И это было удивительно, в особенности учитывая тот факт, что главным противником всех трех поставленных ею задач был один и тот же человек — он.
Такого создания, как она, просто… не могло существовать. Никто не был таким безупречным; ничьи мотивы не отличались таким благородством. И никто никогда не пытался изменить его. Они сами менялись, стараясь быть такими, как он хотел, чтобы получить от него то, что им нужно. Точка. И никто не сажал его под замок, когда он отказывался потакать им. Они просто оставляли его и докучали кому-нибудь другому.
Сент пнул ногой один из нескольких камней, оставшихся на его стороне камеры. Итак, его не было целую неделю, и никто этого даже не заметил. Его поверенный платил жалованье всему персоналу в его лондонском доме и в многочисленных поместьях, так что никого из слуг не взволновало отсутствие хозяина. Дьявольщина, они, вероятно, даже обрадовались этому, попивая его дорогие французские вина и покуривая его американские сигары.
С мрачным видом, проклиная на чем свет стоит миссис… Нейтам, черт бы ее побрал, он снова встал, сорвал с себя рубашку и швырнул ее в кучу, где уже лежали отвергнутый галстук, сюртук и жилет. Этим утром Молли и Джейн принесли тряпку для мытья и лохань чистой воды. Ему хотелось бы принять ванну, но в данный момент это представлялось маловероятным.
Окунув тряпку в воду, Сент отжал ее над своей головой, и холодная вода заструилась по его волосам и плечам. Верхняя дверь скрипнула, но он не обратил на это внимания. Он, как и всегда, прекрасно знал, что делает. Ему было очень жаль себя. Дневные занятия могут и подождать, пока он кончит мыться и пройдет его скверное настроение.
Он не видел никакого смысла в том, чтобы учить кого бы то ни было этикету, особенно этих сирот. Конечно, это входило в план Эвелины по его перевоспитанию. Ну что ж, он почувствует себя более воспитанным, когда вымоется.
Замок щелкнул, и дверь отворилась.
— Лорд Сент, — послышался грустный голос Розы, — девочки ведь не кланяются, правда?
— Иногда, — ответил он, продолжая растирать свой торс мокрой тряпкой, — хотя обычно здесь замешан мужчина; девочка поворачивается к нему спиной, и схватив ее за лодыж…
— Хватит! — рявкнула Эвелина.
Он мгновенно повернулся лицом к двери. Она так и кипела от ярости, кулаки были сжаты, холодные серые глаза сверкали. Мышцы на его животе напряглись.
— Добрый день, Эвелина.
Взгляд ее скользнул по его обнаженной груди и снова впился в лицо.
— Дети, — резко сказала она, — боюсь, лорд Сент-Обин отменил свои занятия на сегодня. Днем вы можете свободно поиграть.
Ворчание перешло в радостные вопли, и полдюжины малышей по очереди выбрались из камеры.
— И кого ты наказываешь, по-твоему, — их или меня?
— Наденьте рубашку.
— Я мокрый.
Она повернулась кругом.
— Прекрасно. Я распоряжусь, чтобы вам принесли вечером обед. — Выскочив наружу, она захлопнула за собой дверь.
Какая-то непривычная тяжесть поднялась у него внутри и сжала горло. До обеда оставалось добрых шесть часов.
— Эвелина!
На лестнице все еще раздавались ее шаги. Сент взглянул на свечи. Их должно было хватить самое большее на два часа.
— Эвелина, я извиняюсь!
Дверь наверху скрипнула, отворяясь.
— Эвелина, ради Бога, не оставляй меня опять одного! Пожалуйста! Прости меня!
Тишина.
Чертыхаясь, маркиз схватил лохань с водой и швырнул ее в дверь.
— Значит, такой урок ты решила дать мне сегодня? Ты можешь делать все, что хочешь, а я должен сидеть на заднице в грязи, в темноте, пока ты не передумаешь? Это я уже выучил! Научи меня чему-нибудь, чего я не знаю, Эвелина Мария, черт бы тебя побрал!
— Сент? — послышался голос Эвелины из-за двери. — Успокойтесь, и я войду.
Тяжело дыша, он осознал, что случилось. Он запаниковал. Бессердечный, безжалостный, бездушный маркиз де Сент-Обин боялся снова остаться в одиночестве в темноте.
— Я спокоен, — огрызнулся он.
Возможно, никто, будучи в здравом уме, не поверил бы ему, но Эвелина, очевидно, больше руководствовалась сочувствием, чем здравым смыслом, потому что она открыла дверь.
Сент начал что-то ей говорить, чтобы убедить остаться хотя бы на несколько минут дольше, но сразу же замолчал, увидев ее лицо. С почти осязаемым стоном он отключился от мыслей о собственных страхах и попытался понять, чем он так ее обидел.
— Почему ты плачешь? — спросил он сочувствующим, как он надеялся, тоном.
Стряхивая слезы, струившиеся по ее бледным щекам, она всхлипнула.
— Потому что я не знаю, что делать. Он приподнял бровь.
— Ты? Ты всегда знаешь, что делать.
Эви взглянула на него. Вода все еще медленно сбегала кривыми струйками по его плечам, по обнаженной груди, по мускулистому животу и впитывалась в ткань брюк. Влажные волосы висели в беспорядке, закрывая левый глаз. У Эви буквально зачесались пальцы от внезапного желания откинуть назад эту прядь. Он выглядел таким… беззащитным. И это еще не все. Ей хотелось прямо-таки проглотить его.
Утирая слезы, она выполнила привычный ритуал по установке скамейки и тяжело опустилась на нее. «Он знает, какое впечатление производит, — со злостью говорила она себе. — Знает, что сказать». Это только еще одна часть игры: вызвать желание остаться и составить ему компанию или, еще лучше, заставить ее ощутить вину.
Когда она немного успокоилась и взяла себя в руки, подавляя страстное физическое влечение, она снова взглянула на Сента и обнаружила, что он все еще стоит, пристально глядя на нее. Эви сглотнула.
— Мне было совсем вас не жаль, — сказала она.
— Конечно же, жаль, — ответил он уже более спокойным глубоким голосом, лучше владея собой. — Ты всех жалеешь.
Она понимала, что ради своей безопасности, чтобы не терять ясности ума, ей следует сохранять самообладание. Быть всегда на шаг впереди него, контролируя ситуацию.
— Мне вас вовсе не жаль; напротив, я очень рассержена.
— Ты рассержена на меня, — повторил он. — А ведь это у тебя до сих пор находятся ключи, моя дорогая. Вообрази, каковы мои чувства.
— Может быть, вы и правы. — Она всхлипнула опять. — Это не на вас я сержусь, а на себя.
— Ну наконец-то мы хоть в чем-то пришли к согласию, — протянул он, тряхнув головой.
Брызги разлетелись во все стороны, часть из них попала ей на руки, и те сразу же покрылись мурашками. Но Эви решила, что нервная дрожь охватила ее скорее от сознания того, что она находится наедине с очень привлекательным полуобнаженным мужчиной, а вовсе не от нескольких капель воды.
— Всю неделю я пыталась показать вам, сколько добра вы можете сделать и как доброта порождает доброту. Я полностью владела вашим вниманием. И все же ничего из этого не вышло.
Сент какое-то мгновение смотрел на нее, и на его лице отражались чувства, которые она не могла разгадать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Такого создания, как она, просто… не могло существовать. Никто не был таким безупречным; ничьи мотивы не отличались таким благородством. И никто никогда не пытался изменить его. Они сами менялись, стараясь быть такими, как он хотел, чтобы получить от него то, что им нужно. Точка. И никто не сажал его под замок, когда он отказывался потакать им. Они просто оставляли его и докучали кому-нибудь другому.
Сент пнул ногой один из нескольких камней, оставшихся на его стороне камеры. Итак, его не было целую неделю, и никто этого даже не заметил. Его поверенный платил жалованье всему персоналу в его лондонском доме и в многочисленных поместьях, так что никого из слуг не взволновало отсутствие хозяина. Дьявольщина, они, вероятно, даже обрадовались этому, попивая его дорогие французские вина и покуривая его американские сигары.
С мрачным видом, проклиная на чем свет стоит миссис… Нейтам, черт бы ее побрал, он снова встал, сорвал с себя рубашку и швырнул ее в кучу, где уже лежали отвергнутый галстук, сюртук и жилет. Этим утром Молли и Джейн принесли тряпку для мытья и лохань чистой воды. Ему хотелось бы принять ванну, но в данный момент это представлялось маловероятным.
Окунув тряпку в воду, Сент отжал ее над своей головой, и холодная вода заструилась по его волосам и плечам. Верхняя дверь скрипнула, но он не обратил на это внимания. Он, как и всегда, прекрасно знал, что делает. Ему было очень жаль себя. Дневные занятия могут и подождать, пока он кончит мыться и пройдет его скверное настроение.
Он не видел никакого смысла в том, чтобы учить кого бы то ни было этикету, особенно этих сирот. Конечно, это входило в план Эвелины по его перевоспитанию. Ну что ж, он почувствует себя более воспитанным, когда вымоется.
Замок щелкнул, и дверь отворилась.
— Лорд Сент, — послышался грустный голос Розы, — девочки ведь не кланяются, правда?
— Иногда, — ответил он, продолжая растирать свой торс мокрой тряпкой, — хотя обычно здесь замешан мужчина; девочка поворачивается к нему спиной, и схватив ее за лодыж…
— Хватит! — рявкнула Эвелина.
Он мгновенно повернулся лицом к двери. Она так и кипела от ярости, кулаки были сжаты, холодные серые глаза сверкали. Мышцы на его животе напряглись.
— Добрый день, Эвелина.
Взгляд ее скользнул по его обнаженной груди и снова впился в лицо.
— Дети, — резко сказала она, — боюсь, лорд Сент-Обин отменил свои занятия на сегодня. Днем вы можете свободно поиграть.
Ворчание перешло в радостные вопли, и полдюжины малышей по очереди выбрались из камеры.
— И кого ты наказываешь, по-твоему, — их или меня?
— Наденьте рубашку.
— Я мокрый.
Она повернулась кругом.
— Прекрасно. Я распоряжусь, чтобы вам принесли вечером обед. — Выскочив наружу, она захлопнула за собой дверь.
Какая-то непривычная тяжесть поднялась у него внутри и сжала горло. До обеда оставалось добрых шесть часов.
— Эвелина!
На лестнице все еще раздавались ее шаги. Сент взглянул на свечи. Их должно было хватить самое большее на два часа.
— Эвелина, я извиняюсь!
Дверь наверху скрипнула, отворяясь.
— Эвелина, ради Бога, не оставляй меня опять одного! Пожалуйста! Прости меня!
Тишина.
Чертыхаясь, маркиз схватил лохань с водой и швырнул ее в дверь.
— Значит, такой урок ты решила дать мне сегодня? Ты можешь делать все, что хочешь, а я должен сидеть на заднице в грязи, в темноте, пока ты не передумаешь? Это я уже выучил! Научи меня чему-нибудь, чего я не знаю, Эвелина Мария, черт бы тебя побрал!
— Сент? — послышался голос Эвелины из-за двери. — Успокойтесь, и я войду.
Тяжело дыша, он осознал, что случилось. Он запаниковал. Бессердечный, безжалостный, бездушный маркиз де Сент-Обин боялся снова остаться в одиночестве в темноте.
— Я спокоен, — огрызнулся он.
Возможно, никто, будучи в здравом уме, не поверил бы ему, но Эвелина, очевидно, больше руководствовалась сочувствием, чем здравым смыслом, потому что она открыла дверь.
Сент начал что-то ей говорить, чтобы убедить остаться хотя бы на несколько минут дольше, но сразу же замолчал, увидев ее лицо. С почти осязаемым стоном он отключился от мыслей о собственных страхах и попытался понять, чем он так ее обидел.
— Почему ты плачешь? — спросил он сочувствующим, как он надеялся, тоном.
Стряхивая слезы, струившиеся по ее бледным щекам, она всхлипнула.
— Потому что я не знаю, что делать. Он приподнял бровь.
— Ты? Ты всегда знаешь, что делать.
Эви взглянула на него. Вода все еще медленно сбегала кривыми струйками по его плечам, по обнаженной груди, по мускулистому животу и впитывалась в ткань брюк. Влажные волосы висели в беспорядке, закрывая левый глаз. У Эви буквально зачесались пальцы от внезапного желания откинуть назад эту прядь. Он выглядел таким… беззащитным. И это еще не все. Ей хотелось прямо-таки проглотить его.
Утирая слезы, она выполнила привычный ритуал по установке скамейки и тяжело опустилась на нее. «Он знает, какое впечатление производит, — со злостью говорила она себе. — Знает, что сказать». Это только еще одна часть игры: вызвать желание остаться и составить ему компанию или, еще лучше, заставить ее ощутить вину.
Когда она немного успокоилась и взяла себя в руки, подавляя страстное физическое влечение, она снова взглянула на Сента и обнаружила, что он все еще стоит, пристально глядя на нее. Эви сглотнула.
— Мне было совсем вас не жаль, — сказала она.
— Конечно же, жаль, — ответил он уже более спокойным глубоким голосом, лучше владея собой. — Ты всех жалеешь.
Она понимала, что ради своей безопасности, чтобы не терять ясности ума, ей следует сохранять самообладание. Быть всегда на шаг впереди него, контролируя ситуацию.
— Мне вас вовсе не жаль; напротив, я очень рассержена.
— Ты рассержена на меня, — повторил он. — А ведь это у тебя до сих пор находятся ключи, моя дорогая. Вообрази, каковы мои чувства.
— Может быть, вы и правы. — Она всхлипнула опять. — Это не на вас я сержусь, а на себя.
— Ну наконец-то мы хоть в чем-то пришли к согласию, — протянул он, тряхнув головой.
Брызги разлетелись во все стороны, часть из них попала ей на руки, и те сразу же покрылись мурашками. Но Эви решила, что нервная дрожь охватила ее скорее от сознания того, что она находится наедине с очень привлекательным полуобнаженным мужчиной, а вовсе не от нескольких капель воды.
— Всю неделю я пыталась показать вам, сколько добра вы можете сделать и как доброта порождает доброту. Я полностью владела вашим вниманием. И все же ничего из этого не вышло.
Сент какое-то мгновение смотрел на нее, и на его лице отражались чувства, которые она не могла разгадать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87