ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Великий Моурави – 3

Zmiy (zmiy@inbox.ru), SpellCheck: Лазо, 29.07.2002
«А.Антоновская. «Великий Моурави». Книга третья»: Мерани; Тбилиси; 1978
Анна Арнольдовна Антоновская
Великий Моурави
Роман-эпопея в шести книгах
Книга третья
Время освежающего дождя
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Робко расцветала первая роза. Хорешани заботливо полила нежный цветок и подвинула фаянсовый кувшин ближе к теплым лучам. Счастливый вестник родной земли – рассада была прислана из замка ее отца, князя Газнели, и, по фамильному обычаю, выращена ею перед рождением ребенка.
– Клянусь тринадцатью святыми отцами, он узнал меня! Смотри, смеется!
– Как же не узнать четырнадцатого святого? Два часа в праздничной одежде над люлькой стоишь, а Моурави тебя с утра ждет.
– Э, незачем торопиться! Моурави и католикос со светильником по всей Картли царя ищут… – Дато опустился на подушку у ног Хорешани. – Знаешь, дорогая, у отца был полон дом детей, родились, росли, голосили на все местечко, но я их не замечал, а вот… – кивнул на люльку, – никак успокоиться не могу, удивляюсь и не понимаю: жил, жил, и вдруг – сын… Одно меня тревожит – очень тоненькая стала, совсем, как тогда… – Дато любовно коснулся похудевшей руки. – Помнишь, в Метехи, возле дерева я первый раз тебя поцеловал, ты смеялась, а у меня под ногами земля дрожала… А теперь ты ко мне спокойна, словно ручей в позднюю осень.
– Не тревожься напрасно. Женщина родит ребенка, немножко посердится, почему мужчина тоже не мучился, и торопится повторить глупость, а он, как гусь после воды, еще веселее перья топорщит. О чем только бог думал, когда создавал Адама?
– О войне, наверное!
Дато и Хорешани обернулись и расхохотались. Гиви, как всегда, ворвался без предупреждения и уже сидел на ковре около люльки, склонившись над малюткой.
– Взял! Взял! Клянусь ста тридцатью воинами святого Гоброна, взял! – И Гиви неистово заплясал. – Пять дней я томился.
– Что ты дал ему? – встревожился Дато.
– Кинжал, конечно.
– Гиви, какой амкар тебя придумал? На что двухмесячному азнауру оружие? – всплеснула руками Хорешани.
– А что, ему крест нужен? Спасибо! Уже однажды такое случилось. Настоятель Трифилий в люльку крест подкинул, Бежану тоже два месяца было, а взял. Теперь в рясе ходит сын Великого Моурави… Думаешь, наш Георгий повеселел от этого? Бабо Кетеван прямо сказала: «Что первое ребенок схватит, тем и владеть будет». Я двенадцать кинжальчиков амкару Сиушу заказал, в каждом кармане по три ношу, все время на страже. У какого «барса» родится сын, пусть непременно к оружию потянется. На что нам монахи?
Старая мамка укоризненно взглянула на смеющихся Хорешани и Дато и поставила на скатерть кувшин и чашу:
– Пей, азнаур, слова твои золотом падут на судьбу ребенка.
Дато пытался отобрать кинжальчик, но, к восторгу Гиви и суеверной радости мамки, малютка крепко держал рукоятку.
– Оставь, батоно, – мамка решительно отклонила руку Дато, – пусть он сто лет не выпускает оружие и врагов истребляет, как Давид Строитель.
– Да живет без конца имя Давида! Но чем плохо, если маленький Дато будет сражать проклятых, как Георгий Саакадзе? – И Гиви залпом осушил три чаши подряд, приговаривая: – За Великого Моурави! За прекрасную Хорешани, подарившую нам нового азнаура! За «Дружину барсов»!
Мамка вновь наполнила чашу и напомнила о крестинах: нехорошо, когда воин два месяца живет без имени. Ангел у изголовья так тяжело вздыхает, что огонь в светильнике вздрагивает. Черт тоже в покое не оставляет, хотя близко и не подходит, – икона на люльке, – но в очаге зеленый язык показывает, просит люльку покачать, любит, если ребенок некрещеный.
– Э, мамка, доброму азнауру черт не повредит!
– Правда, батоно Дато, но лучше, если ангел узнает имя и сообщит его горам, ущельям и рекам.
Циала, первая и последняя возлюбленная Паата, подавила стон. Уже третий день сидела она неподвижно в углу, кутаясь, несмотря на тепло, в черный платок. Из Ирана в Картли ее переправил, конечно, в полной тайне, Сефи-мирза. Он передал ей пояс, который был на Паата в страшный день, передал и свой наказ: «Не сразу направься к матери моего друга, раньше через ханум Хорешани извести…»
Выслушав несчастную, Хорешани горестно подумала: «Легко сказать – извести, еще совсем рана свежа, минуло лишь полгода. Хорошо, что Саакадзе обременен заботами и не заметил приезда Циалы».
– Я за черта не заступаюсь, – кричал Гиви, – но пусть и ангел не спорит! Назовем – Дато. Будут в «Дружине барсов» два Дато: большой и немножко меньший. «Барсы» не должны стареть. Вот Миранда сына ждет, я уже сказал – Ростомом назову, согласилась.
– Госпожа Хорешани, богом молю, назови – Паата.
– Нет, Циала, не проси, слишком тяжело часто повторять это имя… – И, обрывая разговор, Хорешани поспешно вышла.
«Как странно, – подумала Хорешани, – ни разу не упоминал Георгий о погибшем сыне, ни разу не выдал своих страданий!» – Она порывисто отдернула прозрачный малиновый занавес, распахнула настежь окна своей комнаты.
Вдали дымчатыми клубами по изломам гор скользили облака. На узкой улочке молодой амкар в чем-то убеждал уста-баши, а тот в раздумье покручивал седой ус. Плеснуло голубым шелком знамя: барс, потрясающий копьем. Задорно шагали метехские копейщики, подпрыгивали на цаги золотые кисти, на поясах сверкали ханджалы, отнятые у шах-севани в Марткобской битве. Саакадзевцы! Хорешани тепло улыбнулась.
Через мост, где раньше, позвякивая колокольчиками, тянулись караваны с чужеземными товарами и на белых верблюдах восседали купцы, сейчас медленно ползли арбы с зеленью, птицей в клетках, дровами из окрестных деревень.
Словно после тяжелого сна пробуждался Тбилиси. Уже кое-где красят балконы синей и оранжевой краской, вытряхивают паласы, чинят медные тазы, рукомойники. На плоских крышах женщины рассевшись вокруг чаш, перебирают рис.
Внезапно взвизгнули дудуки – трое кутил в черных чохах, с весенними цветами на остроконечных папахах задорно прославляли солнце и вино. Теперь бездельникам не надо искать предлога: решили год праздновать победу.
Хорешани перевела взгляд на другой берег Куры. Там над Метехским замком реет знамя, врученное католикосом Георгию Саакадзе, которое он грозно пронес сквозь огонь битв по картлийской и кахетинской землям. Начальник Метехского замка, ее отец, сам водрузил эту святыню на башне Багратидов.
Отец! Неужели не прибудет? С тех пор как повенчалась она с Дато, разгневанный князь отказался ее видеть. Но она знала, отец сильно горюет. Из-за козней Церетели и Андукапара он остался одиноким. Вся фамилия Газнели истреблена якобы за свою приверженность к Саакадзе. Но всем известно: Моурави тут ни при чем, разбойники хотели присвоить богатые владения, и только чудом отцу удалось спастись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134