— Да, вообще уладить все в отношении его!
— Ну, хорошо! Так и разделимся: я возьму на себя молодую девушку, — решил Жемчугов, — кстати, мне у пани Ставрошевской и орудовать легче; а ты займись
Соболевым. Но только надо действовать, не теряя времени! Ведь у нас всего только ночь в нашем распоряжении, а завтра к утру все должно быть сделано!..
— Тогда ты отправишься сейчас к Ставрошевской, но для того тебе надо будет поднять весь дом у нее.
— Не бойся! У меня есть помощник!
— Помощник?..
— А вот сейчас узнаем, тут ли он! — и Жемчугов, взяв свечку, пошел к себе в комнату, сказав Шешковскому, чтобы он оставался у двери и не выходил.
Как только комната Митьки осветилась, в оконное стекло зашуршал песок, в первый раз осторожно, а затем резко, очевидно, брошенный во второй раз в нетерпеливой досаде.
— Ага! Ты здесь! — проговорил Жемчугов, подошел к окну, поднял его и, высунув голову в сад, сказал: — Грунь!
— Ты чего же это, идол, не идешь? — заговорил из сада голос Груньки.
— Молчи, глупая!.. Тут, брат, важное дело. Поди сейчас же к пани Марии; если она спит, то разбуди ее и скажи, что мне нужно немедленно видеться с нею, так чтобы ты провела меня тихонько к ней и никто этого не знал и не видел. Да скажи ей от меня: «Струг навыверт», и чтобы она не артачилась. Ну, беги!.. Говорят тебе, беги, дело важное. Я сейчас за тобой к вам, к заднему крыльцу, подойду. Ты туда спустись ко мне с лестницы и дверь мне отворишь.
Грунька, очевидно, хорошо вымуштрованная Жемчуговым, немедленно послушалась, раз речь шла о серьезном деле, и в саду немедленно затих ее удаляющийся шорох.
Жемчугов опустил окно и сказал Шешковскому:
— Ты слышал?
— Одно слово, везет тебе! — проговорил тот. — Недаром я всегда говорю, что у тебя удивительное счастье на удачу!
— Ну, вот я на него-то и рассчитываю! Потому и говорю, что чувствую, что у меня выйдет.
— Надо, чтобы вышло! — серьезно сказал Шешковский. — Потому что такого серьезного дела у нас никогда еще не было. Ведь если оно нам удастся, то мы освободим Россию от временщика!
— Аминь! — сказал Жемчугов. — Ну, я иду. А ты делайся, как знаешь, с Соболевым! — и Жемчугов, захватив шапку, плащ и шпагу, не без труда вылез в маленькое окно и исчез в чаще сада.
В это время в доме герцога доктор Роджиери, Иоганн и сам Бирон совещались, приводя в известность открывшиеся им обстоятельства.
Самым важным из этих обстоятельств казалось им то, что в человеке, которого нашли в подвале и который был заперт туда доктором Роджиери, потому что пришел вслед за Эрминией, Иоганн узнал того самого «наглеца», как он выражался, который вскочил к нему в лодку. Это доказывало, что за Эрминией следили. А так как в Петербурге, вероятно, никто и не подозревал о ее существовании, то было правдоподобно и даже весьма вероятно, что следили за ней из самой Гродны, и этого человека надо было во всяком случае допросить подробно, чтобы установить его связь с Гродной.
Роджиери, со своей стороны, доказывал герцогу, что если его светлость не боится никаких толков и пересудов, потому что находится выше всякой молвы, то он, бедный доктор, зависит всецело от общественного мнения и для него будет очень прискорбно, если его имя будет соединено молвой с какой-то неясной историей, где страдательным лицом является молодая девушка, к которой, вероятно, будет возбуждено общее сочувствие.
Но Бирон ни о чем не хотел слышать и упрямо настаивал на своем, говоря, что желает этого, и уже раз дал какое-либо приказание, отменять его никогда не отменяет.
И вот, после долгих напрасных убеждений и даже просьб, Роджиери решился еще раз испытать свою силу над Эрминией и сделать последнее усилие, отправившись к дому, где жила Ставрошевская, чтобы там вызвать ее посредством внушения на расстоянии к себе на улицу.
Для того, чтобы ему беспрепятственно пройти уличные ночные рогатки, его вызвался проводить имевший ночной пропуск Иоганн.
XXXIX. ПОРЧЕНАЯ
Когда Жемчугов подошел к заднему крыльцу дома, где жила Ставрошевская, Грунька уже ждала его у дверей и повела его к барыне, которая не ложилась еще в постель, потому что с тех пор, как у нее в доме была больная, она не спала ночью, а все время тревожно прислушивалась и только урывками, самое большое на полчаса, забывалась сном, сидя в кресле.
— Ты у меня смотри! — шепнула Грунька на ходу на лестнице Жемчугову. — Если станешь на пани засматриваться…
— Брось, глупо… — остановил ее Митька. Грунька погрозила ему пальцем и еще тише сказала:
— Все-таки теперь ночь! Ты это помни.
Пани Мария приняла Жемчугова в гостиной, где стояли клавесины, вполне официально, сразу взяв совершенно деловой тон.
Жемчугов сказал ей, что есть в Петербурге итальянец Роджиери, доктор.
— Он у меня был! — вставила Ставрошевская. — И хотел осмотреть больную, но я не позволила этого.
— Ну, а теперь он хочет, чтобы завтра утром ему отвезли ее хотя бы насильно.
— Но это нельзя сделать, ради Бога, нельзя допустить это! — забеспокоилась пани Мария. — Надо сделать все возможное, чтобы она осталась у меня!
— Я тоже так думаю, — сказал Жемчугов, — и для этого необходимо увезти ее завтра же.
— То есть, позвольте, как же это так? — удивилась Ставрошевская. — Вы согласны, чтобы она осталась у меня?
— Совершенно верно!
— А сами говорите, что нужно завтра же увезти ее от меня!
— Именно для того, пани Мария, чтобы она осталась у вас впоследствии, надо увезти ее как можно скорее, иначе завтра, по распоряжению герцога, ее насильно отвезут к доктору Роджиери.
— Значит, и герцог замешан здесь?
— Да, он уже отдал приказ, и этот приказ должен быть исполнен завтра.
— Бедная Эрминия!.. Против нее ополчились не только оккультные силы, но и предержащая власть, которая, напротив, должна была бы защитить ее!
— Что вы сказали? — удивился Жемчугов. — Какая Эрминия? Разве молодую девушку зовут Эрминией?
Пани Мария спохватилась, но уже было поздно. Явное смущение отразилось на ее лице.
— Почем вы знаете, как зовут молодую девушку? — продолжал между тем расспрашивать Жемчугов.
Ставрошевская волей-неволей должна была ответить.
— Она очнулась, — сказала она, — и назвала себя.
— У нее прошел ее обморок?
— Это был вовсе не обморок, а летаргический сон.
— Все равно!
— Нет, не все равно. От обморока может избавить так называемая официальная медицина, а от этого летаргического сна — нет… Тут нужны другие познания… надо знать причину сна.
— А вы знаете? Пани Мария молчала.
— Говорите все! Нам нельзя терять время, если не хотите, чтобы девушка была возвращена Роджиери.
— Нет, не хочу!.. Я уже сказала вам это.
— Ну, тогда будьте откровенны со мной, чтобы я мог разобраться, как следует нам действовать. Что же происходит с этой девушкой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66