ибо молодые женщины быстро привыкают к новому мужу. И может статься, король Колла понравился ей даже больше, чем наш господин, король Домнал. Мы начали с самых простых шуток, хотя и искусных, и со всяких проделок, которые были для нас самыми обычными и незатейливыми. И король Колла пребывал в таком хорошем настроении, что тотчас же начал хохотать. Весь зал хохотал вместе с ним. И когда Фердиад встал на голову и заиграл на флейте, а я с ревом скакал вокруг него, изображая пляшущего медведя, то хохот усилился, и король откинулся на спинку трона с разинутым ртом, выплеснув на королеву мед из своей кружки. Он просто задыхался от смеха и кричал, что лучших шутов он в жизни не видывал. Мы с братом навострили уши и призадумались, а потом украдкой шепнули друг другу: если он никогда не видел шутов, подобных нам, то мы, в свою очередь, никогда не слышали такого громового смеха, как у него, вызванного самыми незатейливыми нашими шутками. Тогда мы перешли к более замысловатым трюкам, и король заливался хохотом, будто майские сороки, когда солнышко проглянет после дождя. Тогда мы совсем осмелели и начали показывать свои самые сложные трюки и самые сильные шутки, — да такие, которые заставляют трястись брюхо и выворачивают челюсти даже у тех людей, которые скорбят или больны. И тут смех короля Коллы достиг предела: он гремел, как девятый вал у берегов Донегола. Король почернел лицом, упал с трона и остался лежать бездыханным. А мы посмотрели друг на друга, Фердиад и я, и подумали о своем господине, короле Домнале, и о том, что мы сделали для него все, что могли. Королева в ужасе закричала, а все присутствующие в зале бросились к трупу. Мы же тем временем пятились к двери, и, прежде чем мы успели скрыться, мы услышали, что король мертв. Тогда мы уже ничего больше не ждали и бросились бежать, скрываясь на Севере, в пустынных землях, — и бежали так же быстро, как епископ Асаф через поле у Маг-Слехта, когда красные привидения гнались за ним. Мы добрались до короля Сигтрюгга в Дублине и почувствовали там себя в безопасности; но слуги королевы Эмер преследовали нас с мечом в руках, и королева к тому же заявила королю Сигтрюггу, что мы принадлежим ей после смерти ее первого мужа, конунга Домнала, и что мы по своей злобе и лукавству умертвили ее нового мужа и тем самым нанесли ей самой и ее репутации большой урон, так что нас следует предать смерти. Однако нам снова удалось ускользнуть, на торговом судне, и перебраться к королю Харальду в Данию. Мы остались у него и чувствовали себя в безопасности. Но мы никогда не рассказывали королю Харальду о своем подвиге у короля Коллы, Иначе он побоялся бы держать нас у себя при дворе, опасаясь, что мы тоже вызовем у него такой смертоносный смех.
За столом поднялся большой шум, как только Фелимид окончил свой рассказ, ибо многие уже напились предостаточно и загалдели, что хотя шут и умеет говорить, но им хочется посмотреть на его искусство, от которого король Колла смеялся так, что умер. Орм тоже был согласен со своими гостями и сказал так:
— Вы уже слышали, — сказал он, обращаясь к шутам, — что гости с самого начала проявили к вам любопытство, и оно усилилось еще больше после вашего рассказа. У нас вам не надо ничего бояться, ибо здесь никто не умрет от смеха. А тот, кто вдруг и умрет, пусть пеняет на себя, потому что тем самым мой пир подойдет к счастливому концу и о нем будут долго еще вспоминать в этих краях.
— И так как вы упомянули, — сказала Ильва, — что показываете свои трюки только перед особами королевской крови, то я как раз и пригожусь здесь, подобно многочисленным королям Ирландии.
— В этом нет никакого сомнения, — поспешно ответил Фелимид, — никто больше тебя не достоин называться королевской дочерью. Но есть одно обстоятельство, и если вы еще немного, послушаете меня, то я расскажу, в чем дело. Вам следует знать, что мой предок в восьмом колене, Фелимид Козлиная Борода, имя которого я ношу, был самым известным шутом во дни короля Финахта Весельчака, когда тот был верховным конунгом всей Ирландии, и предок мой был первым, кто крестился в нашем роду.
Однажды случилось так, что он путешествовал и, остановившие на ночлег в одном доме, встретил там святого Адамнана. Он проникся величайшим уважением к этому благочестивому аббату, более, чем даже к кому-либо из королей. Предок показал перед ним свое искусство, выступая в его честь, пока аббат сидел за трапезой, и так старался, что в усердии своем свернул себе шею, упал на землю почти бездыханным, но как только святой понял что произошло, он подошел к шуту и коснулся его шеи, произнеся над ним молитву; предок наш очнулся и ожил, только голова его с тех пор сидела на плечах немного косо. Из благодарности за это чудесное исцеление в нашем роду повелось так, что мы отныне выступаем не только перед королями и особами королевской крови, но и перед архиепископом Кешела и архиепископом Армага, и еще перед аббатом Иона и аббатом Клонмакнойза; и следует заметить, что мы никогда не демонстрируем нашего искусства перед язычниками. Так что у вас мы выступить не можем, как бы вы этого ни хотели.
Орм не сводил с шута глаз и изумился, услышав его последние слова, ибо тот говорил заведомую ложь, и Орм хорошо помнил Рождество у короля Харальда; и он уже готов был сказать об этом во всеуслышание, но встретил быстрый взгляд брата Виллибальда и прикусил язык.
— Может статься, что сам Господь пожелал этого, — спокойно продолжил второй шут, — ибо мы можем сказать не хвалясь, что многие из достойнейших воинов короля Харальда приняли святое крещение больше для того, чтобы не покидать зала, когда мы выступали перед королем.
Ильва попыталась что-то возразить, но Орм и брат Виллибальд удержали ее, а за столом к тому же все так шумели, захмелев от пива и выражая свое разочарование, что Ильву все равно никто бы и не услышал.
Тогда Орм сказал:
— Я надеюсь, что вы еще некоторое время погостите у меня в доме, и тогда мы насладимся вашим искусством, когда останемся одни: ибо у меня на дворе — все христиане.
Тогда молодежь загалдела еще громче, и послышались выкрики о том, что все хотят посмотреть на проделки шутов, чего бы это ни стоило.
— Крестите нас, если больше ничто не поможет, — выкрикнул один, — только поскорее.
— Да, да, — закричали другие, — пусть будет так, только быстро. Некоторые из пожилых людей засмеялись, но иные сидели в раздумье и нерешительно поглядывали друг на друга.
Гисле сын Черного Грима вскочил с места и выкрикнул:
— Те, кто не хочет креститься, пусть идет поскорее спать на сеновал, чтобы не мешать нам.
Шум и крики усилились еще больше. Брат Виллибальд сидел, склонившись над столом, и что-то бормотал себе под нос, а шуты спокойно потягивали из кружек пиво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138