Клейдемос оторвал глаза от пола.
— Существует много вещей, которых я не могу понять, и многое другое, чего я даже не могу и представить себе. Если правда то, что ты говоришь, то скажи мне, как я могу вернуться к женщине, которая произвела меня на свет только ради того, чтобы бросить меня. И как я могу оставить женщину, которая хотя и не имеет кровной связи со мной, но спасла меня от смерти, вырастила меня и любила меня. Скажи мне, как я могу покинуть несчастных, покорных людей, которые принимали меня за своего, хотя я и был сыном их врага, и вернуться в город, который поработил их? Город, который хотел, чтобы я умер, только потому, что я хромой. Неужели ты веришь, что человек может родиться дважды? Меня вырвали из тисков преисподней. Человек, спасший меня, Критолаос, мудрейший из всех людей на свете, дал мне мое имя, Талос, для того, чтобы я никогда не забывал о своем несчастье. Каким образом сейчас я начну называть себя Клейдемосом? Я никогда не видел свою мать, мой отец — не более чем лицо, взгляд, дракон, украшающий щит Клеоменидов. А мой брат Бритос… сейчас он — всего лишь пепел, прах на поле битвы при Платеях…
Павсаний вытер пот, выступивший на лбу.
— Пожалуйста, выслушай, что я должен сказать. У меня нет ни одного ответа на любой твой вопрос. Но все же не суди нас слишком строго… Много тайн в жизни человека, его судьба в руках богов, но есть и многое такое, что я могу рассказать тебе, и что тебе неизвестно. Спарта не жестока к своим сыновьям. Но мы все должны соблюдать закон, который превыше любого из нас, даже таких, как я… даже превыше царей. Матери Спарты очень хорошо знают об этом, матери, которые должны смотреть, как их сыновья маршируют на смерть. И твой отец хорошо это знал. Когда он нес тебя вверх на гору Тайгет, той ночью, давным-давно… в ту бурную ночь, мучительную ночь, прижимая тебя к своей груди… Тяжесть этого ужасного, но столь необходимого деяния грузом лежала на его сердце в течение всех тех лет, которые ему оставалось прожить. Клинок, пронзивший его сердце в Фермопилах, не был более острым, не был более жестоким, чем страдание, которое разрывало его душу в ту ночь. Черная пелена заволокла его взор, и никто больше никогда не увидел радость в его глазах, хотя бы всего один раз. Ничто не пощадило его: с того самого момента, когда он узнал, что ты еще жив, его мучения стали еще сильнее, еще невыносимее. В ту ночь, когда Бритос пошел в горы, вооруженный, с намерением убить тебя, его кровь застыла, превращаясь в лед. Но все-таки он не мог произнести ни единого слова. Горькие слезы, которых никто не видел, даже твоя мать, проливал он год за годом, в этом бесконечном, невыносимом страдании. Он мучительно любил тебя до самого конца. Он пал, презирая свою жизнь, пролив свою кровь в обжигающую пыль. Он страдал… о тебе. Таким был твой отец, великий Аристарх — Дракон.
Теперь Клейдемос смотрел прямо в глаза царю. Он стоял неподвижно, застыв, как статуя, и руки его примерзли к бедрам. Единственными свидетелями того, что он жив, были две крупные слезинки на лице, словно выточенном из серого камня.
Павсаний поставил чашу на стол, поднес руки к лицу. Он умолк, как будто прислушиваясь к стрекоту цикад, к приглушенному шуму голосов за стенами палатки.
Когда он снова заговорил, дрожь в голосе выдала его чувства:
— И с твоей матерью судьба обошлась не лучше… судьба, или недоброжелательность богов. Ее красота увяла рано, разрушенная нестерпимыми муками, после того, как тебя вырвали из ее рук. Она потеряла мужа, человека, которого любила всей душой с раннего девичества. Она увидела своего сына Бритоса, вернувшегося живым после сражения при Фермопилах, когда она уже отдала его смерти… но только для того, чтобы снова потерять его, когда он вновь исчез после самоубийства своего друга Агиаса. А завтра она узнает, что он был жив, когда получит урну с его прахом. Женщины Спарты хорошо знают, что их сыновья рождаются смертными, но от этого им не становится легче. Ты — единственный, кто остался у нее, хотя она никогда и не смела надеяться, что ты можешь вернуть.
Клейдемос вытер глаза.
— Есть другая женщина, которая ждет меня в своем крошечном домике на горе Тайгет. Женщина, которую я всегда называл мамой, — сказал он ровным голосом.
— Я знаю, — отвечал царь. — Эта женщина очень дорога тебе. Ты сможешь видеться с ней всегда, когда пожелаешь. Помни только о том, что она была значительно более счастлива, чем то несчастное создание, которое дало тебе жизнь. Но это далеко не все, что тебе следует знать. Я понимаю, что наши законы безжалостны к тебе, но разве внешний мир отличается хоть чем-нибудь, разве он другой? Мы должны выживать в мире, который безжалостен к побежденным. Вчера вы были свидетелями ярости захватчиков, которые вторглись в нашу страну. Тело царя Леонида нашли обезглавленным и распятым в Фермопилах. Такая же судьба ожидала и меня сегодня, если бы мы проиграли сражение.
Жертва, принесенная Бритосом, спасла жизни тысяч его товарищей, молодых людей, подобных тебе, матери которых должны были бы страдать и оплакивать их до конца своих дней. Ты можешь сказать мне, что он был несправедливо оклеветан и опозорен теми же самыми товарищами всего лишь год назад, что именно они толкнули его на грань самоубийства. Но он отстоял свою честь, его имя будет прославляться в веках, — имя, унаследованное тобой с его последним дыханием. Сейчас Бритос бродит в царстве теней, его душа не найдет успокоения, пока ты не примешь наследие, оставленное его жертвоприношением, и честь, вырезанную на щите Клеоменидов. Перед тобой перекресток, одна дорога которого ведет к тихой жизни, спокойной, но незначительной и незаметной. Вторая дорога приведет тебя к трудному, беспокойному существованию, но предлагает тебе наследие поколения героев. Выбор можешь сделать только ты сам. Боги привели тебя сюда, — туда, где ты находишься сейчас. Твоя участь предопределена, и я не верю, что ты можешь повернуть назад.
Павсаний замолчал. Затем он дотронулся мечом до щита, висевшего на столбе палатки. Вошли несколько женщин, внося воду. Они раздели молодого человека и вымыли его, в то время как другие приготовили постель. Клейдемос позволил им размять его усталые члены, массируя их, и выпил чашу теплого бульона. Затем он лег и заснул крепким сном.
Царь бросил последний взгляд на юношу и улыбнулся сам себе. Он позвал одного из часовых и приказал:
— Никто не должен входить в палатку или нарушить сон этого человека, пока я не вернусь. Если он проснется сам, пусть идет туда, куда хочет. Но следуйте за ним незаметно, не сводите с него глаз, сообщайте мне обо всех его передвижениях.
Часовой занял свой пост. Вскоре после этого царь в полном вооружении вышел из палатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98