Я...
– Ты красивая, – повторил он. – Чарующая, как мечта. Прекраснее просто нельзя вообразить. При виде тебя не устоит ни один мужчина.
Она широко распахнула глаза. Он подошел и встал рядом. Зеркало отражало все: белое и черное, женщину и мужчину.
Он зарылся пальцами в ее волосы.
– Я готов был смотреть на тебя не отрываясь. Мне хотелось стать лунным светом и прикасаться к твоему восхитительному телу. Черт возьми, я этого жажду, и пусть моя грешная душа горит за это в аду – мне все равно.
Последней его фразы Силвер уже не расслышала. У, нее голова шла кругом от всего, что ей довелось услышать.
– Но почему же?.. В Кингсдон-Кроссе ты всем видом давал мне понять, что тебе не терпится, чтобы я поскорее ушла.
– Да. Но тогда я был пьян. А сегодня, о, сейчас я опьянен тобой, Солнышко. Так как я трезв, то могу позволить себе быть здесь. Могу подойти к тебе так близко. – Он рассмеялся странным гортанным смехом. – Трезвый я гораздо более опасен, крошка моя. Потому что сегодня я просто мужчина. Жестокосердный преступник, охотящийся за нежной и легкой добычей.
– Вам... вам не следовало сюда приходить.
– Разумеется. Но мне захотелось прийти. Блэквуд никогда не откажет себе в удовольствии, – неожиданно добавил он.
«Зачем он это сказал, да еще таким голосом? Кого он хочет убедить: меня или себя?» – подумала Силвер.
– Но это же опасно!
– Да. Так что можете взять пистолет, что лежит у вас на столике, и использовать его по назначению.
Силвер нетерпеливо перебила его:
– Да не для меня опасно, а для вас. Может, Миллбэнк подослал кого-нибудь шпионить за вами.
Его бездонные янтарные глаза сверкнули из-под маски.
– Дурочка ты, дурочка. Это же только для тебя опасно, как ты не понимаешь? Тебе нужно меня бояться. Откуда ты знаешь, что я чувствую и что у меня на уме? Разве тебе сейчас не страшно?
У Силвер пересохло в горле.
– Страшно.
– Значит, ты меня боишься.
Силвер подняла руку в знак протеста. Ей не хотелось с ним соглашаться.
– И вовсе я не тебя боюсь, а тех чувств, которые ты во мне будишь. Я не понимаю, что со мной происходит. – Она сглотнула: эти слова давались ей с трудом. – Но все это очень странно.
Разбойник чертыхнулся.
– Как же так получилось, что никто не научил тебя, что искренней быть нельзя? Никто не сказал тебе, что нужно быть холодной и расчетливой и никому не открывать своих сокровенных чувств?
– А тебя разве этому учили?
– Этому всех учат, – отрывисто проронил человек в черном. – Но вам, видно, посчастливилось. – Он прикоснулся к ее каштановому локону. – У вас, наверное, были очень добрые наставники.
Силвер снова сглотнула, безнадежно пытаясь привести свои мысли в порядок.
– Вам... вам лучше уйти. Вдруг сюда кто-нибудь заглянет? Вас схватят и... – Силвер не закончила фразы.
– Ах, Солнышко, я им так просто в руки не дамся, уверяю вас.
Она изо всех сил вцепилась в рубашку, которой старалась прикрыть грудь. На душе у нее кошки скребли.
– Не смейте с этим шутить! – Голос ее оборвался, и она попыталась замаскировать свое волнение с помощью гнева. – Ненавижу всю эту глупую историю, слышите? И вас тоже ненавижу!
– Ну конечно же, – сказал он, неторопливо перебирая пальцами в бархатных перчатках ее шелковистые волосы, – прекрасно все понимаю.
– Нет, ни о чем вы не задумываетесь! Вы ездите, где вам хочется, и возвращаетесь сюда, когда вам взбредет в голову! Я даже не имею представления, кто вы! Я ничего о вас не знаю! И мне это не дает покоя. Я постоянно строю догадки, пытаюсь понять, что вы за человек. И отчаянно тревожусь, что они... вас...
Он обнял ее рукой за талию. Его губы прикоснулись к ее макушке. Силвер задрожала. Ее захлестнули прежде неведомые ей чувства.
– Нет, – твердо сказал он. – Они никогда меня не схватят. Об этом не беспокойтесь. Может, они меня убьют, но ни за что не поймают, – добавил он с иронией.
– Вам бы только шутки шутить! – При одной мысли о том, что его могут убить, ее горло сдавил спазм. – С чего вы взяли, что я буду горевать, если вас схватят? Мне все равно, что с вами будет! Пусть вас закуют в цепи! Пусть вас бросят в тюрьму Нориджа! – Она обернулась и толкнула свободной рукой его в грудь. – Уходите. И никогда больше не возвращайтесь!
– Как прикажете. – Но он не сдвинулся с места.
– Приказываю. – Она сердито смахнула со щеки слезинку. – Уходите.
Нахмурившись, он посмотрел на ее влажное от слез лицо.
– Уходите, что стоите! Я вовсе не плачу. – Она вызывающе шмыгнула носом. – Это никакие не слезы. А вас я ненавижу, слышите? Вы самый обыкновенный ворюга! Грабитель с большой дороги! Человек, которому чужды такие понятия, как честь и благородство. – Она уже не могла остановиться. Накипевшие чувства просили выхода наружу. – Правильно про вас все говорят! Вы достойны того, чтобы вас вздернули на виселице!
– Сущая правда.
– Даже не пытайтесь мне возражать!
Серебряный шрамик на губе Люка блеснул в лунном свете.
– Кто я такой, чтобы вам возражать, Солнышко?
По телу ее пробежала дрожь.
– И соглашаться со мной во всем тоже не смейте! Даже не пытайтесь меня очаровать, рассыпая обещания и даря улыбки! И не шутите так больше! Со смертью шутки плохи. Она приходит тогда, когда ее меньше всего ждешь, – убежденно заявила Силвер.
– Вы правы. В будущем я стану осмотрительнее со своими словами.
– Вам пора. Здесь небезопасно.
– Вы, как всегда, совершенно правы.
– Ну так уходите же. Что вас держит? Что, если они...
– Сейчас. – Он провел ладонью по ее щеке и прикоснулся к ее губам, которые ему не терпелось поцеловать. – Сейчас...
Он старался не опускать глаз ниже, не смотреть на ее полную грудь под тонкой дымкой батистовой сорочки. Он прикрыл глаза и почувствовал ее особый, неповторимый аромат: благоухание лаванды и розы.
– Ты пахнешь как сладкий, бесконечный летний день, Солнышко. Другого сравнения я подобрать не могу. Черт возьми, я не в силах ни о чем больше думать, кроме тебя. Я вижу только твою кожу, твои глаза. Я слышу только твой восхитительный низкий голос. – Его пальцы еще глубже зарылись в ее волосы. – Я постоянно мечтаю о тебе. А для человека, ведущего такой образ жизни, как я, мечты – штука очень опасная.
Он не сводил глаз с их отражения в огромном псише. В зеркале он казался суровым и непреклонным. Она – бледной и вопрошающей.
И юной. Господи, какой же она казалась юной!
«Я никогда не был таким юным, – угрюмо подумал Люк. – Никогда. Даже когда мне был всего день от роду».
Что же ему делать? Он терял рассудок всякий раз, когда видел ее. Господи, и теперь с ним происходило то же самое.
– Пойдем со мной. – Он сам удивился этим словам, вырвавшимся у него помимо его воли.
Она широко раскрыла глаза – зеленые крапинки среди мерцающего золота.
– Почему?
Люк улыбнулся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– Ты красивая, – повторил он. – Чарующая, как мечта. Прекраснее просто нельзя вообразить. При виде тебя не устоит ни один мужчина.
Она широко распахнула глаза. Он подошел и встал рядом. Зеркало отражало все: белое и черное, женщину и мужчину.
Он зарылся пальцами в ее волосы.
– Я готов был смотреть на тебя не отрываясь. Мне хотелось стать лунным светом и прикасаться к твоему восхитительному телу. Черт возьми, я этого жажду, и пусть моя грешная душа горит за это в аду – мне все равно.
Последней его фразы Силвер уже не расслышала. У, нее голова шла кругом от всего, что ей довелось услышать.
– Но почему же?.. В Кингсдон-Кроссе ты всем видом давал мне понять, что тебе не терпится, чтобы я поскорее ушла.
– Да. Но тогда я был пьян. А сегодня, о, сейчас я опьянен тобой, Солнышко. Так как я трезв, то могу позволить себе быть здесь. Могу подойти к тебе так близко. – Он рассмеялся странным гортанным смехом. – Трезвый я гораздо более опасен, крошка моя. Потому что сегодня я просто мужчина. Жестокосердный преступник, охотящийся за нежной и легкой добычей.
– Вам... вам не следовало сюда приходить.
– Разумеется. Но мне захотелось прийти. Блэквуд никогда не откажет себе в удовольствии, – неожиданно добавил он.
«Зачем он это сказал, да еще таким голосом? Кого он хочет убедить: меня или себя?» – подумала Силвер.
– Но это же опасно!
– Да. Так что можете взять пистолет, что лежит у вас на столике, и использовать его по назначению.
Силвер нетерпеливо перебила его:
– Да не для меня опасно, а для вас. Может, Миллбэнк подослал кого-нибудь шпионить за вами.
Его бездонные янтарные глаза сверкнули из-под маски.
– Дурочка ты, дурочка. Это же только для тебя опасно, как ты не понимаешь? Тебе нужно меня бояться. Откуда ты знаешь, что я чувствую и что у меня на уме? Разве тебе сейчас не страшно?
У Силвер пересохло в горле.
– Страшно.
– Значит, ты меня боишься.
Силвер подняла руку в знак протеста. Ей не хотелось с ним соглашаться.
– И вовсе я не тебя боюсь, а тех чувств, которые ты во мне будишь. Я не понимаю, что со мной происходит. – Она сглотнула: эти слова давались ей с трудом. – Но все это очень странно.
Разбойник чертыхнулся.
– Как же так получилось, что никто не научил тебя, что искренней быть нельзя? Никто не сказал тебе, что нужно быть холодной и расчетливой и никому не открывать своих сокровенных чувств?
– А тебя разве этому учили?
– Этому всех учат, – отрывисто проронил человек в черном. – Но вам, видно, посчастливилось. – Он прикоснулся к ее каштановому локону. – У вас, наверное, были очень добрые наставники.
Силвер снова сглотнула, безнадежно пытаясь привести свои мысли в порядок.
– Вам... вам лучше уйти. Вдруг сюда кто-нибудь заглянет? Вас схватят и... – Силвер не закончила фразы.
– Ах, Солнышко, я им так просто в руки не дамся, уверяю вас.
Она изо всех сил вцепилась в рубашку, которой старалась прикрыть грудь. На душе у нее кошки скребли.
– Не смейте с этим шутить! – Голос ее оборвался, и она попыталась замаскировать свое волнение с помощью гнева. – Ненавижу всю эту глупую историю, слышите? И вас тоже ненавижу!
– Ну конечно же, – сказал он, неторопливо перебирая пальцами в бархатных перчатках ее шелковистые волосы, – прекрасно все понимаю.
– Нет, ни о чем вы не задумываетесь! Вы ездите, где вам хочется, и возвращаетесь сюда, когда вам взбредет в голову! Я даже не имею представления, кто вы! Я ничего о вас не знаю! И мне это не дает покоя. Я постоянно строю догадки, пытаюсь понять, что вы за человек. И отчаянно тревожусь, что они... вас...
Он обнял ее рукой за талию. Его губы прикоснулись к ее макушке. Силвер задрожала. Ее захлестнули прежде неведомые ей чувства.
– Нет, – твердо сказал он. – Они никогда меня не схватят. Об этом не беспокойтесь. Может, они меня убьют, но ни за что не поймают, – добавил он с иронией.
– Вам бы только шутки шутить! – При одной мысли о том, что его могут убить, ее горло сдавил спазм. – С чего вы взяли, что я буду горевать, если вас схватят? Мне все равно, что с вами будет! Пусть вас закуют в цепи! Пусть вас бросят в тюрьму Нориджа! – Она обернулась и толкнула свободной рукой его в грудь. – Уходите. И никогда больше не возвращайтесь!
– Как прикажете. – Но он не сдвинулся с места.
– Приказываю. – Она сердито смахнула со щеки слезинку. – Уходите.
Нахмурившись, он посмотрел на ее влажное от слез лицо.
– Уходите, что стоите! Я вовсе не плачу. – Она вызывающе шмыгнула носом. – Это никакие не слезы. А вас я ненавижу, слышите? Вы самый обыкновенный ворюга! Грабитель с большой дороги! Человек, которому чужды такие понятия, как честь и благородство. – Она уже не могла остановиться. Накипевшие чувства просили выхода наружу. – Правильно про вас все говорят! Вы достойны того, чтобы вас вздернули на виселице!
– Сущая правда.
– Даже не пытайтесь мне возражать!
Серебряный шрамик на губе Люка блеснул в лунном свете.
– Кто я такой, чтобы вам возражать, Солнышко?
По телу ее пробежала дрожь.
– И соглашаться со мной во всем тоже не смейте! Даже не пытайтесь меня очаровать, рассыпая обещания и даря улыбки! И не шутите так больше! Со смертью шутки плохи. Она приходит тогда, когда ее меньше всего ждешь, – убежденно заявила Силвер.
– Вы правы. В будущем я стану осмотрительнее со своими словами.
– Вам пора. Здесь небезопасно.
– Вы, как всегда, совершенно правы.
– Ну так уходите же. Что вас держит? Что, если они...
– Сейчас. – Он провел ладонью по ее щеке и прикоснулся к ее губам, которые ему не терпелось поцеловать. – Сейчас...
Он старался не опускать глаз ниже, не смотреть на ее полную грудь под тонкой дымкой батистовой сорочки. Он прикрыл глаза и почувствовал ее особый, неповторимый аромат: благоухание лаванды и розы.
– Ты пахнешь как сладкий, бесконечный летний день, Солнышко. Другого сравнения я подобрать не могу. Черт возьми, я не в силах ни о чем больше думать, кроме тебя. Я вижу только твою кожу, твои глаза. Я слышу только твой восхитительный низкий голос. – Его пальцы еще глубже зарылись в ее волосы. – Я постоянно мечтаю о тебе. А для человека, ведущего такой образ жизни, как я, мечты – штука очень опасная.
Он не сводил глаз с их отражения в огромном псише. В зеркале он казался суровым и непреклонным. Она – бледной и вопрошающей.
И юной. Господи, какой же она казалась юной!
«Я никогда не был таким юным, – угрюмо подумал Люк. – Никогда. Даже когда мне был всего день от роду».
Что же ему делать? Он терял рассудок всякий раз, когда видел ее. Господи, и теперь с ним происходило то же самое.
– Пойдем со мной. – Он сам удивился этим словам, вырвавшимся у него помимо его воли.
Она широко раскрыла глаза – зеленые крапинки среди мерцающего золота.
– Почему?
Люк улыбнулся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102