Пальцем она осторожно обвела кольцо крайней плоти. Мужчина вздрогнул.
— Почему это так устроено? — спросила Огонек.
Хриплым голосом он пояснил:
— Эта кожа защищает самый уязвимый участок тела и помогает возбудить тебя при фрикциях.
С пересохшим горлом она почувствовала, как нарастает в ней желание. Рэм наблюдал за всеми движениями женщины, когда она наклонялась и ее халат распахивался. Затем он перевел взгляд на гобелен и сразу же понял, кого напоминает эта рысь. Золотистые глаза были почти одинаковыми, и двигалась его невеста с той же неторопливой грацией, когда подавала ему полотенце и бритву. Тина и сама была диким, изворотливым, неприрученным созданием, и Дуглас знал, что именно это так притягивает его. Огонек заметила вожделение в глазах лорда и протянула руку, удерживая его в воде.
— У тебя волосы покрыты запекшейся кровью, намыль голову, а я смою.
Он нетерпеливо тер голову, а потом она окатила его холодной водой. Это, однако, не остудило пыл ни самого любовника, ни его подруги. Подавая жениху большое мягкое полотенце, Валентина промурлыкала:
— Только не брейся до того, как займешься со мной любовью.
Она позволила халату соскользнуть с плеч на пол. Лорд поднял невесту, и она обхватила его ногами. Поднеся ее к серебряному зеркалу, он сказал:
— Посмотри, ты похожа на дикую кошку.
За своей спиной Огонек увидела отражение гобелена и действительно почувствовала, как что-то дикое пробуждается в ее душе. Она уже чувствовала прикосновение шелковистого рысьего меха к спине и, царапая мужчину, укусила его за шею. Он зарычал, возбуждаясь все больше, и, не удержавшись на ногах, они упали на постель. Оба испытывали непреодолимое желание друг к другу. Тина знала, что не любит Рэмсея, но она любила то, что он с ней делал и что заставлял чувствовать. Все ее тело — от макушки до кончиков пальцев ног — словно пронизывала молния. Царапающая ее кожу щетина на лице Дугласа еще больше разжигала пламя страсти молодой любовницы. Она спрашивала себя, почему Сорвиголова обладает такой властью над ее телом, и сама давала ответ: это опасность, риск быть разоблаченной и убитой притягивают ее.
Лорд все яростнее погружался в глубины ее тела. Они обжигали друг друга, и Тина на секунду представила, как движется в ней так внимательно изученное ею орудие мужчины, вызывая сладкие конвульсии всего ее существа. Они достигли оргазма одновременно, и Огонек с дрожью наслаждения ощутила, как изливается его семя. Даже тяжесть его тела доставляла ей удовольствие, потом он откатился, и дочь Кеннеди подумала, что ее жених по праву носит свое прозвище.
Этим утром Рэм чувствовал себя вновь родившимся, буйная энергия переполняла его, и он понимал, что это все благодаря редкой женщине, доставшейся ему в невесты. Валентина возродила его к жизни, обновила его силы. Целуя ее нежные груди, Дуглас услышал приближающийся цокот копыт. Мужчина вышел на парапет замка и, вернувшись, принялся торопливо одеваться.
— Прибыл Ангус. Я слишком долго отдыхал, пойду принимать пополнение. — Он с извиняющимся видом поглядел на Тину. — Прости, но тебе придется развлекать Арчибальда, а мне надо срочно уезжать. — Тут он подумал, что, может, вовсе ей и не нужен.
— Постараюсь вернуться сегодня, но опять очень поздно.
— Хочешь, чтобы я тебя дожидалась?
Дуглас отрицательно покачал головой.
— Нет, ты лучше ложись.
Только когда жених оставил ее, Огонек позволила себе в мыслях вернуться к истории с Дамарис. Словам Старой Мэг доверять было нельзя — она всегда говорила то, что ей было выгодно. Но Хит убеждал ее, что отраву купил Рэм, а Хит ей никогда не врал. Малкольм намекал на то же самое, а она не была убеждена в его ненормальности — старик казался скорее пьяницей, чем чокнутым. Тина ни на минуту не сомневалась в способности Черного Дугласа убить женщину. Женщины мало что значили в этом мире мужчин, и если бы одна из них оказалась на пути Рэма, то он уничтожил бы ее без жалости. При помощи яда? — с дрожью спрашивала себя леди Кеннеди. Не хотелось верить, но она понимала, что Сорвиголова может применить любое оружие. Огонек решила расспросить о прошлом Ангуса. Конечно, тот слишком любит племянника, чтобы выдать его, даже виновного. Придется быть очень осторожной. А если не удастся ничего выведать у Арчибальда, то можно заняться Колином.
Глава 24
С парапета Тина наблюдала за отъездом Рэма и других членов клана. Темноволосые, хорошо сложенные мужчины представляли волнующее зрелище. Они сидели верхом на полудиких горных лошадях, привыкших к суровым зимам высокогорий. Почти семьдесят человек, связанные узами родства, смеялись, перекликались, ругались и, подставив обветренные лица солнцу, отправились на объезд границы. Огонек заметила, что ни один из них не надел цветов клана и не имел герба на одежде, и поняла почему. Такая скрытность придавала группе зловещий вид.
Для встречи с Ангусом Огонек выбрала хорошенькое голубое платье, с оборками на рукавах и по подолу, но с простым, достаточно открытым вырезом. Ада закатила глаза при виде девичьей ленточки, которую ее воспитанница вплела в пылающие кудри.
— Смотри, не то он захочет покачать тебя на коленке, — ухмыльнулась она.
Лицо Арчибальда осветилось при виде молодой женщины. Тина протянула руки, приветствуя графа.
— Дворецкий хорошо о вас позаботился, граф? Прошу прощения за столь позднее валяние в кровати.
Ангус ощерился.
— Ну, каков молодец? Олень в брачный сезон, верно? Будем надеяться, что парень посеял глубоко, а ты, детка, должна быть плодовитой.
Вспыхнув от грубой прямоты Арчибальда, леди Кеннеди заставила себя мило рассмеяться.
— Вы, Дугласы, сущие черти. Я еще ничего не видела в замке, кроме спальни.
— Пошли, детка, я проведу экскурсию, — радуясь возможности приблизиться к красотке и обнять ее за плечи, ответил граф.
Тина, конечно, уже хорошо знала, где кухня и прочие хозяйственные постройки, но было одно место, которое она особенно хотела посетить. Гордо заводя невесту племянника в часовню, Ангус указал на место погребения, где стояли шкатулки с сердцами всех предков Дугласов. Свет в часовне был тусклым, повсюду таились жуткие тени. Наблюдая за Ангусом, Огонек спрашивала себя, не померещились ли ей слезы в агатовых глазах графа. Она тихо спросила:
— Сердце Александра тоже здесь?
Поджав губы, Арчибальд помотал головой.
— Чертовы попы не разрешили. — Он выглядел таким мрачным, что Тина пожалела о своем вопросе. — Самоубийца должен покоиться в неосвященной земле, но я не уверен, что он покончил с собой.
— О чем вы? — с невинным видом произнесла Огонек.
— Пошли, детка, это неподходящее место для невесты, особено для будущей матери.
Они вышли из часовни, и дочь Кеннеди не стала говорить, что не собирается становиться матерью еще одного Дугласа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
— Почему это так устроено? — спросила Огонек.
Хриплым голосом он пояснил:
— Эта кожа защищает самый уязвимый участок тела и помогает возбудить тебя при фрикциях.
С пересохшим горлом она почувствовала, как нарастает в ней желание. Рэм наблюдал за всеми движениями женщины, когда она наклонялась и ее халат распахивался. Затем он перевел взгляд на гобелен и сразу же понял, кого напоминает эта рысь. Золотистые глаза были почти одинаковыми, и двигалась его невеста с той же неторопливой грацией, когда подавала ему полотенце и бритву. Тина и сама была диким, изворотливым, неприрученным созданием, и Дуглас знал, что именно это так притягивает его. Огонек заметила вожделение в глазах лорда и протянула руку, удерживая его в воде.
— У тебя волосы покрыты запекшейся кровью, намыль голову, а я смою.
Он нетерпеливо тер голову, а потом она окатила его холодной водой. Это, однако, не остудило пыл ни самого любовника, ни его подруги. Подавая жениху большое мягкое полотенце, Валентина промурлыкала:
— Только не брейся до того, как займешься со мной любовью.
Она позволила халату соскользнуть с плеч на пол. Лорд поднял невесту, и она обхватила его ногами. Поднеся ее к серебряному зеркалу, он сказал:
— Посмотри, ты похожа на дикую кошку.
За своей спиной Огонек увидела отражение гобелена и действительно почувствовала, как что-то дикое пробуждается в ее душе. Она уже чувствовала прикосновение шелковистого рысьего меха к спине и, царапая мужчину, укусила его за шею. Он зарычал, возбуждаясь все больше, и, не удержавшись на ногах, они упали на постель. Оба испытывали непреодолимое желание друг к другу. Тина знала, что не любит Рэмсея, но она любила то, что он с ней делал и что заставлял чувствовать. Все ее тело — от макушки до кончиков пальцев ног — словно пронизывала молния. Царапающая ее кожу щетина на лице Дугласа еще больше разжигала пламя страсти молодой любовницы. Она спрашивала себя, почему Сорвиголова обладает такой властью над ее телом, и сама давала ответ: это опасность, риск быть разоблаченной и убитой притягивают ее.
Лорд все яростнее погружался в глубины ее тела. Они обжигали друг друга, и Тина на секунду представила, как движется в ней так внимательно изученное ею орудие мужчины, вызывая сладкие конвульсии всего ее существа. Они достигли оргазма одновременно, и Огонек с дрожью наслаждения ощутила, как изливается его семя. Даже тяжесть его тела доставляла ей удовольствие, потом он откатился, и дочь Кеннеди подумала, что ее жених по праву носит свое прозвище.
Этим утром Рэм чувствовал себя вновь родившимся, буйная энергия переполняла его, и он понимал, что это все благодаря редкой женщине, доставшейся ему в невесты. Валентина возродила его к жизни, обновила его силы. Целуя ее нежные груди, Дуглас услышал приближающийся цокот копыт. Мужчина вышел на парапет замка и, вернувшись, принялся торопливо одеваться.
— Прибыл Ангус. Я слишком долго отдыхал, пойду принимать пополнение. — Он с извиняющимся видом поглядел на Тину. — Прости, но тебе придется развлекать Арчибальда, а мне надо срочно уезжать. — Тут он подумал, что, может, вовсе ей и не нужен.
— Постараюсь вернуться сегодня, но опять очень поздно.
— Хочешь, чтобы я тебя дожидалась?
Дуглас отрицательно покачал головой.
— Нет, ты лучше ложись.
Только когда жених оставил ее, Огонек позволила себе в мыслях вернуться к истории с Дамарис. Словам Старой Мэг доверять было нельзя — она всегда говорила то, что ей было выгодно. Но Хит убеждал ее, что отраву купил Рэм, а Хит ей никогда не врал. Малкольм намекал на то же самое, а она не была убеждена в его ненормальности — старик казался скорее пьяницей, чем чокнутым. Тина ни на минуту не сомневалась в способности Черного Дугласа убить женщину. Женщины мало что значили в этом мире мужчин, и если бы одна из них оказалась на пути Рэма, то он уничтожил бы ее без жалости. При помощи яда? — с дрожью спрашивала себя леди Кеннеди. Не хотелось верить, но она понимала, что Сорвиголова может применить любое оружие. Огонек решила расспросить о прошлом Ангуса. Конечно, тот слишком любит племянника, чтобы выдать его, даже виновного. Придется быть очень осторожной. А если не удастся ничего выведать у Арчибальда, то можно заняться Колином.
Глава 24
С парапета Тина наблюдала за отъездом Рэма и других членов клана. Темноволосые, хорошо сложенные мужчины представляли волнующее зрелище. Они сидели верхом на полудиких горных лошадях, привыкших к суровым зимам высокогорий. Почти семьдесят человек, связанные узами родства, смеялись, перекликались, ругались и, подставив обветренные лица солнцу, отправились на объезд границы. Огонек заметила, что ни один из них не надел цветов клана и не имел герба на одежде, и поняла почему. Такая скрытность придавала группе зловещий вид.
Для встречи с Ангусом Огонек выбрала хорошенькое голубое платье, с оборками на рукавах и по подолу, но с простым, достаточно открытым вырезом. Ада закатила глаза при виде девичьей ленточки, которую ее воспитанница вплела в пылающие кудри.
— Смотри, не то он захочет покачать тебя на коленке, — ухмыльнулась она.
Лицо Арчибальда осветилось при виде молодой женщины. Тина протянула руки, приветствуя графа.
— Дворецкий хорошо о вас позаботился, граф? Прошу прощения за столь позднее валяние в кровати.
Ангус ощерился.
— Ну, каков молодец? Олень в брачный сезон, верно? Будем надеяться, что парень посеял глубоко, а ты, детка, должна быть плодовитой.
Вспыхнув от грубой прямоты Арчибальда, леди Кеннеди заставила себя мило рассмеяться.
— Вы, Дугласы, сущие черти. Я еще ничего не видела в замке, кроме спальни.
— Пошли, детка, я проведу экскурсию, — радуясь возможности приблизиться к красотке и обнять ее за плечи, ответил граф.
Тина, конечно, уже хорошо знала, где кухня и прочие хозяйственные постройки, но было одно место, которое она особенно хотела посетить. Гордо заводя невесту племянника в часовню, Ангус указал на место погребения, где стояли шкатулки с сердцами всех предков Дугласов. Свет в часовне был тусклым, повсюду таились жуткие тени. Наблюдая за Ангусом, Огонек спрашивала себя, не померещились ли ей слезы в агатовых глазах графа. Она тихо спросила:
— Сердце Александра тоже здесь?
Поджав губы, Арчибальд помотал головой.
— Чертовы попы не разрешили. — Он выглядел таким мрачным, что Тина пожалела о своем вопросе. — Самоубийца должен покоиться в неосвященной земле, но я не уверен, что он покончил с собой.
— О чем вы? — с невинным видом произнесла Огонек.
— Пошли, детка, это неподходящее место для невесты, особено для будущей матери.
Они вышли из часовни, и дочь Кеннеди не стала говорить, что не собирается становиться матерью еще одного Дугласа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120