– Я заеду за тобой через четверть часа, – устало пробормотал он. – Поужинаем в «Чейсен».
– Кариана! С ней все в порядке? – тревожно спросила она.
– Хейзл нашла ее в центре, как раз в ту минуту, когда она уже собиралась войти в один из клубов. К счастью, вокруг было не так много народу, а те, кто видел ее, попросту не узнали. Сейчас она спит, а завтра утром и не вспомнит о том, как сбежала из дома.
В его голосе звучало столько боли, что сердце Валентины едва не разорвалось, особенно при мысли о том, что ей предстоит ранить его еще сильнее.
– Увидимся, – запинаясь пробормотала она и дрожащей рукой, не попадая на рычаги, бросила трубку.
Неужели сегодня их последнее любовное свидание? Думать об этом было невыносимо. Она спросит его в последний раз, есть ли у них общее будущее. Ведь у Карианы наверняка много родственников, которые могли бы заботиться о ней. Уолли Баррен говорил, что она принадлежит к одной из самых аристократических семей на восточном побережье.
Надежда росла, и Валентина лихорадочно цеплялась за нее. Она даже нашла в себе силы надушиться и подвести глаза.
– Пожалуйста, Боже, пусть он скажет «да»! – прошептала она, застегивая на шее жемчужную нить. – И пусть все будет хорошо! Пожалуйста! Прошу тебя!
Он обнял ее в тот же миг, как переступил порог, и долго, с мучительной нежностью, целовал.
– Сегодняшний день был настоящим адом, – выдохнул он наконец, разжимая руки. – Пойдем поужинаем, выпьем что-нибудь и поговорим.
– Да, – кивнула она, пытаясь сохранить самообладание. – Нам о многом нужно поговорить, Видал.
Метрдотель, почтительно кланяясь, приветствовал именитых гостей, и Видал попросил его отвести им кабинку в самом уединенном уголке. Сегодня у них было не то настроение, чтобы изучать меню, и пришлось оставить заказ на усмотрение официанта.
Как только они остались одни, Видал крепко сжал руку Валентины.
– Прости за утреннюю сцену. Ты, должно быть, никак не могла понять, какого черта здесь случилось.
– Не могла. Сначала.
Она судорожно вцепилась в его пальцы, словно боялась, что Видал исчезнет.
– Почему ты не рассказал мне раньше? Я… я понятия не имела, что Кариана… так больна.
– Никто и не знает. Кроме слуг и Тео.
– А ее родные?
Видал помрачнел.
– Им известно, что у нее неустойчивая психика, но всю правду я утаил.
– Но почему? Зачем скрывать такое? Они могли бы помочь.
– Я уже пытался все им объяснить, – с горечью ответил Видал, – и с меня хватит. Их решение любой проблемы, которая, как они выражаются, может «опозорить семью», – Делать вид, что ее попросту не существует. Если же это им не удается, тогда ее необходимо скрыть, да понадежнее.
– Не понимаю, – дрожа, пробормотала Валентина. Родители Карианы должны помочь, иначе как Видал сможет уйти к ней? Жениться и дать имя своему ребенку?
– Если Кариана вернется домой и выкинет нечто, подобное Сегодняшнему, сверхреспектабельные Дансарты очень быстро и без всякой огласки отправят ее в частную лечебницу для умалишенных.
Во рту у Валентины так пересохло, что она с трудом разлепила губы.
– Похоже, именно в этом она и нуждается? – нерешительно спросила она, не в силах встретиться с ним взглядом.
– Нет! – взорвался Видал, отдергивая руку и нервно Приглаживая волосы. – Большую часть времени она совершенно нормальна. Конечно, тебе трудно поверить в такое, но это чистая правда. Она очень мягкая и застенчивая.
– Тогда в чем дело? – недоумевающе прошептала Валентина. – Что с ней происходит?
– Не знаю, – с отчаянием признался Видал. – Без всяких причин она начинает меняться. Становится капризной, раздражительной, угрюмой и мгновенно теряет способность логически мыслить. Иногда все кончается потоком слез и непристойностей, иногда, как сегодня, она исчезает с первым попавшимся знакомым мужчиной. При этом Кариана сыплет гнусностями и не сознает, одета она или голая.
При появлении официанта, принесшего вино, оба замолчали, но после его ухода Видал продолжал:
– Лечебница ничего хорошего не даст. Большую часть времени она просто будет недоумевать, почему ее туда поместили.
– Но она должна осознавать, что больна!
– Кариане известно только, что есть дни, которые начисто выпадают у нее из памяти. И что в это время ее поведение… мягко говоря, не совсем укладывается в рамки приличия. И теперь она живет в постоянном страхе.
– Именно поэтому она и уезжает так часто? – допытывалась Валентина, чувствуя, как с каждым мгновением умирает надежда.
– Да, в Швейцарии живет доктор, которому она бесконечно доверяет. Я пытался обращаться к докторам в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, но никто из них не сумел помочь.
Валентина вспомнила, как мельком увидела Кариану, когда Видал привел жену на студию, чтобы показать декорации к «Королеве-воительнице». Лицо ее сияло почти неземной красотой. Каждое движение было исполнено грации, и Кариана казалась воплощенным изяществом. А голос звучал так нежно! И вот чудовищное несчастье сломало жизнь этой ни в чем не повинной женщины.
Валентине стало плохо. Этот ужас невозможно представить. Что приходится выносить Видалу и остальным домочадцам!
– Мне так жаль, – звенящим от слез голосом пробормотала она. Валентине действительно было жаль Кариану.
Жаль Видала. Жаль себя и ребенка, которого она носит.
Официант поставил перед ними тарелки с закусками, но ни Видал, ни Валентина не потянулись за приборами.
– Неужели ничего нельзя сделать? Совсем ничего?
Видал покачал головой.
– Только оставить все как есть. Просить Хейзл Ренко следить за Карианой, пока меня нет дома. Разрешать Кари-ане бывать на людях в спокойные дни и защищать ее от самой себя в плохие.
Валентина отчетливо видела себя в зеркале, висевшем на дальней стене. Мягкие темные волосы волнами падают на плечи, густые ресницы обрамляют светящиеся огромные глаза, полные, красиво вырезанные губы чуть подкрашены не модной, розовой помадой. Она прекрасна. Богата. Знаменита. Любима. И сохранит все это, если последует совету доктора Хелмана и сделает аборт. Это будет так просто. Так легко. И так несправедливо. Так подло. Она не может убить дитя Видала. Скорее покончит с собой.
Валентина снова взглянула на Видала. Нельзя больше медлить с вопросом, от которого зависит вся ее жизнь.
– И нет никакого выхода? Нам никогда не удастся пожениться?
Ответом была непереносимая боль в глазах Видала.
– Нет, – мягко сказал он. – Я обещал Кариане, что ей никогда не придется остаться наедине с мраком. Я не могу нарушить слово.
Стены ресторана, казалось, начали смыкаться, грозя раздавить Валентину. Это было еще хуже, чем те минуты в приемной матери-настоятельницы. Хуже, чем то мгновение, когда Валентина узнала, что Видал женат. Хуже, чем все злосчастья, которые ей когда-то довелось перенести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
– Кариана! С ней все в порядке? – тревожно спросила она.
– Хейзл нашла ее в центре, как раз в ту минуту, когда она уже собиралась войти в один из клубов. К счастью, вокруг было не так много народу, а те, кто видел ее, попросту не узнали. Сейчас она спит, а завтра утром и не вспомнит о том, как сбежала из дома.
В его голосе звучало столько боли, что сердце Валентины едва не разорвалось, особенно при мысли о том, что ей предстоит ранить его еще сильнее.
– Увидимся, – запинаясь пробормотала она и дрожащей рукой, не попадая на рычаги, бросила трубку.
Неужели сегодня их последнее любовное свидание? Думать об этом было невыносимо. Она спросит его в последний раз, есть ли у них общее будущее. Ведь у Карианы наверняка много родственников, которые могли бы заботиться о ней. Уолли Баррен говорил, что она принадлежит к одной из самых аристократических семей на восточном побережье.
Надежда росла, и Валентина лихорадочно цеплялась за нее. Она даже нашла в себе силы надушиться и подвести глаза.
– Пожалуйста, Боже, пусть он скажет «да»! – прошептала она, застегивая на шее жемчужную нить. – И пусть все будет хорошо! Пожалуйста! Прошу тебя!
Он обнял ее в тот же миг, как переступил порог, и долго, с мучительной нежностью, целовал.
– Сегодняшний день был настоящим адом, – выдохнул он наконец, разжимая руки. – Пойдем поужинаем, выпьем что-нибудь и поговорим.
– Да, – кивнула она, пытаясь сохранить самообладание. – Нам о многом нужно поговорить, Видал.
Метрдотель, почтительно кланяясь, приветствовал именитых гостей, и Видал попросил его отвести им кабинку в самом уединенном уголке. Сегодня у них было не то настроение, чтобы изучать меню, и пришлось оставить заказ на усмотрение официанта.
Как только они остались одни, Видал крепко сжал руку Валентины.
– Прости за утреннюю сцену. Ты, должно быть, никак не могла понять, какого черта здесь случилось.
– Не могла. Сначала.
Она судорожно вцепилась в его пальцы, словно боялась, что Видал исчезнет.
– Почему ты не рассказал мне раньше? Я… я понятия не имела, что Кариана… так больна.
– Никто и не знает. Кроме слуг и Тео.
– А ее родные?
Видал помрачнел.
– Им известно, что у нее неустойчивая психика, но всю правду я утаил.
– Но почему? Зачем скрывать такое? Они могли бы помочь.
– Я уже пытался все им объяснить, – с горечью ответил Видал, – и с меня хватит. Их решение любой проблемы, которая, как они выражаются, может «опозорить семью», – Делать вид, что ее попросту не существует. Если же это им не удается, тогда ее необходимо скрыть, да понадежнее.
– Не понимаю, – дрожа, пробормотала Валентина. Родители Карианы должны помочь, иначе как Видал сможет уйти к ней? Жениться и дать имя своему ребенку?
– Если Кариана вернется домой и выкинет нечто, подобное Сегодняшнему, сверхреспектабельные Дансарты очень быстро и без всякой огласки отправят ее в частную лечебницу для умалишенных.
Во рту у Валентины так пересохло, что она с трудом разлепила губы.
– Похоже, именно в этом она и нуждается? – нерешительно спросила она, не в силах встретиться с ним взглядом.
– Нет! – взорвался Видал, отдергивая руку и нервно Приглаживая волосы. – Большую часть времени она совершенно нормальна. Конечно, тебе трудно поверить в такое, но это чистая правда. Она очень мягкая и застенчивая.
– Тогда в чем дело? – недоумевающе прошептала Валентина. – Что с ней происходит?
– Не знаю, – с отчаянием признался Видал. – Без всяких причин она начинает меняться. Становится капризной, раздражительной, угрюмой и мгновенно теряет способность логически мыслить. Иногда все кончается потоком слез и непристойностей, иногда, как сегодня, она исчезает с первым попавшимся знакомым мужчиной. При этом Кариана сыплет гнусностями и не сознает, одета она или голая.
При появлении официанта, принесшего вино, оба замолчали, но после его ухода Видал продолжал:
– Лечебница ничего хорошего не даст. Большую часть времени она просто будет недоумевать, почему ее туда поместили.
– Но она должна осознавать, что больна!
– Кариане известно только, что есть дни, которые начисто выпадают у нее из памяти. И что в это время ее поведение… мягко говоря, не совсем укладывается в рамки приличия. И теперь она живет в постоянном страхе.
– Именно поэтому она и уезжает так часто? – допытывалась Валентина, чувствуя, как с каждым мгновением умирает надежда.
– Да, в Швейцарии живет доктор, которому она бесконечно доверяет. Я пытался обращаться к докторам в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, но никто из них не сумел помочь.
Валентина вспомнила, как мельком увидела Кариану, когда Видал привел жену на студию, чтобы показать декорации к «Королеве-воительнице». Лицо ее сияло почти неземной красотой. Каждое движение было исполнено грации, и Кариана казалась воплощенным изяществом. А голос звучал так нежно! И вот чудовищное несчастье сломало жизнь этой ни в чем не повинной женщины.
Валентине стало плохо. Этот ужас невозможно представить. Что приходится выносить Видалу и остальным домочадцам!
– Мне так жаль, – звенящим от слез голосом пробормотала она. Валентине действительно было жаль Кариану.
Жаль Видала. Жаль себя и ребенка, которого она носит.
Официант поставил перед ними тарелки с закусками, но ни Видал, ни Валентина не потянулись за приборами.
– Неужели ничего нельзя сделать? Совсем ничего?
Видал покачал головой.
– Только оставить все как есть. Просить Хейзл Ренко следить за Карианой, пока меня нет дома. Разрешать Кари-ане бывать на людях в спокойные дни и защищать ее от самой себя в плохие.
Валентина отчетливо видела себя в зеркале, висевшем на дальней стене. Мягкие темные волосы волнами падают на плечи, густые ресницы обрамляют светящиеся огромные глаза, полные, красиво вырезанные губы чуть подкрашены не модной, розовой помадой. Она прекрасна. Богата. Знаменита. Любима. И сохранит все это, если последует совету доктора Хелмана и сделает аборт. Это будет так просто. Так легко. И так несправедливо. Так подло. Она не может убить дитя Видала. Скорее покончит с собой.
Валентина снова взглянула на Видала. Нельзя больше медлить с вопросом, от которого зависит вся ее жизнь.
– И нет никакого выхода? Нам никогда не удастся пожениться?
Ответом была непереносимая боль в глазах Видала.
– Нет, – мягко сказал он. – Я обещал Кариане, что ей никогда не придется остаться наедине с мраком. Я не могу нарушить слово.
Стены ресторана, казалось, начали смыкаться, грозя раздавить Валентину. Это было еще хуже, чем те минуты в приемной матери-настоятельницы. Хуже, чем то мгновение, когда Валентина узнала, что Видал женат. Хуже, чем все злосчастья, которые ей когда-то довелось перенести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114