Он взрослел, и печалей у Осы прибавлялось. Надеждой ее было, что станет он человеком видным и хёвдингом; и часто она, довольная, указывала Тосте, что сын растет могучим и сильным и так разумен в своих речах, что не иначе как удался в мать; но страх вселяли в нее те опасности, что подстерегают взрослого мужчину. Она часто рассказывала ему о несчастьях, постигших его братьев, и взяла с него слово остерегаться туров, быть осмотрительным на кораблях и никогда не ложиться с чужой женой; но ведь оставалось еще столько иных напастей, от которых она не знала средства. Когда ему исполнилось шестнадцать зим и пришла пора отправляться в море вместе со всеми, Оса не пустила сына, как слишком молодого и слабого здоровьем; когда же Тосте спросил, не собралась ли она воспитать из него кухонного хёвдинга и сокрушителя старух, она впала в такую ярость, что Тосте напугался и отстал от нее и рад был сам уплыть как можно дальше.
Той осенью Тосте и Одд возвратились поздно и потеряли столько людей, что едва хватало гребцов; и все равно оба остались довольны и много чего рассказали. В Лимерике добыли они немного, поскольку ирландские короли в Мюнстере сделались нынче такими могущественными, что викингам теперь впору стало самим защищаться; но друзья Тосте, чьи корабли там стояли, спросили, не хотел бы он попытать с ними счастья в Мерионете на ярмарке в день солнцеворота, в Уэльсе, в таких местах, где викинги еще не бывали и куда теперь они доберутся с помощью надежных провожатых. Одд уговорил Тосте присоединиться к походу, и люди их склонились к тому же; и с семью кораблями вошли они в Мерионет и пробрались трудными путями в глубь страны и незамеченные подоспели к ярмарке. Был жестокий бой, и много людей погибло, и викинги победили и взяли большую добычу, много добра и пленных. Потом они поплыли в Корк и продали пленников, поскольку туда спокон веку съезжались торговцы рабами со всего света выбирать из добычи, привозимой туда викингами; и тамошний король, Олоф с Самоцветами, который был христианин и очень старый и мудрый, сам обычно покупал стоящих, по его мнению, чтобы их люди потом выкупали их, с прибытком для него самого. Из Корка они поплыли домой, сбившись все вместе, чтобы не попасться морским разбойникам теперь, когда охота драться у них была малая, народу на борту немного, а добра изрядно, и так они благополучно обогнули Скаген, где прибрежные жители и вестфольдцы подстерегают возвращающиеся домой нагруженные корабли.
После того как добычу разделили, Тосте досталось немало; и взвесив у себя в кладовке все серебро, он сказал, что такая поездка будет славным окончанием его странствий и что впредь он, пожалуй, останется дома, тем более что и тело уже как деревянное, а Одд теперь со всем управляется не хуже, да и Орм пособит. Одд отвечал, что это умно сказано. Но Оса говорила, что нет, вовсе даже не умно; хоть и правда серебра получено немало, но если кормить каждую зиму столько народу, то хватит ненадолго; и можно ли надеяться, что Одд не раздаст свою добычу тем женщинам в Ирландии, когда надумает вернуться; а Тосте пора бы знать, что спина деревенеет, когда сидишь зимой без дела у огня, а вовсе не от морских походов; и что с нее довольно и полгода спотыкаться о его ноги. Ей странно, сказала она, что нынче приключилось с мужчинами; вот ее родной дядя по матери, Свейн Крысиный Нос, могучий герой Гёинге, пал в стычке со смоландцами, спустя три года как он выпил все, что было, на столе на свадьбе своего старшего внука; а теперь приходится слушать, как мужчины в расцвете сил жалуются на болячки и не стыдятся умирать на соломе, словно скотина. Теперь пусть Тосте и Одд выпьют доброго пива, со счастливым возвращением, того, что им по вкусу, а Тосте пусть выкинет дурь из головы и выпьет за такую же удачу в будущее лето; а потом они все вместе благополучно перезимуют, если только не будут сердить ее подобной болтовней.
Когда она ушла распорядиться насчет пива, Одд сказал, что, видно, Свейн Крысиный Нос сам выбрал свою участь, если все женщины у них в роду такие же сварливые; и Тосте отвечал, что о таком деле не станет с ним спорить, но что женщина она хорошая во многих отношениях и не стоит злить ее больше, чем нужно, и Одду тоже этого делать не след.
Этой зимой все заметили, что Оса сделалась бледной и удрученной, и язык ее словно утратил обычное проворство; она нянчилась с Ормом еще больше прежнего и порой стояла, глядя на него, будто ей было видение. Орм теперь подрос и мог уже помериться силой со сверстниками и даже со многими старше его. Был он рыжеволосым и белокожим, с широко посаженными глазами, курносым носом и большим ртом, длиннорукий и чуть сутулый; ловкий и проворный, с копьем и луком управлялся он вернее иных прочих. Он легко впадал в ярость и тогда в ослеплении набрасывался на обидчика; даже Одд, прежде находивший удовольствие в том, чтобы доводить брата до исступления, стал осторожнее на язык, потому что сила того уже сделалась опасной. Но в остальном Орм был тих и смирен и привык во всем слушаться Осу, хоть порой и огрызался, когда она уж слишком допекала его заботами.
Тосте вручил ему теперь оружие взрослого мужчины, меч и секиру и добрый шлем, а щит Орм смастерил себе сам; с кольчугой дело было хуже, поскольку ни одна из имевшихся в доме не пришлась ему впору, а хороших бронников в тех краях не хватало, потому что изрядная их часть подалась на сторону, в Англию или к ярлу в Руан, где больше платили. Тосте полагал, что для Орма сгодится и бахтерец, покуда сам он не добудет себе кольчужной рубахи в Ирландии; доспехи убитых там всегда можно дешево купить в любой гавани.
Когда они сидели за столом и толковали об этом, Оса закрыла лицо руками и заплакала. Все замолчали и поглядели на нее; и Орм спросил, уж не заболели ли у нее зубы. Оса вытерла глаза и повернулась к Тосте; она сказала, что разговор о доспехах мертвецов кажется ей дурной приметой и что теперь она почти уверена, что Орм погибнет, едва только выйдет в море; ибо уже трижды она видела во сне, как лежит он весь в крови у корабельной скамьи, а всем известно, что ее снам можно верить. Потому она и умоляет Тосте сжалиться и не обрывать жизни Орма без нужды, а позволить ему остаться дома и на это лето, потому что, она уверена, ему грозит опасность, а буде сейчас он избежит ее, то потом, быть может, и обойдется.
Орм спросил, не удалось ли ей заметить во сне, куда именно он был ранен. Оса сказала, что всякий раз в этот миг в страхе просыпалась; и заметила только, что волосы его были в крови и лицо очень бледное; и этот сон гнетет ее, с каждым разом все больше, хоть она и не хотела до сих пор ничего рассказывать.
Тосте сидел в раздумье, а потом сказал, что не слишком разбирается в сновидениях, да и побаивается таких вещей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138