
— Где ты слышала это слово?
— Вацлав так назвал тебя, когда ты подошел к его повозке.
Доминик почувствовал знакомую тянущую боль под сердцем. Всякий раз он испытывал боль, услышав это обидное прозвище.
— Так цыгане называют людей смешанной крови. Он напомнил мне, кто я такой. Конечно, ведь настоящий цыган не стал бы за тебя заступаться.
От Кэтрин не ускользнула горечь, какой были проникнуты его слова.
— Я благодарна тебе за то, что ты для меня сделал. Сейчас я понимаю, чего стоил тебе этот поступок.
Чтобы помочь ей, он пошел против цыганских законов. Но почему? Кэтрин не решилась спросить его об этом.
— Неужели твое происхождение так много для тебя значит?
Доминик поддел ногой камешек, и он покатился по тропинке.
— Наверное, для других людей это не так важно, но для меня…
Но для него это значит все. Кэтрин поняла это по его молчанию, по тому, что он как-то сник.
— А как насчет народа твоего отца? Разве ты не мог остаться с ними?
Доминик усмехнулся:
— Я жил с ними, вернее существовал. Они ненавидели цыган почти так же сильно, как я ненавидел их.
Кэтрин стало жалко его. Она представила его себе ребенком: задорным, черноглазым, черноволосым. Под его внешней самоуверенностью, за напускной холодностью, спокойствием скрывалась ранимая душа ребенка. Цыган он или нет, как можно было ненавидеть мальчика?
— Значит, ты оставил отца и вернулся в табор.
В глазах его мелькнула нерешительность, словно он колебался, говорить или нет, но вскоре выражение их стало прежним.
— Пока этот народ меня принимает как своего. По крайней мере, пока я живу по их законам.
Кэтрин подумала, что недавно он нарушил закон, защитив ее от Вацлава. И как бы ни хотелось ей побольше узнать о его жизни, она удержалась от вопросов.
К табору они подошли молча. Доминик проводил Кэтрин до вагончика, поклонился и, легко коснувшись губами ее щеки, сказал;
— Спи спокойно, рыжий котенок.
— Спокойной ночи, Доминик.
Он подождал на ступенях, пока девушка не скрылась за дверью. Кэтрин спиной чувствовала его взгляд, а на губах, казалось, все еще оставался вкус его нежного, легкого поцелуя.
Закрыв за собой дверь вардо, Кэтрин прислонилась спиной к стене. Господи, как же хочется поскорее оказаться дома!
Глава 6
Светила полная луна
Над головой моей,
А ветер песни пел кустам,
Дороге и траве,
И песню ту на новый лад
О ветре и луне
Шептал камыш, кусты, трава
Их матери Земле.
Цыганская поэма. Вальтер Старки
Сначала табор двигался вдоль русла Дюранса, потом свернул на запад, к деревушке Рюлан, где каждый год проходила лошадиная ярмарка.
Кэтрин ехала рядом с Домиником, слушала его рассказы о стране, которую тот знал очень хорошо. Он рассказывал Кэтрин цыганские легенды: одна из них — о крепости Иде, цыганской цитадели, которую его предкам в кровопролитном сражении пришлось сдать врагу, — запомнилась Кэтрин больше всего. Цыгане до сих пор почитали этот день как день траура, пели печальные песни и плакали.
Доминик научил ее цыганским названиям трав, цветов и деревьев, говорил, как называют зверей и птиц. Заметив трясогузку, Доминик с хитрой улыбкой сказал:
— Трясогузку у нас называют цыганской чирикой. Говорят, где трясогузка, там и цыгане.
Через несколько часов, когда табор свернул на главную дорогу, впереди показались яркие расписные повозки другого табора.
— Мы находим друг друга по специально расставленным меткам, патринам, — пояснил Доминик. — Указателями служат ветки, зарубки, оставляемые у перекрестка дорог.
Настроение у Доминика явно было хорошим, и Кэтрин не удержалась, спросила:
— Неужели ты так любишь эту кочевую жизнь?
Она ожидала либо молчания, либо односложного ответа, но Доминик задумчиво сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87