Почему, ну почему ее не оставят в покое сегодня, хотя бы на час?!
Послышался визгливый голос сестры Доминики. Девочка вздохнула, зная с точностью до секунды, сколько времени потребуется монахине, чтобы устремиться вниз по лестнице и грубо разрушить непередаваемую красоту утра.
За все проведенные в монастыре годы Дейзи ни разу не плакала, но при звуке захлопнувшейся двери сейчас у нее перехватило дыхание. Рассерженная монахиня шагнула к девочке:
– Дейзи Форд, немедленно вернись в дортуар! Я доложу о твоем поведении преподобной матушке-настоятельнице!
В жизни не встречала такого непослушного и упрямого ребенка!
Костлявая рука стиснула плечо Дейзи и с силой подтолкнула девочку к входу. Дейзи подняла голову, чтобы в последний бесценный миг взглянуть на ласточек, но дверь снова закрылась, отсекая ее от неба, солнца и птиц. Там – свобода, счастье и свет, а она – пленница, заключенная, узница.
Охваченная мучительной тоской, девочка последовала за сестрой Доминикой по бесконечным выбеленным коридорам в часовню.
– Джесси Салливан собираются удочерить!
Волшебные слова взволнованно облетели спальню, где девочки со сноровкой бывалых солдат застилали постели.
Дейзи молча уставилась на них. Прошло довольно много времени с тех пор, как кто-то из дортуара покидал монастырь с маленьким фибровым чемоданчиком, содержавшим, по мнению сестер, самое необходимое для новой жизни – обязательный комплект нижнего белья из грубой ткани. Им с Джесси исполнилось по одиннадцать лет. Приемные родители предпочитают детей помладше. Со временем всех девочек, деливших с ней спальню, вызывали к преподобной матушке. Оттуда они возвращались счастливые, возбужденные и вскоре исчезали навсегда. Остались лишь она и Джесси. Все остальные девочки, осиротевшие в девять-десять лет, прибыли сюда сравнительно недавно. Они горько плакали по ночам, когда выключали свет и надвигались тьма и одиночество.
– Вот еще! Да меня бы сто лет назад удочерили, – объявила Джесси, обводя пренебрежительным взглядом собравшихся у ее кровати воспитанниц. – Только мой дядя был жив и не хотел давать разрешения. Теперь-то он уже умер, – добавила она с нескрываемым самодовольством.
Дейзи, слегка хмурясь, завернула простыню на десять дюймов над краем одеяла, как предписывалось правилами.
– Вы тоже скоро уйдете, – весело утешила Джесси. – Рано или поздно всех удочерят!
– Кроме меня, – заметила Дейзи, подворачивая край одеяла с аккуратностью сиделки у постели больного.
Джесси плюхнулась на постель, болтая ногами; ее глаза злорадно блеснули.
– Ну конечно, нет! Только сироты могут стать приемышами!
Дейзи, забыв обо всем, выпрямилась.
– Все мы сироты. Иначе не жили бы здесь.
Джесси улыбнулась. Улыбка почему-то показалась Дейзи неприятной, и она ощутила странную неловкость.
– Не все, – продолжала Джесси и, положив в рот карамельку, принялась медленно и громко сосать. В комнате воцарилась тишина, и девочки, окружившие Джесси, начали с неприкрытым любопытством поглядывать на Дейзи. Та, не обращая ни на кого внимания, всмотрелась в хитрые, что-то таившие глаза Джесси и неожиданно похолодела.
– Монастырь Сердца Господня – сиротский приют, – напряженно заметила Дейзи, незаметно для себя сжимая кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
– В таком случае, – кивнула Джесси, – ты должна считать себя счастливицей, потому что сюда попала.
Взгляды девочек встретились. Дейзи никогда не любила Джесси и прекрасно сознавала, что неприязнь была взаимной. Джесси – смутьянка, скандалистка и лгунья. Самым разумным для Дейзи будет не обращать внимания на глупые реплики и попросту выйти из комнаты. Однако что-то в тоне Джесси словно подзуживало пойти дальше.
Дейзи медленно направилась к кровати соперницы. Остальные воспитанницы, столпившиеся рядом, инстинктивно отступили.
– Что, спрашивается, ты хочешь этим сказать, Джесси Салливан?
Джесси рассмеялась, обнажив очень белые и маленькие зубки.
– Только то, что ты не сирота и не должна была остаться здесь. Тебе следовало жить в доме для детей, от которых отказались матери.
Дейзи приблизилась так быстро, что у Джесси не хватило времени опомниться. Сильные руки сомкнулись у нее на запястьях, глаза бешено сверкнули, резанув мгновенно побелевшее лицо Джесси.
– Моя мать не отказывалась от меня, она умерла!
– Вовсе нет! – торжествующе бросила Джесси. – Она принесла тебя сюда! Сестра Доминика сказала мне! Она принесла тебя сюда и бросила! Сестра Доминика говорила, что тебя должны были отправить в приют для брошенных детей, но преподобная матушка решила сделать для тебя исключение! Наверное, посчитала, что если ты останешься, твоя мамаша когда-нибудь передумает и вернется!
И воспользовавшись тем, что Дейзи ошеломленно застыла, постаралась поскорее вырваться. Сердце Дейзи, казалось, вот-вот разорвется. Она никак не могла вдохнуть.
– Ты лжешь!
– Нет, – заверила Джесси, проворно перебираясь на другую сторону кровати, подальше от разъяренного врага. – Спроси преподобную матушку! Спроси сестру Доминику! Кого хочешь спроси!
Лицо Джесси внезапно расплылось перед глазами. Дейзи попыталась вытянуть руку и схватиться за что-нибудь, чтобы удержаться от падения, но, кроме кровати и стайки выжидательно наблюдающих девочек, ничего не обнаружила. Кровь стучала у нее в голове, в ушах звенело.
– Я немедленно иду к преподобной матушке! И всем станет ясно, какая ты лгунья, Джесси Салливан!
Джесси, откинувшись на подушки, издевательски блеснула голубыми глазками.
– Сумеешь только доказать всем, что ты ублюдок и не должна быть среди нас. Сестра Доминика сказала…
Она так и не успела докончить. Дейзи метнулась к кровати, схватила Джесси за косички и с силой дернула. Джесси начала громко вопить, безуспешно пытаясь ударить Дейзи ногой, царапая ее лицо ногтями.
Дейзи двинула коленом в живот Джесси, и та задохнулась. Дейзи молниеносно уселась на нее верхом, отпустила косички и подняла ей руки над головой:
– Извинись за все, что наболтала здесь, Джесси Салливан! Проси прощения или выцарапаю твои гляделки!
– Нет! – всхлипнула Джесси, пытаясь вырваться. – Нет, это правда! Твоя мать бросила тебя, потому что ты была рождена в грехе. Так говорит сестра Доминика. Она говорит…
Ногти Дейзи так глубоко впились в кожу Джесси, что из-под них выступила кровь.
– Ты врешь! Признайся, что врешь.
– Никогда. Ты ублюдок! Ублю…
Дейзи, охнув, ударила Джесси по губам.
– Лгунья!
– Ублюдок!
Джесси попыталась освободиться, и обе девочки свалились на пол, брыкаясь, царапаясь и крича. Пораженные ужасом зрители пытались опомниться. Некоторые, наиболее сообразительные, побежали за помощью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Послышался визгливый голос сестры Доминики. Девочка вздохнула, зная с точностью до секунды, сколько времени потребуется монахине, чтобы устремиться вниз по лестнице и грубо разрушить непередаваемую красоту утра.
За все проведенные в монастыре годы Дейзи ни разу не плакала, но при звуке захлопнувшейся двери сейчас у нее перехватило дыхание. Рассерженная монахиня шагнула к девочке:
– Дейзи Форд, немедленно вернись в дортуар! Я доложу о твоем поведении преподобной матушке-настоятельнице!
В жизни не встречала такого непослушного и упрямого ребенка!
Костлявая рука стиснула плечо Дейзи и с силой подтолкнула девочку к входу. Дейзи подняла голову, чтобы в последний бесценный миг взглянуть на ласточек, но дверь снова закрылась, отсекая ее от неба, солнца и птиц. Там – свобода, счастье и свет, а она – пленница, заключенная, узница.
Охваченная мучительной тоской, девочка последовала за сестрой Доминикой по бесконечным выбеленным коридорам в часовню.
– Джесси Салливан собираются удочерить!
Волшебные слова взволнованно облетели спальню, где девочки со сноровкой бывалых солдат застилали постели.
Дейзи молча уставилась на них. Прошло довольно много времени с тех пор, как кто-то из дортуара покидал монастырь с маленьким фибровым чемоданчиком, содержавшим, по мнению сестер, самое необходимое для новой жизни – обязательный комплект нижнего белья из грубой ткани. Им с Джесси исполнилось по одиннадцать лет. Приемные родители предпочитают детей помладше. Со временем всех девочек, деливших с ней спальню, вызывали к преподобной матушке. Оттуда они возвращались счастливые, возбужденные и вскоре исчезали навсегда. Остались лишь она и Джесси. Все остальные девочки, осиротевшие в девять-десять лет, прибыли сюда сравнительно недавно. Они горько плакали по ночам, когда выключали свет и надвигались тьма и одиночество.
– Вот еще! Да меня бы сто лет назад удочерили, – объявила Джесси, обводя пренебрежительным взглядом собравшихся у ее кровати воспитанниц. – Только мой дядя был жив и не хотел давать разрешения. Теперь-то он уже умер, – добавила она с нескрываемым самодовольством.
Дейзи, слегка хмурясь, завернула простыню на десять дюймов над краем одеяла, как предписывалось правилами.
– Вы тоже скоро уйдете, – весело утешила Джесси. – Рано или поздно всех удочерят!
– Кроме меня, – заметила Дейзи, подворачивая край одеяла с аккуратностью сиделки у постели больного.
Джесси плюхнулась на постель, болтая ногами; ее глаза злорадно блеснули.
– Ну конечно, нет! Только сироты могут стать приемышами!
Дейзи, забыв обо всем, выпрямилась.
– Все мы сироты. Иначе не жили бы здесь.
Джесси улыбнулась. Улыбка почему-то показалась Дейзи неприятной, и она ощутила странную неловкость.
– Не все, – продолжала Джесси и, положив в рот карамельку, принялась медленно и громко сосать. В комнате воцарилась тишина, и девочки, окружившие Джесси, начали с неприкрытым любопытством поглядывать на Дейзи. Та, не обращая ни на кого внимания, всмотрелась в хитрые, что-то таившие глаза Джесси и неожиданно похолодела.
– Монастырь Сердца Господня – сиротский приют, – напряженно заметила Дейзи, незаметно для себя сжимая кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
– В таком случае, – кивнула Джесси, – ты должна считать себя счастливицей, потому что сюда попала.
Взгляды девочек встретились. Дейзи никогда не любила Джесси и прекрасно сознавала, что неприязнь была взаимной. Джесси – смутьянка, скандалистка и лгунья. Самым разумным для Дейзи будет не обращать внимания на глупые реплики и попросту выйти из комнаты. Однако что-то в тоне Джесси словно подзуживало пойти дальше.
Дейзи медленно направилась к кровати соперницы. Остальные воспитанницы, столпившиеся рядом, инстинктивно отступили.
– Что, спрашивается, ты хочешь этим сказать, Джесси Салливан?
Джесси рассмеялась, обнажив очень белые и маленькие зубки.
– Только то, что ты не сирота и не должна была остаться здесь. Тебе следовало жить в доме для детей, от которых отказались матери.
Дейзи приблизилась так быстро, что у Джесси не хватило времени опомниться. Сильные руки сомкнулись у нее на запястьях, глаза бешено сверкнули, резанув мгновенно побелевшее лицо Джесси.
– Моя мать не отказывалась от меня, она умерла!
– Вовсе нет! – торжествующе бросила Джесси. – Она принесла тебя сюда! Сестра Доминика сказала мне! Она принесла тебя сюда и бросила! Сестра Доминика говорила, что тебя должны были отправить в приют для брошенных детей, но преподобная матушка решила сделать для тебя исключение! Наверное, посчитала, что если ты останешься, твоя мамаша когда-нибудь передумает и вернется!
И воспользовавшись тем, что Дейзи ошеломленно застыла, постаралась поскорее вырваться. Сердце Дейзи, казалось, вот-вот разорвется. Она никак не могла вдохнуть.
– Ты лжешь!
– Нет, – заверила Джесси, проворно перебираясь на другую сторону кровати, подальше от разъяренного врага. – Спроси преподобную матушку! Спроси сестру Доминику! Кого хочешь спроси!
Лицо Джесси внезапно расплылось перед глазами. Дейзи попыталась вытянуть руку и схватиться за что-нибудь, чтобы удержаться от падения, но, кроме кровати и стайки выжидательно наблюдающих девочек, ничего не обнаружила. Кровь стучала у нее в голове, в ушах звенело.
– Я немедленно иду к преподобной матушке! И всем станет ясно, какая ты лгунья, Джесси Салливан!
Джесси, откинувшись на подушки, издевательски блеснула голубыми глазками.
– Сумеешь только доказать всем, что ты ублюдок и не должна быть среди нас. Сестра Доминика сказала…
Она так и не успела докончить. Дейзи метнулась к кровати, схватила Джесси за косички и с силой дернула. Джесси начала громко вопить, безуспешно пытаясь ударить Дейзи ногой, царапая ее лицо ногтями.
Дейзи двинула коленом в живот Джесси, и та задохнулась. Дейзи молниеносно уселась на нее верхом, отпустила косички и подняла ей руки над головой:
– Извинись за все, что наболтала здесь, Джесси Салливан! Проси прощения или выцарапаю твои гляделки!
– Нет! – всхлипнула Джесси, пытаясь вырваться. – Нет, это правда! Твоя мать бросила тебя, потому что ты была рождена в грехе. Так говорит сестра Доминика. Она говорит…
Ногти Дейзи так глубоко впились в кожу Джесси, что из-под них выступила кровь.
– Ты врешь! Признайся, что врешь.
– Никогда. Ты ублюдок! Ублю…
Дейзи, охнув, ударила Джесси по губам.
– Лгунья!
– Ублюдок!
Джесси попыталась освободиться, и обе девочки свалились на пол, брыкаясь, царапаясь и крича. Пораженные ужасом зрители пытались опомниться. Некоторые, наиболее сообразительные, побежали за помощью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114