Мгновение спустя раздался нерешительный стук, а затем дверь уже с привычным слуху жутким скрипом приотворилась на несколько дюймов. В образовавшуюся щель всунулась голова оруженосца.
— Пардон, леди. Милорд послал меня узнать, все ли здесь имеется необходимое вам для купания?
Элен воззрилась на него с недоверием. Симон вошел и прикрыл за собой дверь.
— Ричард прислал воду, — пояснил мальчик по-французски, указывая на ведра, расставленные у огня. — Не хотите ли, чтобы я наполнил бадью?
Ванна… для нее? Элен никак не могла отделаться от подозрений. Какую выгоду он надеется извлечь из столь великодушного поступка? На уме у него какая-то хитрость, какой-то подвох.
— Передай господину, что я чиста! — выпалила Элен. — Я предпочитаю не мыться.
Игнорируя слова девушки, Симон подошел к очагу и принялся переливать ведра с горячей водой в бадью. Из облака окутавшего его пара Симон принялся уговаривать ее:
— Не надо бояться воды. От мытья вы не заболеете, как некоторые думают. В конце концов, в комнате тепло, и нет опасности подхватить простуду. — Он улыбнулся приглашающе: — Пожалуйста, леди, все готово. Вряд ли вы уж так страшитесь воды. Судя по вашему прыжку с обрыва, я бы этого не сказал.
Он опрокинул в бадью последнее ведро с водой и сказал:
— Кажется, вы вообще мало чего боитесь. Ричард тоже такой и часто лезет в самое пекло. Мой друг сэр Жиль говорит, что Ричард играет со смертью, но, однако, сам он не отстает от милорда ни на шаг.
Элен внезапно догадалась, что юноша смотрит на нее с обожанием. Вероятно, он мог быть полезен, если заручиться его дружбой. Конечно, он никогда не предаст своего господина, но из его болтовни можно выудить ценные сведения. Симон ею очарован, считает ее хорошенькой, несмотря на ее теперешнее жалкое состояние и внешний вид.
Возникшая идея приободрила Элен.
— Как давно вы служите вашему милорду? — кротким голосом спросила она.
— Меньше года. Мне только исполнилось пятнадцать, но Ричард сказал, что я лучший оруженосец из тех, кто у него был, — похвастался Симон.
Но его приподнятое настроение вмиг померкло при воспоминании о той головомойке, которую недавно устроил ему Ричард. Опустив голову, он застыл в смущенной позе с пустыми ведрами в руках.
— Конечно, я совершаю ошибки, — добавил он с неожиданной искренностью.
Несмотря на всю свою предубежденность к англичанам, Элен всем сердцем потянулась к Симону. Почему-то она не видела в нем врага. Он напомнил ей тех юношей из хороших семейств, которые собирались в замке Тайви, когда лорд Олдуин устраивал там праздничные турниры. Заносчивые и хвастливые, как все юнцы, они тут же бледнели и сникали при малейшей, пусть даже ими самими воображаемой оплошности, больше всего опасаясь, что она нанесет урон их мужскому достоинству. А мужское начало в них только начинало проступать. В сущности, это были еще дети.
— В пятнадцать лет всегда трудно разобраться, что хорошо, а что плохо, — заметила она серьезно, спрятав невольную улыбку. — Я уверена, что милорд и не рассчитывает, что вы будете во всем совершенны. С каждым годом прибавляется мудрости.
— Так и Ричард говорит. А сколько вам лет?
— Семнадцать. — Она пожала плечами. — Вероятно, уже исполнилось. Я даже не знаю, какой сейчас месяц.
Симон поглядел на нее недоверчиво:
— Семнадцать!
Элен не в силах была удержаться от улыбки.
— Ну да! По вашим меркам я уже старуха. Я родилась в апреле.
— Но… но… вы такая тощая! — Мальчик невольно перешел на интимно-дружеский тон. — Ричард посчитал, что тебе тринадцать или четырнадцать.
Обида отразилась на лице Элен, она покраснела. Значит, Ричард и не воспринял ее как женщину.
— Если я тощая и маленькая, — вырвалось у нее, — то это потому, что я недоедаю. Вы, англичане, просидели всю зиму в наших крепостях, укрывались нашими одеялами, поедали наш хлеб, резали наш скот.
Она сделала паузу. Горечь и негодование, ненависть побежденного к победителям всколыхнули ее душу, будто прорвало какую-то плотину. Голос ее обрел силу и страсть, которая сама способна была убивать, не руками, но словом.
— Ты не встретишь жирного уэльсца, если только он не мерзкий предатель, ваш прихвостень!
Симон выпрямился и возмущенно ответил:
— Вы, уэльсцы, затеяли это! Не мы! Святыми мощами могу поклясться, что это люди Луэллина пробрались тайком среди ночи и вырезали всех в Рудалане и Флинте. И случилось это в Вербное воскресенье, прости, Господи!
— Это был не Луэллин! — гневно возразила Элен. — Это был его брат Дэвид. И поступил он так, как научили его когда-то драгоценные его союзники англичане. Дурные примеры заразительны. У меня пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы пересчитать, сколько раз вы так же по ночам нападали и убивали всех без разбора — и мужчин, и женщин, и детей.
— Твои слова лишь доказывают, как мало ты знаешь об этом, — откликнулся Симон, с трудом вернув себе холодное достоинство, приличествующее оруженосцу такой важной персоны, как сэр Ричард Бассет. — Мойся или нет — как хочешь! Мне все равно.
Элен проводила взглядом светловолосого мальчишку, который с гордым видом прошагал до двери и нарочито резко захлопнул ее за собой. С досады она прикусила губу. Не многого же она добилась в результате состоявшегося разговора! Оруженосец Ричарда был единственным, кто отнесся к ней с теплотой, а она оттолкнула его от себя, затеяв бесполезный спор. Если она надеется выжить и обрести свободу, то ей надо укоротить язык и пораскинуть как следует мозгами, чтобы выбрать подходящий момент для бегства и найти лазейку, через которую можно проскользнуть.
Она еще раз попробовала пальцами воду в бадье. Нежное тепло так и манило к себе. Как прекрасно почувствовать себя снова чистой, будто очищенной от скверны.
Стянув с себя грязную тунику, она швырнула одежду на пол. Пускай Господь отправит всех англичан прямиком в ад, а она будет купаться.
Ричард осторожно шагал по размокшей скользкой тропе, пересекающей двор укрепления. Утренняя буря исчерпала свою ярость, но над черной от дождя бревенчатой башней Бофорта клубились низкие тяжелые тучи, а самую ее верхушку заволокло липким густым туманом. И все же он поднял лицо к негостеприимному суровому небу. Его легкие жаждали вдохнуть пусть сырого, но свежего воздуха после удушающего смрада подземелья.
Он напомнил себе, что исполнял свой долг. Несмотря на то, что он сам по этому поводу чувствовал, ему удалось добиться от пленных хоть каких-то сведений. Но после допросов он всегда чувствовал себя скверно.
Ричард провел рукой по лбу, утирая выступивший на нем, несмотря на холод, пот. Он стыдился этой своей слабости, не свойственной мужчине, и все же заставлял себя присутствовать при всех допросах пленников с тем, чтобы насколько возможно умерить пыл разгоряченных пыточных дел мастеров и в тайной надежде, что сам в конце концов очерствеет и привыкнет к этому столь необходимому на войне процессу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116